* * * Хотя рассвет был уже совсем близок, чернильной тьме противостоял только свет его фонарика. Он прошел через главный зал. Летом он был заполнен игровыми автоматами. Сейчас зал был пуст. Он подошел к лестнице, над которой крупными буквами было написано: К СМОТРОВОЙ ПЛОЩАДКЕ Закрытый проход на башню «Игры и закуски Кимбалла» был узкий, холодный и грязный. Он еще не был покрашен к будущему сезону. Свет его фонарика выхватывал на желто-белых стенах тысячи всяких отметин: отпечатки детских рук, брызги от разлитых напитков, имена и послания, нацарапанные карандашом или чем-то еще. Деревянные ступеньки скрипели. Когда он достиг огражденной площадки на верху лестницы, он выключил фонарик. Он сомневался, что кто-нибудь может следить за ним в этот час, но не хотел рисковать, привлекая к себе внимание. Внизу не было видно ничего, кроме тоненькой сверкающей пурпурной полоски с восточной стороны горизонта. Казалось, по покрову ночи кто-то без нажима провел бритвой. Он взглянул на порт. Он ждал. Через несколько минут уголком глаза он заметил в небе какое-то движение. Потом услышал хлопанье крыльев. Что-то громоздилось в пересекающихся лучах на остроконечной крыше, в какой-то момент было слышно шуршание, потом все стихло. Вглядываясь в сжавшиеся тени наверху, он дрожал от удовольствия. «Сегодня вечером, — думал он, — сегодня вечером. Опять кровь». Он мог чувствовать смерть повсюду вокруг себя, ее вполне осязаемое присутствие в воздухе. На востоке рана на небе расширилась и углубилась. Утро стучалось в мир. Зевнув, он приложил руку тыльной стороной ко рту. Ему надо было вернуться в свой номер в гостинице и немного отдохнуть. Ему не пришлось ни разу выспаться за последние несколько дней. Трижды в течение последующих десяти минут звук хлопающих крыльев возвращался. И всякий раз под стропилами чувствовалось какое-то временное беспокойство, и всякий раз затем наступала полная тишина. Вдруг слабый свет пробился сквозь толстую массу штормовых облаков и постепенно окрасил порт, холмы и дома Кингз Пойнта. Его охватило глубокое чувство потери. Вместе со светом пришла депрессия. Он чувствовал себя и действовал лучше в самые темные часы. Дюжина или больше летучих мышей. Они прятались под деревянными стропилами. Их крылья хлопали вокруг. Некоторые с закрытыми глазами. Другие — с открытыми, которые поблескивали в тусклом свете. Это видение возбуждало его. Опять кровь, сегодня вечером. * * * В девять часов утра Лоу позвонил Роджеру Фаллету. — Извини, что беспокою тебя в Рождество. — Не извиняйся. Ты никогда не беспокоишь меня. — Я узнал кое-что интересное о деле Бертона Митчелла. — Что? — Что его жена и сын были убиты. — О Боже, когда? — Через пять лет после того, как он совершил преступление. — А ты не ошибаешься? — Ты не проверил, может быть, есть какие-нибудь отдельные материалы на жену и сына? — Нет. Но если бы там было что-то достойное внимания, копии документов лежали бы в деле Бертона Митчелла. — А не может быть, чтобы в «Таймс» ошиблись? — Предположим. Но обычно таких ошибок не бывает. Кто их убил? — Мэри не знает. — Девятнадцать лет назад? — Так она утверждает. — Это произошло здесь, в Лос-Анджелесе? — Думаю, да. Сделай мне одолжение. — Сегодня я не работаю, Лоу. — «Таймс» не закрывается полностью на праздники. Там кто-нибудь работает. Не мог бы ты позвонить и попросить проверить для меня эти материалы. — Это так важно? — Это вопрос жизни и смерти. — Зачем тебе все это? — Мне надо знать все об этих убийствах... если они имели место. — Я перезвоню тебе. — Это займет много времени? — Часа два. Роджер перезвонил через полтора часа. — Да, было отдельное дело по убийству жены и сына. Но оно не было зарегистрировано, как это положено. — Приятно слышать, что даже ваши суперпрофессионалы ошибаются. — Это действительно необычный случай, Лоу. — Расскажи. — После того как Бертон Митчелл покончил с жизнью, его вдова Вирджиния Митчелл и сын Барри Фрэнсис Митчелл сняли небольшой домик в западной части Лос-Анджелеса. Судя по адресу, он находился где-то в миле от поместья Таннеров. Девятнадцать лет назад, 31 октября, в праздник Халлоуин, в два часа ночи, кто-то бензином поджег дом с матерью и сыном внутри. — Пожар. Подобной смерти я и боялся больше всего. — Скажу тебе, эта новость испортила мне весь аппетит. — Извини, Роджер. Мне надо было знать. — Это еще не самое страшное. Хотя тела полностью обгорели, медэксперт установил, что мать с сыном были зарезаны во сне, прежде чем начался пожар. — Зарезаны... — Вирджинии было нанесено столько ножевых ран в горло, что ее голова была практически отделена от туловища. — О Боже! — А ее сыну, Барри, были нанесены ножевые раны в грудь и горло и еще... — Что? — Отрезаны половые органы. — Похоже, и я останусь сегодня без рождественского ужина. — Прежде чем пожар уничтожил все, дом выглядел, как место настоящей бойни. Что за человек мог совершить это, Лоу? Что за маньяк? — Они расследовали это дело?