Местные обычаи. Впитывай их. – Не желаешь присесть? – печальным тоном предложил полицейский, оглядываясь вокруг. Судя по всему, высокие стулья убрали от стойки давным-давно. – Может, тогда в кабинку? Рассказ будет длинным. Мы устроились за одним из столиков с крышкой в виде циферблата, и Баутиста, порывшись в карманах, достал пачку сигарет. Я содрогнулся, но, когда он попытался угостить меня, решительно покачал головой. Как и Ортега, Баутиста был удивлен. – Я бросил. – В этой оболочке? – За покрывалом ароматного сизого дыма брови Баутисты уважительно поднялись вверх. – Поздравляю. – Спасибо. Ты собирался рассказать о Райкере. – Так вот, Райкер. – Откинувшись назад, полицейский выпустил носом две струйки дыма. – Райкер работал с ребятами, которые занимаются кражей оболочек. Это очень тонкая работа. Похитить целую оболочку, не причинив повреждений, – задача непростая. Приходится иметь дело с гораздо более ловкими и умными преступниками. Время от времени «кражи оболочек» пересекаются с «органическими повреждениями». В основном тогда, когда преступники начинают расчленять тела. В таких местах, как клиника «Вей». – Да? – равнодушно заметил я. Баутиста кивнул. – Кто-то хорошенько поработал там вчера и сберёг нам кучу времени и сил. Превратил заведение в распродажу бывших в употреблении запасных частей. Но, насколько я понимаю, тебе об этом ничего не известно. – Должно быть, это произошло, когда я выходил на улицу. – Наверное. Ну так вот, зимой ноль девятого года Райкер шёл по следу каких-то мошенников, якобы они страховая контора. Ну знаешь, человек регулярно выплачивает страховые взносы, а когда приходит время забирать клон, выясняется, что резервуар пуст, и никто не знает, куда подевалось тело. Райкеру удалось расколоть их; выяснилось, что оболочки использовались в каком-то грязном вооруженном конфликте на юге. Коррупция на самых верхах. Волна докатилась до президиума ООН. Слетело несколько важных голов, а Райкер стал героем. – Очень мило. – Если не заглядывать далеко, то да. У нас по поводу героев поднимают очень много шума, и Райкер не оказался исключением. Интервью по первому каналу Всемирной сети, широко освещённая в средствах массовой информации встреча с высшим руководством Объединенных Наций и всё такое. Пока шумиха не утихла, Райкер ухватился за свой шанс. Добился перевода в «органику». Они с Ортегой уже встречались пару раз по работе; как я уже говорил, наши дела время от времени перехлестываются, поэтому Райкер знал, что к чему. Естественно, наш отдел никак не мог ему отказать. Особенно после того, как Райкер публично заявил, что собирается в корне изменить работу «органики». – Ну и что, у него получилось? Я имею в виду изменить работу «органики»? Баутиста надул щеки. – Райкер был хорошим полицейским. Ты мог бы спросить об этом у Ортеги, но где-то через месяц совместной работы они втюрились друг в друга. Поэтому теперь она не может мыслить непредвзято. – Ты не одобряешь? – А что зависит от того, одобряю я это или нет? Если испытываешь к человеку такое чувство, что тут попишешь? Я просто хочу сказать, что об объективности надо забыть. Когда Райкер влип, Ортега пришла ему на помощь. – Вот как? – Не переставая говорить, я отнёс стаканы к автобару и вернулся с полными. – А я слышал, это она его сдала. – Где ты такое слышал? – Слухи. Правда, источник не слишком достоверный. Так, значит, это неправда? – Нет. Уличная грязь любит преподносить все в таком духе. Полагаю, при мысли о том, что мы истребляем друг друга, они делают в штаны от радости. На самом деле, Управление внутренней безопасности взяло Райкера на квартире у Ортеги. – Ого-го! – Да, вот какая штука. – Я протянул Баутисте стаканчик, и он смерил меня долгим взглядом. – Понимаешь, Ортега внешне ничего не показала. Просто начала работать, чтобы разбить обвинения УВБ. – Насколько я слышал, за Райкера ухватились крепко. – Да, тут источники тебя не обманули. – Полицейский задумчиво посмотрел в стаканчик, словно решая, продолжать ли дальше. – Ортега предположила, что Райкера подставил какой-то высокопоставленный ублюдок, которому здорово досталось в ноль девятом году. А он действительно много кому наступил на мозоль. – Но ты в это не веришь? – Очень хотелось бы поверить. Как я уже говорил, Райкер был хорошим полицейским. И я говорил, отдел кражи оболочек имеет дело с более сообразительными преступниками. А значит, ребятам приходится действовать крайне осторожно. Умные преступники нанимают умных адвокатов, им нельзя просто так давать в зубы, когда хочется. Отдел органических повреждений занимается всеми, от уличного сброда и до самого верха. Мы действуем более свободно. Именно этого ты… извини, Райкер и хотел, добиваясь перевода. Свободы. – Опрокинув стаканчик, Баутиста поставил его на столик и посмотрел мне в глаза. – Лично я полагаю, Райкера занесло. – Тра-та-та? – Что-то в таком духе. Мне несколько раз приходилось видеть, как Райкер ведёт допросы. Так вот, по большей части он ходил по краю. Один неосторожный шаг и… – В глазах Баутисты появился страх. Страх, с которым он жил каждый день. – Имея дело с этими подонками, иногда бывает непросто держать себя в руках. Очень непросто. На мой взгляд, именно это и произошло. – Мой источник утверждает, что Райкер сделал эн-эс двоим, а ещё двоих оставил с нетронутой памятью больших полушарий. По-моему, непростительная беспечность. Баутиста утвердительно потряс головой. – То же самое говорит и Ортега. Только дело не так просто. Понимаешь, всё случилось в одной чёрной клинике в Сиэтле. Двое нетронутых выскочили из здания, впрыгнули в транспорт и попытались бежать. Когда их аэрокар оторвался от земли, Райкер проделал в нем сто двадцать четыре дыры. Случайно задел соседние машины. Нетронутые рухнули в Тихий океан. Один из них умер ещё в воздухе, другой – в момент удара о воду. Транспорт затонул на глубине двести метров. Райкер действовал не на своей территории, а сиэтлским фараонам очень не нравится, когда чужаки со значками открывают у них в городе пальбу средь бела дня. Поэтому спасательная команда не подпустила его к телам. Все были очень удивлены, что извлечённая память полушарий принадлежала католикам, и кто-то в управлении полиции Сиэтла заподозрил неладное. Копнул чуть поглубже и выяснил, что заявления о требованиях веры подделаны. Причем весьма небрежно. – Или в спешке. Щёлкнув пальцами, Баутиста ткнул меня пальцем. Определенно, он уже был в подпитии. – Попал в точку. Как решили ребята из УВБ, Райкер испугался, что свидетели уйдут живыми, и от безысходности налепил им на память бирки «не тревожить». Естественно, когда нетронутых вернули, они в один голос заявили, что Райкер припёрся в клинику без ордера, попытался проникнуть по нахалке, а когда его не пустили, прорвался силой и начал задавать вопросы, играя плазмометателем в игру «кто следующий». – Так всё и было? – Ты насчет ордера? Да. Райкер не имел права действовать в Сиэтле. А вот насчёт остального никто не знает. – А что говорил сам Райкер? – Он сказал, что ничего подобного не делал. – Только и всего? – Нет, это длинная история. По словам Райкера, он якобы получил информацию о заведении от одного из осведомителей, постарался хитростью пробраться внутрь, но вдруг по нему открыли огонь. Утверждает, что тоже стрелял в ответ и, может быть, кого-нибудь и зацепил. Но только не в голову. Утверждает, что клиника пожертвовала двумя сотрудниками и сама спалила им головы. Утверждает, что понятия не имеет о фальсификации сообщений о вере. – Баутиста печально пожал плечами. – Того умельца, что проделал фокус с исправлением памяти полушарий, нашли, и он заявил, что ему заплатил Райкер. Прошёл проверку на детекторе лжи. Но он также сказал, что лично с Райкером не встречался, тот ему позвонил. Виртуальная связь. – Что можно подделать. Запросто. – Точно, – радостно улыбнулся Баутиста. – С другой стороны, этот тип говорит, что до этого неоднократно выполнял работу для Райкера и много раз встречался с ним лично. Это тоже было проверено на полиграфе. Райкер с ним знаком, это бесспорно. И разумеется, УВБ захотело узнать, почему Райкер пошёл в клинику один, без прикрытия. Она разыскала свидетелей, случайных прохожих, заявивших, что Райкер вёл себя как сумасшедший, палил вслепую, пытаясь сбить аэрокар. Как я говорил, полиция Сиэтла была совсем не в восторге. – Сто двадцать четыре отверстия, – пробормотал я. – Да. Это очень много. Райкер уж слишком рьяно стремился остановить этих двоих нетронутых. – И всё же не исключена возможность, что его подставили. – Да, не исключена. – Баутиста чуть протрезвел, и в его голосе прозвучали сердитые нотки. – Много чего не исключено. Но факт остается фактом, что ты… чёрт, что Райкер забрался слишком далеко, и когда ветка под ним сломалась, его никто не поймал. – А Ортега, значит, приняла версию о подставе, вступилась за Райкера, билась с УВБ до самого конца, а когда она всё-таки проиграла… – Я кивнул, соглашаясь с собственными рассуждениями. – А когда она проиграла, стала выплачивать закладную за оболочку Райкера. И продолжила собирать доказательства, так? – Опять попал в точку. Она уже подготовила ходатайство о пересмотре дела, но с момента вынесения приговора должно пройти не меньше двух лет до того, как диск поставят на вертушку. – Баутиста тяжело вздохнул. – А сейчас она места себе не находит. Некоторое время мы сидели молча. – Знаешь, – наконец сказал Баутиста, – я, пожалуй, пойду. Мне как-то не по себе разговаривать о Райкере, видя перед собой его лицо. Представляю, каково приходится Ортеге. – Это лишь одна из сторон жизни в современную эпоху, – сказал я, опрокидывая стакан. – Да, полагаю, ты прав. Наверное, ты думаешь, я уже должен был бы к этому привыкнуть. Половину своей жизни я провел, разговаривая с жертвами, носящими чужие лица. Я уж не говорю про преступников. – А Райкера ты кем считаешь? Жертвой или преступником? Баутиста нахмурился. – Нельзя так ставить вопрос. Райкер – хороший полицейский, допустивший ошибку. Это не делает его преступником. Но и жертвой тоже не делает. Просто человек вляпался. Да я сам постоянно нахожусь в двух шагах от этого. – Ты прав. Извини. – Я потёр лицо. Посланник не должен допускать в разговоре такие оплошности. – Мне знакомо твоё состояние. Знаешь, я что-то устал. Пожалуй, пойду спать. Если хочешь перед уходом пропустить ещё стаканчик – на здоровье. Я заплачу́. – Нет, спасибо. – Баутиста допил то, что у него оставалось. – Старинное правило полицейского. Никогда не пить в одиночку. – В таком случае мне тоже надо стать полицейским. – Я встал, слегка покачиваясь. Каким бы заядлым курильщиком ни был Райкер, развозило его от пары рюмок. – Надеюсь, провожать тебя не надо. – Не беспокойся. – Поднявшись из-за столика, Баутиста нетвердой походкой направился к выходу, но, сделав шагов пять, остановился и обернулся, сосредоточенно нахмурившись. – Ах, да. Надеюсь, не надо говорить, что меня здесь никогда не было, так? Я махнул рукой. – Тебя здесь никогда не было. Он довольно улыбнулся, и его лицо вдруг стало очень молодым. – Точно. Отлично. Быть может, ещё как-нибудь увидимся. – Увидимся. Проводив Баутисту взглядом, я с сожалением позволил ледяному самоконтролю посланника справиться с моими путаными мыслями. Мгновенно протрезвев, что было совсем не радостно, я взял трубку с кристалликами, отнятую у Кёртиса, и отправился побеседовать с «Хендриксом».