Когда среди деревьев замаячил бревенчатый навес, укрываться там не стал: стен у странного сооружения не было; вероятно, его использовали для разделки туш — очень уж неприятными пятнами пестрел снег вокруг. Я даже шаг ускорил, проходя мимо. Мало ли кого запах крови приманить может. А потом раз — и вьюга унеслась прочь. Стих ветер, перестал валить мокрый снег. Черная туча уползла в сторону, но небо толком не очистилось, и над головой продолжили мелькать кудлатые облака. Снегопад мог вновь начаться в любой момент, поэтому я быстро протер очки и поспешил дальше. Впереди показались лиственницы, снег под ними был усеян опавшей хвоей, а на прогалине из сугробов проглядывали низенькие пеньки, тропа там заметно расширялась. Стало ясно, что не так давно отсюда вывозили спиленный лес. Я этому обстоятельству несказанно обрадовался. Бродить по лесу надоело до чертиков, хотелось выйти к людям, отдохнуть, согреться и поесть. Немудрено, что, когда тропа вынырнула из густых зарослей на обочину дороги, у меня вырвалось ругательство. Никакого жилья вокруг, только железный остов автобусной остановки, какие раньше ставили на междугородних трассах, пустая дорога и заснеженные поля. А на небольшом утоптанном пятачке — следы автомобильных шин, потеки машинного масла, конские яблоки, окурки и мусор. Охотники заходили здесь в лес, сюда их доставляли либо автотранспортом, либо санями. Развлекаться приезжали. Экстрима не хватает! Я вновь выругался и зашагал по дороге. Разочарование разочарованием, но, если разобраться, еще повезло, что выбрал верное направление. Пошел бы по тропе в другую сторону — до сих пор по лесу блуждал. А так либо сам к вечеру до Туманного доберусь, либо подвезет кто-нибудь. На жилье вряд ли наткнусь, на это с самого начата уповать не стоит. Места глухие, магический фон повышенный. Опять же в основном все через Соколовский едут, там на трассе братья опорные точки обустроили, а этой дорогой только из Лудина товары и отправляют. И отправляют явно не слишком часто, снега уже прилично намело. Или это «моя» тучка прошла? «Моссберг» все сильнее оттягивал руки, и я закинул дробовик за спину. Кругом чистое поле — незаметно ни одна тварь не подберется. Правда, и самому мне в случае необходимости спрятаться негде. От кого прятаться? Я нервно оглянулся и поспешил дальше. Надеюсь, не от кого. Но мало ли… Понемногу поле, через которое шла дорога, начало меняться. Через обледенелую корку ноздреватых сугробов теперь наравне с бурьяном стали проглядывать ростки бархатника. Со временем их становилось все больше, но намеренно их сюда точно никто не высаживал — очень уж беспорядочно росли. Такое иногда случается, когда выжженное пожаром место занимает молодая поросль. Несколько раз дорога проходила через куцые лесочки, но кустов под высокими соснами почти не было, рощицы прекрасно просматривались, и потому я особо даже не волновался. Лишь в одном месте через алхимические окуляры удалось заметить смазанное черное пятно — оттуда припустил со всех ног. Облака так и неслись по небу, и как-то незаметно разгулявшийся на высоте ветер вновь принес просыпавшуюся снегом тучу. Стало темно и холодно, мокрые хлопья налипли на куртку, а резкие встречные порывы едва не сбивали с ног. Качавшиеся из стороны в сторону сосны страшно скрипели, гнулись и грозили обломиться. Когда дорога вновь потянулась через поле, стало даже как-то спокойней, хоть видимость и упала до полусотни метров, а мир растворился в белизне снегопада. Из-за этого я далеко не сразу заметил потянувшиеся вдоль дороги развалины. Двухэтажные дома, высокие гаражные боксы и длинные бараки выглядели на редкость угрюмо и запущенно, и хоть к ним от дороги уходила заметенная снегом тропинка, мне даже в голову не пришло искать там укрытия от непогоды. Лишь еще сильнее склонился навстречу ветру и зашагал мимо покосившегося бетонного забора, почти полностью занесенного снегом. Неожиданно зачесалось правое запястье, я сразу вспомнил о плетеном колдовском браслете, сдернул с плеча дробовик и завертелся на месте, но кругом все было спокойно. Ну как спокойно — не видать просто ни черта, снег валит. И магический фон сильно повышенный, алхимические окуляры на такой уровень излучения уже не рассчитаны, через них все будто засвечено. Сплошной сиреневый муар, лишь чернели смазанными бесформенными пятнами самые мощные энергетические аномалии. Но таких пятен поблизости не было. Вообще ничего опасного не было, а браслет жег руку с каждой секундой все сильнее. Кто-то пытается до меня дотянуться. Но кто?! Я замедлил шаг, потом вовсе остановился и потихоньку попятился назад. В голове сложилась простейшая логическая цепочка: если иду по дороге и жжение нарастает — значит, приближаюсь к чему-то нехорошему. Я бросил пятиться, развернулся и поспешил обратно, но зуд и не думал утихать. Напротив, он только усилился. Мелькнула мысль, что за мной увязалась какая-то тварь, стало страшно. Под прикрытием снегопада кто угодно незамеченным подберется. А уж если туманники объявятся, то совсем не уверен, что зажигательной картечью их отгоню. И тут на дороге мелькнули фары. Фары — это машина. Машина — это люди. Люди — это спасение. А еще люди — это опасность. Так полагала худшая, но и более мудрая часть меня. И знаете — у нее были для этого все основания. Фары приближались, браслет жег руку все сильнее. Совпадение? Я не мог знать этого наверняка, а потому выбрался с дороги на обочину и залег за покосившимся бетонным забором заброшенного комплекса. Перестраховываюсь и упускаю шанс выбраться из этого переплета с минимальными потерями? Да и черт с ним. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы отправить по дороге машину в поисках беглеца. Другого пути здесь нет, а напрямик по сугробам никто пробираться не станет… А ну как по мою душу? Фары светили все ярче, потом в снежной пелене показалась кабина не слишком габаритного грузового автомобиля, и сразу вспомнился китайский грузовик, который поторопил нас на выезде из Лудина. Очень удачно он тогда за нами встал, так? Машина ехала не слишком быстро, и я успел заметить несколько фигур в открытом кузове, которые прижались к кабине в тщетной попытке укрыться от снегопада. Выскакивать на дорогу с просьбой подвезти расхотелось окончательно. А уж когда грузовик проехал и одновременно начало стихать жжение браслета, сразу не осталось никаких сомнений, что предусмотрительность помогла избежать серьезных неприятностей. Но какими чарами меня выискивают? Поисковые заклинания к человеку надо как-то подцепить! По-другому это не работает! Встав спиной к ветру, я внимательно изучил плетеный браслет и обнаружил, что одна из костяных бусинок стала пористой и посерела. Опасаясь повредить ее неосторожным движением, аккуратно расправил рукав, перехватил ружье и вылез из-за забора на дорогу. Встал на обочине, решая, как быть дальше, заодно съел таблетку экомага. Разлитое в воздухе магическое излучение обжигало уже буквально физически, алхимические окуляры пришлось стянуть на шею, через них почти ничего не было видно из-за сияющих разводов засветки. По всему выходило, что начиналась колдовская буря, и меня это нисколько не радовало. С другой стороны, для поисковых заклинаний сейчас слишком много помех, поэтому преследователи и проехали мимо. Но вот пойду я к границе, а машина вдруг развернется и поедет в обратном направлении. Даже искать не придется, сам к ним в руки приду. Да и не дело по такой погоде на улице оставаться. Я обреченно вздохнул и свернул на уходившую к заброшенным зданиям тропинку, уже почти полностью заметенную снегом. Минут через пять и от моих следов ничего не останется. Через провал в бетонном заборе я забрался в просторный двор и поудобней перехватил дробовик. Тот факт, что сюда захаживают люди, еще ни о чем не говорил. На самом деле вероятность наткнуться среди развалин на какую-нибудь магическую погань куда выше, нежели посреди леса. И только подумал об этом, как заметил на стене барака пятно серого инея. Туда даже близко подходить не стал, обошел стороной. От алхимических окуляров толку было немного, пришлось достать из пистолетной сумки фонарик и «таурус», а ружье закинуть за спину. С фонарем в одной руке и револьвером в другой я прошелся вдоль гаражных боксов, но снег растворялся во тьме их пустых ворот как-то столь резко, что искать там укрытие от непогоды сразу расхотелось. Окна и двери следующего барака полностью затянули лианы ежовника; хватало их колючих побегов и на административном здании; там они оккупировали первые два этажа и ко всему прочему были серыми и нездоровыми на вид. И все же мое внимание привлек именно административный блок, а в особенности — железная лестница на его торцевой стене. Смущали только свешивавшиеся с края крыши длинные сосульки, но зато через дверные проемы на втором и третьем этажах можно было попасть внутрь, минуя колючие заросли на входе. Оглядев обледенелые ступени, сваренные из железных прутков, я поставил туда одну ногу, на пробу перенес на нее весь свой вес и едва не поскользнулся. Устоял, выругался от неожиданности и осторожно двинулся вверх, с трудом удерживаясь от того, чтобы не хвататься за поручень всякий раз, когда начинали елозить по наледи подошвы ботинок. Когда поднялся на второй этаж, ветер попытался сдуть меня вниз и едва в этом не преуспел. Я с трудом устоял на ногах, пригнулся и посветил фонарем в пустой дверной проем. Увиденное не понравилось. Снег, нездоровый серый налет на стенах, бледные из-за нехватки света лианы ежовника. И я двинулся по лестнице дальше. Риск, что кто-то в такую метель заметит свет фонаря, был не слишком высок, поэтому на площадке третьего этажа я немного задержался и осмотрел окрестности, но ничего особо разглядеть не получилось. Показалось лишь, что с противоположной от дороги стороны к заброшенному комплексу примыкают какие-то развалины, но поручиться за это не мог. Слишком силен был снегопад. Стряхнув запорошивший лицо снег, я подступил к приоткрытой двери и посветил внутрь. Снегу в коридоре оказалось изрядно, но все же меньше, чем на втором этаже. Да и растительности не было вовсе, а вместо серой плесени на стенах белела самая обычная на вид, пусть местами и обсыпавшаяся, побелка. Дверь намертво заклинило из-за наледи и смерзшегося снега, пришлось протискиваться в узкий проем между ней и косяком. Прислушался — только ветер гудит да шуршит снегом вьюга. Принюхался — и ничего особого не уловил, никакого запаха разложения, столь характерного для дурных мест. Я вернул на глаза алхимические окуляры и прошелся по коридору, заглядывая во все двери подряд. В комнатах лишь снег и обломки мебели. На лестничном пролете белели забравшиеся наверх по ступеням и металлическим перилам лианы ежовника, но растение выглядело больным, шипов на нем почти не было. Посветил вниз — стены затягивал серый иней. Но вниз мне и не надо. Из окон не уцелело ни одного, во всех кабинетах стоял жуткий холод, в коридоре дул сквозняк. И без того нос полон соплей, мне бы в тепло. И поесть горяченького. Но из еды одни только таблетки… Коридор уперся в туалет с двумя писсуарами и большущей кучей углей на месте разломанной и сожженной кабинки; стена и потолок в том углу были сильно закопчены. Сквозняком в уборной не тянуло, но и без того мороз пробирал до костей. А вьюга на улице так и мела; завис я здесь надолго, если не разведу костер, точно заколею. И я отправился на поиски дров. Наивный чукотский юноша. Все, что могло гореть, давно сожгли. Даже оконные рамы выломали. Осталась лишь старая конторская мебель из ДСП, она толком не горела. Пришлось спускаться на второй этаж. На улицу выходить не стал, осторожно пробрался меж лиан ежовника по внутренней лестнице и в первом же кабинете разжился парой деревянных рам, которые, правда, пришлось выломать из окон и очистить от осколков стекла. Повезло? Может, и так. А может, я по незнанию влез в слишком опасное место. Серый иней на стенах — не шутки, простого касания хватит, чтобы отравиться. Именно поэтому я не рисковал и поднял рамы на третий этаж в два захода. В туалете разломал их несколькими ударами о стену, выбрал щепки и сложил домиком; на растопку пустил прихваченную из охотничьей избушки бересту. Когда разгорелся огонь, начал подкладывать обломки покрупнее, и очень скоро на полу полыхал небольшой костерок. Помещения он прогреть не мог, зато я держал у огня озябшие ладони. Дым ел глаза, но его понемногу вытягивало в коридор. Не задохнусь. Впрочем, один только огонь всех моих проблем не решал. На улице разгулялась вьюга, магический фон стабильностью не отличался, и экомаг особо в такой ситуации уже не спасал. Этот препарат боролся с последствиями излучения, а не первопричиной. Выбрав одну из обугленных палок, я заключил себя в круг, прочертив по полу одну непрерывную черную линию. При этом проговаривал «Отче наш», и, как ни удивительно, ломота в костях и головная боль понемногу пошли на убыль, стоило замкнуть черту. Но полностью они не пропали — отгородить от взбудораженных бурей магических полей простой уголь не мог. Уголь — это так, растереть и плюнуть. Больше для самоуспокоения. Вскоре меня вновь начало потряхивать, тогда я уселся на пистолетную сумочку, поджал по-турецки ноги и достал из кармана сверток с порохом, который собрал из распотрошенных патронов для ТТ. Было его совсем немного, и заключить себя в круг с первой попытки не вышло, пришлось выщелкнуть нож и его кончиком выравнивать на бетонном полу серые крупинки. Непрерывной линии не получилось, местами остались небольшие прорехи, но это уже особой роли не играло: стоило ткнуть в порох горящей лучиной, и в разные стороны побежали два неровных огонька. Я опасался, что они потухнут по дороге, но нет — встретились у меня за спиной. Второй круг усилил защиту от колебаний магических полей не столь сильно, как хотелось бы, но даже этой малости оказалось достаточно, чтобы наконец немного расслабился и перестал трястись в ознобе, не имевшем никакого отношения к переохлаждению. Подкинув в костер несколько обломков покрупнее, я положил на колени руку с револьвером и закрыл глаза. Закрыл лишь на миг, давая отдых усталым глазам, и сам не заметил, как провалился в глубокий сон. Ничего удивительного, с другой стороны. Человек способен заснуть в любом положении, доводилось спать и на ходу. Вопрос лишь в степени усталости, а я вымотался за прошедшие сутки — дальше некуда. Ночью лишь подремывал, а здесь просто отключился. Раз — и все. Очнулся — как и засыпал, сидя. Костер почти прогорел, но подбрасывать в него остатки расщепленной рамы не стал. Проснулся не из-за холода. Но что именно разбудило — так сразу и не понял. И, лишь машинально почесав зудевшее запястье, вспомнил о защитном браслете.