– Он меня знал. – Я выпустил дым. – И он знал историю про куэллистку. «Хватит, мать вашу», – это фраза, произнесённая повстанкой-куэллисткой Ифигенией Деми, когда её допрашивали с пристрастием во время беспорядков на Харлане. Иффи была напичкана взрывчаткой и разнесла целое здание. Это тебе ничего не напоминает? Ну а теперь скажи, кто из наших знакомых сыплет цитатами Куэлл не хуже уроженца Миллспорта? – Он же на храпении, Ковач, мать твою! Извлечь память полушарий с хранения невозможно без… – Без участия искусственного интеллекта. А вот с ИскИном такое возможно. И мне приходилось видеть это на практике. Центральное командование проделывало подобные штучки с нашими военнопленными на Адорасьоне. – Я щёлкнул пальцами. – Вот так, раз и готово. – Так просто? – насмешливо спросила Ортега. Я пропустил её слова мимо ушей, втягивая дым в лёгкие. – Помнишь, когда мы находились с Кадминым в виртуальности, на небе мелькнуло что-то вроде молнии? – Я ничего не заметила. Хотя нет, погоди, теперь вспоминаю. Я решила, что это сбой. – Нет, не сбой. Молния прикоснулась к Кадмину. Отразилась на столе. После этого Кадмин пообещал меня убить. – Повернувшись к Ортеге, я слабо улыбнулся. Воспоминание о виртуальном разговоре с Кадминым было до жути отчётливым. – Не хочешь послушать настоящую легенду от первого поколения обитателей Харлана? Сказку из другого мира? – Ковач, даже если использовать ИскИн, все равно потребуется… – Хочешь сказочку? Пожав плечами, Ортега поморщилась и, наконец, кивнула. – Валяй. Только сначала верни сигареты. Бросив ей пачку, я подождал, пока она закурит. Ортега выпустила струйку дыма. – Ну хорошо, давай. – Итак, слушай. Город, в котором я родился, Ньюпест, когда-то был центром текстильной промышленности. На Харлане есть такое растение, называется белла, растёт в море и на берегу. Если его высушить и обработать химическими реактивами, получится что-то вроде хлопка. В Эпоху Поселения Ньюпест стал беллахлопковой столицей Харлана. Условия труда на текстильных фабриках были плохими ещё тогда, а после того, как куэллисты перевернули всё вверх ногами, они стали ещё хуже. Беллахлопковая промышленность пришла в упадок, началась массовая безработица, народ обнищал, а повстанцы не могли ничего с этим поделать. В конце концов они ведь были революционерами, мать их, а не экономистами. – Та же самая старая песня, да? – В общем, мотивчик знакомый. И тогда в трущобах, где жили рабочие текстильных фабрик, начали происходить жуткие вещи. Что-то вроде «Разбушевавшихся духов» и «Каннибалов с Китано-стрит». Затянувшись, Ортега выразительно кивнула. – Очаровательно. – Что ж, неизбежные последствия тяжелых времен. А я хочу рассказать тебе историю Безумной Людмилы. У нас ею пугают детей, заставляя выполнять домашние дела и возвращаться домой с наступлением темноты. У Безумной Людмилы была небольшая беллахлопковая фабрика и трое детей, не желавших ей помогать. Всю ночь напролет они бегали по городу, играя в прятки, а потом днём отсыпались. И вот, как гласит легенда, однажды у Людмилы помутился рассудок. – Так, значит, она не была сумасшедшей? – Нет, просто постоянно жила в стрессе. – Но ты назвал её Безумной Людмилой. – Так называется легенда. – Однако если она не была сумасшедшей с самого начала… – Ты хочешь слушать дальше или нет? Уголки губ Ортеги дёрнулись. Она махнула мне сигаретой. – Продолжаю рассказ. Итак, однажды вечером, когда дети как всегда собрались уходить из дома, Людмила подсыпала что-то им в кофе. После того как они лишились возможности двигаться, – но, подчёркиваю, остались в сознании, – мать отвезла их на Митчемс-Пойнт и одного за другим бросила в мусорные баки. Говорят, крики были слышны на той стороне болота. – М-м, да… – Разумеется, полиция заподозрила что-то неладное… – Неужели? – …но не смогла ничего доказать. Детишки баловались нехорошими химическими препаратами и, по слухам, были связаны с местной якудзой. Поэтому их исчезновение никого особенно не удивило. – Ну и какова суть этой легенды? – Слушай дальше. Понимаешь, Людмила избавилась от своих бестолковых никчёмных детей, но это ей не помогло. Ей по-прежнему был нужен кто-то, чтобы ворочать чаны, таскать беллахлопок по лестницам и так далее, а у неё не было денег. И что же она сделала? – Смею предположить, что-нибудь мерзкое. Я кивнул. – Людмила достала из мусорного бака кусочки перемолотых детей и нашила их на огромный трехметровый каркас. А затем, в ночь, отданную тёмным силам, она призвала тенгу… – Кого? – Тенгу. Это такой злой дух, наверное, ты бы назвала его демоном. Так вот, Людмила призвала тенгу, чтобы тот оживил каркас, и пришила его к нему. – Что, когда он не смотрел? – Ортега, это же сказка. Людмила пришила к каркасу душу тенгу, пообещав, что освободит её после того, как тот прослужит девять лет. Девять – священное число в харланских пантеонах. Итак, Людмила и тенгу оказались связаны этим соглашением. К несчастью… – Ага! – …тенгу не славятся терпением, да и старушка Людмила, полагаю, была не самым лёгким человеком. Однажды ночью, когда ещё не истекла и треть срока, тенгу набросился на Людмилу и разорвал на части. Кое-кто утверждает, что это было делом рук Кисимо-дзин, которая нашёптывала тенгу на ухо страшные вещи… – Кисимо-джин? – Кисимо-дзин, богини-защитницы детей. Она мстила Людмиле за смерть её ребятишек. Впрочем, это лишь одна из версий. По другой… – Поймав краем глаза возмущённое выражение лица Ортеги, я поспешно продолжил: – Ладно, так или иначе, тенгу разорвал Людмилу на части, но этим самым пленил себя в заклятии и обрёк на вечное заключение в каркасе. А после того как сотворивший заклятие умер и, того хуже, был предан, каркас начал гнить. От него стали отваливаться маленькие куски – то тут, то там, причём процесс оказался необратимым. И тенгу был вынужден бродить по улицам и фабрикам текстильного квартала в поисках свежего мяса, чтобы заменить сгнившие части тела. Он всегда убивал только детей, так как куски, которые ему требовалось заменить, тоже принадлежали детям. Однако сколько бы он ни пришивал свежей плоти к каркасу… – Значит, он научился шить? – Тенгу очень одарённые существа. Так вот, сколько бы раз он ни заменял части тела, через несколько дней новые куски начинали гнить, и ему приходилось опять выходить на охоту. Местные жители прозвали его Лоскутным человеком. Я умолк. Ортега приоткрыла рот и выпустила дым колечком. Проследив, как колечко растаяло в воздухе, она повернулась ко мне. – Эту сказку рассказала тебе мать? – Отец. Мне тогда было пять лет. Ортега уставилась на кончик сигареты. – Очень милый был человек. – Нет, не милый. Но это уже другая история. – Встав, я посмотрел вдоль улицы на толпу, собравшуюся у силового барьера. – Кадмин где-то здесь, и он стал неуправляемым. На кого бы он ни работал прежде, сейчас он работает на самого себя. – Но как? – Ортега в отчаянии развела руками. – Хорошо, ИскИн может проникнуть в хранилище полиции Бей-Сити. В это я ещё готова поверить. Но речь может идти только о считаных микросекундах. Если вторжение затянется дольше, сигналы тревоги будут слышны до самого Сакраменто. – А считаных микросекунд достаточно. – Кадмин же не подключен. Для того чтобы скачать его мозг, необходимо узнать, когда его поставят на вертушку, а для этого нужно… для этого нужно… Она умолкла, осенённая внезапной догадкой. – Для этого нужен я, – закончил за неё я. – Для этого был нужен я. – Но ведь ты… – Ортега, мне нужно какое-то время, чтобы во всём разобраться. – Бросив окурок в сточную канаву, я поморщился, ощутив во рту вкус горелой резины. – Завтрашний день. Быть может, и послезавтрашний тоже. Проверь хранилище. Кадмина там больше нет. На твоём месте я бы некоторое время никуда не высовывался. Ортега скорчила гримасу. – Ты хочешь предложить мне прятаться в собственном городе? – Я тебе ничего не предлагаю. Достав «Немекс», я извлек полупустую обойму с таким же автоматизмом, с каким закурил сигарету. Обойма отправилась в карман куртки. – Я ввёл тебя в курс дела, – продолжал я. – Нам будет нужно место для встреч. «Хендрикс» для этой цели не подойдет. Как и любое место, связанное с тобой. Ничего не говори, лучше запиши на листочке. – Я кивнул на толпу за силовым барьером. – Любой человек с приличной имплантированной техникой может запросто прослушивать сейчас наш разговор. – Господи! – Ортега вздохнула. – Ковач, у тебя просто панический страх перед техникой. – Видишь ли, я сам зарабатывал на жизнь чем-то подобным. Задумавшись, Ортега достала ручку и нацарапала что-то на пачке сигарет. Вытащив из кармана новую обойму, я вставил её в «Немекс», пытливо оглядывая толпу. – На, возьми. – Ортега бросила пачку мне. – Это закрытый код местонахождения. Вставь его в любое такси в Бей-Сити, и оно доставит тебя по назначению. Я буду там сегодня и завтра вечером. А потом придётся вернуться к обычным делам.