Его мать устроилась рядом с ним и обняла его. – О, просто думали о том, что Робин могла бы приехать ко мне в Вашингтон следующим летом, – ответил Пол. – Посмотреть несколько колледжей на восточном побережье. Хотя, конечно, вначале нужно спросить разрешения у Джорджии и Джейсона. – Прекрасная идея, – поддержала Тэнди. – Сынок, у нас почти закончилась домашняя сарсапарилла[7]. Эбби так любезна, что согласилась поставить у себя часть напитков, которые у нас просто не помещались. Да и ее дом отсюда ближе, чем наш. Ты не сходишь за ней? Привези несколько ящиков. Тележка стоит вон там. – Конечно, – кивнул Пол, поднимаясь на ноги. Ему в любом случае следовало прогуляться после всего того, что он сегодня съел. И ему просто хотелось несколько минут побыть в тишине, наедине с собой. Он любил свою семью, любил их шумные сборища, но уже давно жил не дома, и иногда бывает трудно возвращаться к жизни, от которой отвык. – Я скоро вернусь. – Спасибо, дорогой! – крикнула мать ему вслед и тут же увлеклась беседой с Робин, обсуждая предстоящие соревнования по борьбе. Пол взял тележку, ненадолго остановился, чтобы поговорить с Греем Теллером, одним из его товарищей по команде со времен бейсбольной юности, а затем пошел через луг. Музыка и шум становились все тише по мере того, как он удалялся от собравшихся гостей. Он шел по петляющей тропинке, которая вела к дому Эбби, и думал, что может по ней пройти с закрытыми глазами. Он столько раз ходил по ней пьяным, когда еще был подростком, вспомнил он и печально улыбнулся. Дом Винтропов остался точно таким, каким он его помнил, казалось, что его не тронуло время: красные ставни блестели на фоне белых стен. К двухэтажному зданию вело крыльцо с поручнями и двойными рельсами как раз для тележек. Они были покрашены в блестящий черный цвет и буквально сияли под лампочкой, которая светилась над ними, освещая все крыльцо. Во дворе рос все тот же старый дуб, на который он в свое время с таким трудом научился забираться. А с самой большой ветки так и свисали качели с сиденьем из старого колеса. Эбби со своим огромным псом была еще на вечеринке, поэтому он не стал стучаться, а просто вошел. Он чувствовал себя немного странно, идя по дому Эбби без ее разрешения. Но технически это разрешение было получено его матерью. И мать послала его вместо себя. Внутри дом оказался таким, каким он его помнил, и при этом все же немного изменился. Большая часть интерьера все еще была оформлена типично для сельских домов тридцатых годов прошлого века, но тут и там можно было заметить современные детали. Диван, обитый серой замшей, заменил своего предшественника, которого он помнил, обитого какой-то коричневой тканью. На новый диван был наброшен плед из шенилла[8] сочного пурпурного цвета. На все том же кофейном столике на колесах, снятых с телеги, лежала книга. Этот столик он хорошо помнил. Пол бросил взгляд на обложку книги и улыбнулся – забавно, что это оказалась последняя книга Грейс. Может, он попросит ее подписать один экземпляр для Эбби и пошлет его ей, чтобы таким образом восстановить их былые отношения. Боже, как ему было плохо от того, что их отношения разладились! А встреча прошлой ночью в саду и другая сегодня днем во время мероприятия в честь отца заставили его все вспомнить. В последний раз он видел Эбби в день похорон ее отца и сам все испортил. И так и не извинился перед ней. Он просто трусливо сбежал. Оправданий ему не было. Нельзя так было делать. Зачем они тогда поругались?.. Оставив тогда Эбби, он потерял часть себя. Эта часть всегда была связана с ней, этой огненно-рыжей, яркой девочкой, которая жила на другой стороне луга и присутствовала в половине его детских воспоминаний и почти всех подростковых. Она была одной из опор в его жизни, одним из постоянных факторов, а последние несколько лет он будто бы забыл об этом, потому что не нашел в себе смелости сказать одно слово: «Прости!» Он должен все исправить до отъезда. Приняв это решение, Пол отправился в кухню в поисках нужных ящиков с напитками. Он не смог их там найти и вышел в прихожую. Но прихожая была почти пуста, если не считать ярко-желтые резиновые сапоги, в которых Эбби трудилась в огороде, и подстилку Роско, покрытую шерстью. Тогда он решил пройтись по всем помещениям первого этажа, открывая одну дверь за другой. Добравшись до кабинета, он заглянул внутрь. Комната была погружена во тьму из-за опущенных штор. Он пошарил по стене в поисках выключателя и щелкнул им. Как только свет озарил помещение, он пожалел, что вообще его включил. У дальней стены кабинета стояли четыре белые магнитно-маркерные доски. Одна была названа «КАСС», вторая – «Х», на третьей сверху стоял знак вопроса, а четвертая… На четвертой было написано: «ДОКАЗАТЕЛЬСТВА». Пол сделал несколько шагов в направлении досок, и во рту у него пересохло, когда его взгляд остановился на доске, посвященной Касс. На ее фотографии. Боже! Он много лет не видел ее фотографий, в свое время убрав их подальше. У него оставались только воспоминания о ней. Пол забыл, какой веселой была ее улыбка. Он вспомнил ее ямочку и как смотрел на нее, когда Касс его поддразнивала. Его взгляд опустился ниже, на лист бумаги, прикрепленный к доске. Пол нахмурился сильнее, прочитав, что написано на этом листке неразборчивым почерком Эбби, который он сразу же узнал: 13:30 – К звонит, отменяет встречу 14:00 – К выходит из дома 14:30 – К приходит на физиотерапию 16:00 – К уходит с физиотерапии 16—19??? Неизвестно 19:00–19:40 – Неоп. суб. хватает Касс Его взгляд застыл на последней записи в этом коротком временном графике последнего дня жизни Касс. «Неоп. суб. хватает Касс». А почему не «Уэллс хватает Касс»? Почему Эбби использовала словосочетание «неоп. суб.»? Это означало неопознанный субъект. Она – журналистка. Она написала немало статей о совершенных преступлениях. Она прекрасно знает значение этого термина. Она не могла использовать его неправильно. Если только… Взгляд Пола переместился на третью магнитно-маркерную доску, на которой сверху стоял знак вопроса. Но он не успел к ней подойти – его отвлек звук шагов и грохот захлопнувшейся входной двери. Он повернулся, как раз когда Эбби ворвалась в кабинет. Рыжие волосы были взлохмачены, а лицо раскраснелось. Вероятно, она бежала весь путь до дома. Вероятно, хотела не дать ему увидеть… это. Что бы это ни было. У него к горлу подступила тошнота. Он опять чувствовал вес взрывчатки на своем теле. Этот жилет давил ему на грудь, на плечи, хотя его и близко здесь не было. Никаких поясов, никаких жилетов, никакой взрывчатки! Черт побери! Ему нужно отсюда побыстрее убраться, пока он не показал себя дураком. Но для этого требовалось посмотреть на нее, а когда наконец их глаза встретились, вся его решимость куда-то делась. А затем Эбби произнесла одну фразу, которая решила дело: – Я могу все объяснить. Глава 8 Эбби уставилась на него, и Пол увидел жуткую смесь страха, смущения и желания бросить ему вызов. Он смотрел на нее и видел, как все эти чувства одновременно переполняют ее. – Мне не нужны никакие объяснения, – сказал он. – Мне нужно… Он сдвинул брови и провел рукой по небритой щеке. Он не брился, и взгляд Эбби на мгновение остановился на том месте, по которому он только что провел рукой. Эбби отметила про себя четко очерченный, волевой подбородок. Она наблюдала за эмоциями, отражавшимися на красивом лице Пола, и видела, как он быстро совладал со своими эмоциями и теперь выглядел внешне спокойным, хотя в душе у него явно бушевал ураган. – Я ухожу, – твердо заявил Пол, прошел мимо Эбби и направился в прихожую. При виде этого спокойствия у нее исчез страх – она больше не боялась унижения и почувствовала, как в груди нарастает ярость, и эта ярость напоминала американскую рысь, попавшую в капкан. Эбби резко развернулась и бросилась за Гаррисоном. Он уже дошел до крыльца и спустился с него, Эбби вылетела за ним, а дверь за ее спиной захлопнулась с такой силой и грохотом, что задрожала вместе с петлями. – Как ты смеешь уходить? Да еще так?! – выплюнула она ему в спину. – И после всего, что про- изошло в прошлый раз?! Пол замер на месте. Ему показалось, что внезапно похолодало – горячий и влажный воздух внезапно превратился в сковывающий его лед, и всего за те несколько секунд, пока он поворачивался. Его глаза теперь горели от гнева, его охватила такая же ярость как бурлила в ней. – Эбби, это удар ниже пояса, – сказал он, теперь даже не думая уходить. – А мне плевать, – ответила она. И ей на самом деле было все равно. Она использует его чувство вины, потому что ей требовалась его помощь. – Ты – мой должник. – Что ты хочешь? – спросил Пол, пораженный до глубины души. – Это все омерзительно. – Он кивнул в направлении комнаты, из которой они только что вышли, и имел в виду и доски, которые она там установила, и временной график, и все доказательства. – Разве так можно чтить ее память? Это не совсем нормально. – Ты смеешься надо мной? Теперь уже она была поражена до глубины души. Эбби спустилась по ступенькам крыльца, шагая твердо и уверенно, и остановилась на третьей снизу, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Боже, ей всегда не нравилось, что он значительно выше ее. Она страдала от этого, еще когда они были детьми. Он, бывало, поднимал ее и перебрасывал через плечо, а она смеялась. Хохотала и хохотала, пока не закружится голова. – Я – журналистка, – прошипела она ему в лицо. – Ты, Пол, ратуешь за правосудие, а я ищу правду! – Какую правду, черт побери, ты там ищешь?! – закричал он. Теперь он говорил все громче и громче, а глаза его все сильнее блестели под мигающим фонарем, освещавшим крыльцо. – Мы знаем правду! Убийца Касс гниет в тюрьме, где ему самое место. Что еще здесь расследовать? Эбби сделала глубокий вдох. Она понимала: сейчас или никогда. Вероятно, он ей не поверит. Вероятно, это будет та самая последняя соломинка из восточной притчи, которая сломала спину верблюду. Но она должна попытаться. В расчете на чудо! Вдруг он ей поможет? – Говард Уэллс не убивал Касс, – объявила Эбби. – Спросишь про других девушек? Двенадцать молодых женщин до нее? Этих девушек и женщин убил он. Но он ни разу в жизни не видел Касс до тех пор, пока шериф Бейкер не показал ему ее фотографию в помещении для допросов. Вот оно. Это выражение лица. Этот взгляд. На его лице читалась обеспокоенность. Он был в замешательстве. И его выражение лица показало Эбби, что он о ней думает: спятила. – Что ты несешь? Конечно, он убил Касс. Когда нашли его автофургон, там оказалась земля из сада Мартинов, с кровью первой группы. Первая группа, резус положительный, – как у Касс. Это был переломный момент. Эбби могла сломаться из-за его пренебрежения, его надменности и замешательства. Она могла позволить ему сбить ее с пути, заставить засомневаться. Но тот, кто на самом деле убил Касс, все еще гуляет на свободе. А если подозрения Эбби окажутся верными, то пострадает еще одна девушка. Поэтому она должна держаться. Она должна твердо стоять на своем. Она должна сделать то, против чего Пол не сможет устоять. А Эбби знала, против чего Пол Гаррисон устоять не может. Да, он добился многого, о нем много что можно рассказать, но при этом Пол все еще оставался тем маленьким мальчиком, который любил дергать ее за косички и гоняться за ней между деревьев во фруктовом саду. Он может развернуться и уйти от массы вещей. Но он никогда не сможет устоять перед вызовом. И от вызова он никогда не сбежит! Она встретилась с ним взглядом и смотрела на него прямо и неотрывно. – Я любила Касс, – сказала Эбби, и эта правда в ее словах была реальной болью и напоминала нечто материальное, повисшее между ними и доставлявшее им обоим страдания. – Она была моей сестрой во всех смыслах, кроме кровного родства. Я многое потеряла в этом мире, Пол. Но потеря Касс – самая тяжелая и всегда будет самой тяжелой. Я никогда не сделаю ничего, что могло бы ее обесчестить, я никогда не оскверню ее память, не забуду, что случилось. Я изначально не ставила себе целью поиск ее убийцы. Я просто хотела рассказать историю Касс. Но проблема в том, что история ее убийства не складывается, если перед тобой разложены все кусочки. Есть кусочки, но картинка не получается! И если бы ты зашел ко мне в кабинет не предубежденным, а готовым воспринимать новую информацию, ты бы это увидел сам. Так что, возможно, тебе следует снова зайти и на самом деле воспользоваться своим большим, натренированным в ФБР мозгом и заняться настоящей работой, которую ты умеешь и специально обучен выполнять. Она видела, как дергается жилка у него на щеке, когда он сжал зубы, борясь с желанием развернуться и уйти прочь. Вместо того, чтобы ждать, пока он примет решение, Эбби развернулась сама и пошла вверх по ступеням крыльца, а затем в дом. Ей не требовалось поворачивать голову, чтобы убедиться, следует ли он за ней.