Оставшись в одиночестве, он снова вернулся к документам. Но на этот раз у него совсем не получалось отделаться от мыслей о доме и прошлом. Он помнил Касс красивой и яркой семнадцатилетней девушкой, которой никогда уже не исполнится восемнадцать. У нее были длинные каштановые волосы, мягкий и приятный голос, но он не мог вспомнить ее смех. Те моменты, когда она смеялась, теперь стали туманными воспоминаниями. А она превратилась в надгробную плиту из белого мрамора, слезы, льющиеся из глаз миссис Мартин, и ее слова: «Почему же ты не был вместе с ней в тот вечер, Пол?» Он вздохнул, при мысли о доме у него заныло сердце. Он помнил ряды миндальных и оливковых деревьев, уходившие к горизонту – настолько, насколько видел глаз, и мысленно видел девушку, которая ушла так рано, но повлияла на всю его дальнейшую жизнь, сформировала его, даже не зная об этом. Глава 5 Эбби поздно добралась домой – она припарковала свой видавший виды пикап «Шевроле» перед сараем почти в два часа ночи. Фары ее машины высветили часть оловянной кровли, и она заблестела в их свете. Сарай давно следовало покрасить – ржаво-красная краска потускнела. Когда она вошла, в доме стояла тишина. Роско, старый пес пиренейской горной породы, гавкнул один раз, а при виде нее сразу же завилял хвостом. Раньше он охранял стадо коз, которые паслись на северном поле. – Привет, мой хороший! – Эбби почесала ему за ушами. Это был огромный белый зверь, который внешне больше походил на белого медведя, а не на собаку. Теперь Роско был уже слишком стар, чтобы пасти скот. Он обычно дремал в каком-нибудь дверном проеме – том, который считал необходимым охранять в этот день. Это был пес с прекрасным характером, время от времени он сам отправлялся на прогулку на северное поле и выглядел обескураженным, словно хотел спросить, куда делось его стадо. Когда у отца Эбби диагностировали рак кишечника, она продала коз, потому что просто не могла заниматься всем – стадом, садом и ухаживать за отцом. Иногда она подумывала о том, чтобы снова завести стадо – ее садовник то и дело говорил, что козы могли бы помочь ее земле. Ведь здесь столько лужаек, которыми никто не занимается. На них вполне можно было бы пасти коз. И это определенно развеселило бы Роско. Эбби знала, что ей следует поспать, но она давно страдала бессонницей, и ей совсем не помогли те годы, когда она ухаживала за отцом. И вообще она всегда была «совой», привычка работать ночью давно укоренилась. Плюс ее мозг продолжал работать, снова и снова прокручивая в голове каждую секунду встречи с Уэллсом. Она вообще больше ни о чем не думала во время долгой дороги домой. Эбби гордилась тем, что ей пришлось всего лишь раз остановиться у обочины, когда ее стошнило. У нее кружилась голова от выброшенного в кровь адреналина, страха, понимания того, что настоящий убийца Касс все еще разгуливает на свободе. Ей было физически плохо от мысли, что он оставался на свободе все это время. У нее живот скрутило от этого. Она проверила, достаточно ли у Роско воды и еды, а затем нет ли записок на пробковой доске в прихожей: работники ее фермы оставляли ей на этой доске записки, если не могли дозвониться на мобильный телефон. Потом Эбби сбросила туфли и обула резиновые сапоги. – Как насчет ночной прогулки? – спросила она у Роско, который сразу же с энтузиазмом завилял хвостом, только услышав слово «прогулка». Выходя из дома, Эбби сняла с вешалки одну из вязаных крючком шалей, которую носила еще ее бабушка, и закуталась в нее. В одной руке она держала фонарь, в другой поводок – и они с Роско отправились на прогулку. * * * Сад Винтропов представлял собой шестьдесят гектаров миндальных деревьев, двадцать гектаров оливковых деревьев и четыре гектара, занятые виноградником. Хорошего вина из этого винограда никогда не получалось, но они делали небольшие партии хорошего уксуса из виноградного сусла. Эти восемьдесят четыре гектара были историей ее семьи. Многие поколения Винтропов вложили в них свою кровь, пот и слезы. В юности это место казалось ей клеткой. Она отчаянно хотела уехать из Кастелла-Рок, исследовать другие места, встретить новых людей. Она думала, что просто задохнется, если сделает так, как хотел ее отец, – а он ожидал, что она останется. Возможно, если бы все сложилась по-другому, она бы и осталась и никуда не уезжала. Но Касс… Ее смерть изменила все. Эбби открыла ворота в сад, пропустила вперед Роско, который тут же натянул поводок. Пес не хотел ждать, пока она закроет за ними ворота. Деревья стояли перед ней ровными рядами, многочисленные ряды старых деревьев. Хороших деревьев. «Твои корни здесь, Эбби, прочные корни, – часто говорил ей отец. – Это твои корни!» В детстве она любила играть в прятки среди рядов этих деревьев. В подростковом возрасте она приходила сюда с мальчиками. Она помнила, как позволяла прижать себя спиной к стволу дерева и как неопытные руки с жадностью исследовали ее тело, а она легкомысленно смеялась. И неопытные губы с жадностью впивались в ее собственные, это была еще не любовь, но они приближались к ней. Все было в новинку и просто великолепно! Листва была пышной, ветки потяжелели от орехов, деревья отбрасывали сильную тень и скрывали ее. Эбби попала в объятия сада, небо исчезло из вида под густой листвой. Здесь было прохладно, и она вдохнула запах приближающегося дождя и влажной земли. Она шла все дальше и дальше, все больше углубляясь в сад, где на протяжении всей ее жизни ее хранили эти корни и ветви, и снова подумала о Касс. И о Говарде Уэллсе. Когда Эбби вернулась домой, она даже не думала писать книгу о Касс. Все ее силы были направлены на отца, она делала все, чтобы он поправился. Но этого не случилось. Но она все равно боролась с его смертельной болезнью, боролась и на последней стадии, и занималась садом, который было нужно возвращать к жизни. А к тому времени, как она смогла поднять голову, вздохнуть и оглядеться вокруг, уже прошли годы. Ей требовалось что-то поменять в жизни. Она больше не хотела просто писать статьи для журналов и сайтов, основанные на журналистских расследованиях. Ей хотелось чего-то большего. Чего-то личного. А когда мать Касс попросила ее написать о своей дочери, Эбби не могла отказать. Вот так Эбби и начала писать книгу о жизни Касс – и о потере Касс. Историю города, где объявлен траур… города, где витал призрак ужасного человека, которого невозможно понять, и жила последняя убитая им девушка. Она не хотела сосредотачивать внимание на Уэллсе, и без нее уже написали немало книг о методологии и психологии доктора Экс. Эбби не была психологом, ее не интересовало составление его психологического портрета, и она не хотела тратить чернила, бумагу и слова на описание принесенного им зла. Почему-то, когда кто-то рассказывает о подобных ему убийцах, ужасных, мерзких, оскверняющих человечество, частью которого они тоже являются, жертвы теряются на их фоне. А ей хотелось рассказать историю Касс. Но начав журналистское расследование, она обнаружила новый поворот. Впервые мысль о том, что в деле что-то не так, змеей просочилась в ее сознание после сравнения допросов Уэллса, проведенных шерифом, и допросов, проведенных ФБР. Пришлось приложить немало усилий, чтобы добыть и те, и другие записи. Она выпрашивала, убеждала, но получила то, что хотела. Дело очень быстро забрало ФБР, но арестовывали Уэллса местные полицейские, и они же первыми его допросили. – Эбби? Голос заставил ее резко дернуться и вывел из задумчивости. Роско залаял, натянул поводок. Она была уверена, что бредит, когда увидела человека, вышедшего из тумана, и когда смогла его рассмотреть. Это был он. Он стоял перед ней, словно ответ на все вопросы, которые она себе задавала. Мгновение Эбби просто неотрывно смотрела на него, раскрыв рот. Затем она пришла в себя и произнесла одно слово: – Пол! Роско все так же тянул поводок, поэтому Эбби щелкнула пальцами. – Сидеть. На красивом лице Пола появилась улыбка – такая знакомая, но одновременно и какая-то другая, не такая, как она помнила. Вокруг глаз появились морщинки, которых там раньше не было. Но волосы остались те же – густые, золотистые и непослушные, они постоянно лезли ему в голубые глаза. – Прости, я не хотел тебя пугать. Он раскрыл объятия, и она шагнула в них, позволив себя обнять. От него пахло так, как пахнет сад, как пахнут молодые зеленые листья, как пахнет лето. И в ее памяти тут же всплыли воспоминания, которые ей хотелось бы забыть, и обещания, которые она нарушила. Эбби закрыла глаза, пытаясь вдохнуть все эти запахи и одновременно пытаясь успокоить бешеный ритм своего сердца. Сейчас сердце колотилось у нее в груди даже сильнее, чем тогда в тюрьме. Оно стучало как молот, и при этом, находясь рядом с Полом, ей нечего было бояться. Только своей собственной слабости. – Я очень рад тебя видеть, – сказал он, когда они наконец оторвались друг от друга. – А что ты так поздно гуляешь? – Это мой сад, – ответила она, мгновенно меняя тон. Она непроизвольно приняла оборонительную позицию, готовая дать отпор. – Если хочу, могу гулять здесь среди ночи. Он улыбнулся еще шире. – Ты все такая же. Нисколько не изменилась! Эбби скрестила руки на груди. Теперь Роско знал, что они встретили друга, и спокойно сидел у ее ног, высунув язык на впечатляющее расстояние. – Давно мы не виделись, – произнесла она многозначительно. Два года. Она прекрасно помнила их последнюю встречу. Закончилась она очень неприятно. Эбби виделась с матерью Пола каждые выходные на фермерском рынке, и пожилая женщина любила пожаловаться на сына, который никогда не приезжает ее навестить. Тэнди Гаррисон была бой-бабой, а не женщиной. Может, вам доводилось таких встречать. Она никогда не была женой фермера, она сама была фермером, и занятие сельским хозяйством всегда было у нее на первом месте. Главное дело ее жизни! На протяжении всей жизни Эбби Гаррисоны были их ближайшими соседями, если слово «ближайший» вообще уместно, когда дома разделяют многие гектары земли. В свое время именно Тэнди организовала старых друзей ее отца, чтобы те раз в неделю сидели с больным, чтобы дать Эбби хотя бы короткую передышку. Тэнди относилась к тем людям, которые заботятся о своих, а она считала своими всех жителей Кастелла-Рок. Эбби была ей благодарна и восхищалась ей. В детстве и отрочестве Тэнди не то что заменила ей мать, но наиболее близко подошла к выполнению этой роли. Теперь Эбби стала взрослой женщиной, и Тэнди давала ей ценные советы по поводу всего, связанного с садом. Эбби обращалась именно к ней, когда ей требовалось с кем-то проконсультироваться. – Я приехал на годовщину, – сообщил Пол. – Придешь помянуть моего отца? – Конечно, – кивнула Эбби. Они посмотрели друг на друга. Пауза затягивалась. Им не должно быть так неуютно и неловко! Они не должны стесняться друг друга. Она же знает его всю жизнь. Это же соседский парень. Она тысячи раз перебегала через луг, разделяющий владения их семей, когда искала его. Он был первым, с кем она поцеловалась, когда ей едва исполнилось шесть. И она «вышла за него замуж», когда им обоим было по семь лет. Тогда они обменялись дешевыми колечками, которые украли у одной из его сестер. Он был вплетен в течение ее жизни, он был частью многочисленных событий. Когда Пол стал встречаться с Касс, это казалось понятным и разумным. Они очень подходили друг другу. И Эбби была счастлива от того, что двое самых близких ей людей любят друг друга. Но к семнадцати годам все изменилось. Они все изменились. За исключением Касс. Касс не успела прожить достаточно долго, чтобы измениться. У Эбби все скрутило внутри, когда давно загнанная в глубины памяти мысль снова всплыла на поверхность. – Мне пора возвращаться, – сказала она, кивая в направлении своего дома. – Уже поздно. Пол кивнул, засунул руки в карманы и на какое-то мгновение стал тем парнем, которого она знала. Он выглядел как раньше, так был похож на себя прежнего, что у нее перехватило дыхание. – Я… «О боже! Пожалуйста, пусть он об этом не вспоминает, – подумала Эбби. – Пусть говорит о чем угодно, только не об этом». Их последняя встреча закончилась кошмарно. Эбби оплакивала отца. Они оба много выпили. И все получилось ужасно. С тех пор они ни разу не разговаривали. С тех пор он ни разу не приезжал домой. Ей очень не нравилась мысль, что именно она послужила этому причиной.