Я стоял на месте, позволяя шуму и суматохе омывать меня. Понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что Нортон разговаривает со мной. — Ли. Ли! Я тряхнул головой, разгоняя туман. — Ну? Он положил руку мне на плечо и обеспокоенно спросил: — Ты в порядке? — Ага. — Я кивнул. — Ага, думаю да, ага. — Хорошо. Идём, надо занести второго раненого. — Ага, конечно. Небо снаружи было идеально голубым, воздух бодрящим и свежим. Когда мы бежали к раненому мальчику и старику, что его защищал, под моими ногами хрустел гравий. Все мои органы чувств, казалось, усилились. Я слышал, как в груди колотилось сердце, всё вокруг представало передо мной с кристальной чёткостью. Я чуял кровь. Мы пробежали мимо убитой лошади, возле которой стояли трое мальчиков и обсуждали, как двигать такую здоровую тушу. Я замедлился и остановился. Я обошёл животное, опустился на колени рядом с ним и коснулся ещё теплой шеи. Глаза лошади были открыты, они безумно и слепо таращились вперёд, пасть открыта, язык вывалился, зубы обнажены от испуга. Над её левым глазом виднелось небольшое отверстие, из которого на тропу вытекало чёрно-серое вещество. Я ощущал затухающий жар тела лошади и по моим щекам потекли слёзы. В животе опустело, голову сжало, мне хотелось лишь забиться в дальний тёмный угол и реветь. То была первая настоящая эмоция, которую я испытал после смерти мамы. Я угомонил свои чувства. Это потом; сейчас надо работать. Я пробормотал «прости», поднялся на ноги и побежал за Нортоном, вытирая по пути глаза. Когда я подбежал к мародёрам, то был шокирован, узнав мужчину. Это был мистер Хаммонд, наш учитель рисования. Мальчика я тоже узнал, по внешности. Он учился в третьем классе, но имя его от меня ускользнуло. Хаммонд был стариком, семидесяти пяти лет, и уже давно должен быть на пенсии, а сейчас он выглядел на все девяносто. Его лицо было бледным и небритым, щёки впавшие и затенённые. Его одежда, столь знакомая по бесчисленным урокам рисования, была изношена и изодрана. На лбу у него был глубокий порез, из которого набок стекала кровь. Он не выглядел так, словно пережил самый лёгкий апокалипсис. Когда я подходил, мимо прошёл Уильямс, волоча мёртвую женщину. Нортон помогал Хаммонду подняться на ноги, Мак поднимал раненого мальчика. Бейтс тоже там стоял, он смотрел на лужу крови остекленевшими и пустыми глазами. Когда я коснулся его, он не поднял взгляд. — Сэр, — сказал я. Нет ответа. — Сэр. Бейтс вырвался из задумчивости и посмотрел на меня. — Ммм? — Ваша винтовка, сэр, — сказал я и протянул её. Он посмотрел на неё с таким ужасом, словно я протягивал ему отрубленную голову. Затем он протянул руку и взял её. — Спасибо, — пробормотал он. Нортон и Хаммонд вернулись в школу, а Мак передал мальчика, истекающего кровью, но всё ещё дышащего, паре пятиклассников, которые увели его прочь. И вот мы остались втроём — я, Бейтс и Мак — возле двух луж крови, неуверенные, что сказать друг другу. Я только сейчас заметил на армейской куртке Мака следы высохшей крови. Я изучил его получше. Я только что убил лошадь и полностью развалился; он только что застрелил двух человек и не выглядел хоть сколько-нибудь обеспокоенным. Возможно, я не был убийцей, но он-то был. И что-то в его реакции, точнее, в её отсутствии, подсказывало мне, что он не впервые отнимал чью-то жизнь. — Что случилось? — спросил я. — Где остальные? Бейтс взглянул на Мака и, кажется, восстановил способность мыслить. Мак внимательно наблюдал за ним, и его холодный оценивающий взгляд заставил меня чувствовать себя крайне неловко. — Да, Мак, — сказал Бейтс. — Ты ушёл с МакКаллохом и Флемингом. Где они? Он ответил бы, но его внезапно окружила толпа шестиклассников, которые принялись его поздравлять. Вольф-Барри хлопнул его по спине и вскинул кулак, Пейтел продолжал повторять, что было «так круто», Зейн просто восторженно таращился. Отлично, теперь у него новый фан-клуб. * * * Мы собрались в главном актовом зале сразу после легкого ужина кониной с карри. Я не ел. Бейтс заговорил первым. — Вы все в курсе инцидента, произошедшего сегодня днём. Матрона до сих пор пытается спасти жизни двух раненых мальчиков. Этих мальчиков зовут Грант из 2-го «В» и Престон из 4-го «С». Один мальчик из второго ряда звучно охнул, услышав эту новость. Видать, одноклассник. Бейтс чувствовал себя более уверенно в этой безопасной, подконтрольной ему обстановке. Все признаки потери самообладания исчезли. Он стоял прямо, одетый в форму, с руками за спиной, словно полковой сержант-майор. — Сейчас я передам слово мистеру Хаммонду, который расскажет о произошедшем. Деннис… Он жестом указал на коллегу и сел на своё место. Хаммонд поднялся, оглядел помещение, вглядываясь в лица, мысленно отмечая тех, кого он знал, высматривая, кто выжил, а кто, по оплошности, нет. — Я счастлив вернуться, мальчики. Счастлив видеть, что вас так много. Это даёт мне надежду… — Он замолчал на мгновение, но тут же собрался. — Престон и Грант жили неподалёку от меня в Севеноксе и несколько дней назад оба явились ко мне домой. Это я предложил вернуться сюда. Если бы мы остались, возможно мы бы… В общем, топливо у нас закончилось у самого въезда в Хилденборо. Но до школы оставался всего час пешком, и мы не переживали. Грант был голоден, поэтому мы остановились у газетного ларька, чтобы поискать что-нибудь съестное. Там всё оказалось тщательно вычищено, но под перевёрнутым шкафом мы нашли шоколадные батончики. Мы сочли это удачей и собрались уходить. Но через несколько минут поднялся шум и гам. Послышался крик «мародёр», мы увидели, как к нам бежал мужчина, и побежали сами, спасая свои жизни. Престон знал эти места, благодаря ему мы сумели оторваться от преследователей, хотя так и не сумели стряхнуть их со своего следа. Наконец, у ворот они нас догнали, а остальное вы знаете. Если бы не Матрона и Маккиллик… — Он вновь умолк, не договорив. Можно было бы предположить, что Хаммонд был благодарен человеку, спасшему ему жизнь, но взгляд, что он бросил на Мака, был полон неприязни и подозрительности. Бейтс снова поднялся, поблагодарил Хаммонда и передал слово Маку с тревожаще высокой степенью почтения в голосе. Мы с Нортоном обменялись обеспокоенными взглядами. Мак помылся и сменил форму, но по-прежнему носил военный камуфляж. — Благодарю вас, сэр, — произнёс он, возможно, с тончайшей ноткой сарказма. — Я буду краток. Флеминг, МакКаллох и я этим утром ушли покопаться в Хилденборо. Как вам известно, все магазины давно вычищены, поэтому мы ходили от дома к дому. Не самое приятное занятие. В тех домах, что ещё не заселены, по-прежнему остались жильцы. Потребуется крепкий желудок. Какой же он самодовольный, самовлюблённый, «я-не-такой-как-все» урод. — В одном доме мы обнаружили много полезных вещей и принялись грузить их в микроавтобус. Я был внутри, когда услышал крики. Я подошёл к окну и увидел, как трое мужчин, все с оружием, бегут к МакКаллоху и Флемингу. Наши парни вооружены не были, их застали врасплох, у них не было ни единого шанса. Я видел, как их увели, а потом пошёл за ними, прячась среди домов. Наших парней отвели в большой дом у дороги, полагаю, какой-то старый особняк. Не успел я туда пробраться и всё рассмотреть, как их вывели обратно. Трое мужчин, а с ними ещё один, новенький, какой-то расфуфыренный лорд в твидовом костюме и всё такое. Они завели наших пацанов за дом, я проследовал за ними, прячась среди живых изгородей. А там, так словно, это самое обычно дело в саду, стояли виселицы. МакКаллох начал кричать, поэтому с ним расправились первым. Всё произошло буквально в одно мгновение. Затем они взялись за Флеминга. Не успели ему накинуть петлю на шею, как он обмочился. «Твою мать, Мак. Эти подробности тут нахуй не нужны». Я со злостью сжал кулаки. Ему всё это нравилось. — После этого я там не задерживался. Но, когда я уходил из города, то увидел, как несколько парней ставили вдоль дороги новый забор и вывеску, на которой было написано: «Протекторат Хилденборо. Губернатор: Джордж Бейкер. Торговцев приветствуем. Мародёров вешаем». Пришлось искать другой выход из города, я обнаружил на всех выездах посты охраны. Ну, я и разобрался с одним из них и вернулся сюда. Полагаю, вовремя. «Разобрался с одним из них». Это объясняло кровь на куртке. Значит, за сегодня он убил троих и смотрел на всех так, словно проводил лучшее время в жизни. Мне стало не по себе. Он сел и слово вновь взял Бейтс. — Мальчики, понимаю, это тяжело, но необходимо принять реальность того, что мы, эм, на войне. Послышался ропот недоверия. — Понимаю, звучит нелепо, но взгляните на факты. Практически у нашего порога некая враждебная сила основала свою оперативную базу. Они убили двоих наших и ещё двоих ранили; мы убили троих с их стороны. Мы знаем, что они вооружены, окопались и настроены очень серьёзно. Мы должны ожидать нападения и должны быть к нему готовы. Я поднял руку, намереваясь спросить, с чего нам ожидать их нападения. — Опусти руку, Киган, — пролаял Бейтс. — Я не разрешал задавать вопросы. И это всех касается. Если мы намерены выжить, мы должны сконцентрироваться, объединиться, подготовиться. Необходимо наладить чёткую цепь руководства и все приказы должны исполняться немедленно и без вопросов. Это ясно? — Что ж, — заговорила Обеденная Леди. — Я не ожидала, что со мной будут обращаться подобным образом. — Мэм. Вам рады в святом Марке, но командую тут я, и если вы принимаете мою защиту, боюсь, вам придётся принять и мои правила. Вот так Бейтс и объявил военное положение. Я взглянул на Мака. Его лицо оставалось невозмутимым, но глаза говорили совершенно о другом. Они блестели от радости. Слово взял Хаммонд. — Скажите, Бейтс, вы точно уверены, что необходимо… Бейтс подался вперёд и что-то прошипел Хаммонду прямо в ухо, отчего тот умолк. Он продолжил: — Необходимо обезопасить периметр, расставить охрану, организовать патрули и так далее. В конце концов, мы восстановим ОКО, и от каждого мальчика ожидается, что он внесёт свой вклад. Броадбент поднял руку и принялся блеять раньше, чем Бейтс успел его заткнуть. — Но, сэр. У меня освобождение от ОКО из-за астмы. Мой папа написал записку и всё такое. — Я сказал, никаких вопросов, пацан! — выкрикнул Бейтс. — И никаких освобождений. Если ты достаточно взрослый, чтобы уметь самостоятельно одеваться, то ты достаточно взрослый, чтобы держать оружие. Можно было заметить, как все в зале были шокированы, глядя в их глаза и на поникшие плечи. Бейтс глубоко вздохнул и, казалось, взял себя в руки. — Я понимаю, не этого мы хотели, но так оно и есть, — рассуждал он. — Это наша с Маком работа — обеспечивать вашу безопасность. Сегодня я потерпел поражение. Больше этому не бывать. С сего дня все вы будете обращаться ко мне «полковник», а к Маку — «майор». Это ясно? Мне хотелось рассмеяться ему в лицо. Хотелось встать и крикнуть: «Ты, блядь, прикалываешься? Ты — учитель истории, убогий ты метатель консервных банок». Но я не стал. Слишком трагичный момент. Трагичный и — я бросил взгляд на Мака — зловещий. — Я спрашиваю, вам всё ясно?