* * * Следующим утром я надел пару старых «Левайсов» и футболку. Странно было возвращаться к обычной одежде. Впрочем, и комфортно. Я отставил крепкие кожаные ботинки и надел пару старых ношенных кроссовок. Роскошно. Я спустился вниз, в столовую, налил себе воды и взял кусок хлеба. Дрожжей у нас не было, поэтому хлеб представлял собой лепёшки, но они оставались тёплыми и вкусными. Я прошёл через двор на старую кухню, где миссис Аткинс готовила уже вторую порцию за день. — Миссис Аткинс, пахнет чудесно, вы просто чудо, — произнёс я. Я сдвинул стопку кулинарных книг и сел за стол. — Голос у тебя бодрый, — сказала женщина. — Не припомню, когда просыпался в таком хорошем состоянии, — ответил я. — Но солнце светит, а на завтрак у нас свежий хлеб и яйца, и насколько мне известно, никто не пытается нас убить. Сегодня не будет ни муштры, ни шагистики со стрельбами, никаких штурмов, никаких нападений, казней и боёв. Думаю, завтра весь день просижу под солнцем с книжкой в руках. Можете представить? Просто сидеть и читать под солнцем. В джинсах! Сегодня будет хороший день, попомните мои слова, миссис Аткинс. Новое начало. Предупреждаю, возможно, я даже встану из-за стола и обниму вас. — Не смей, — сказала женщина, но всё равно рассмеялась. — Если оставишь меня в покое, я допеку хлеб и, когда, закончу с завтраком, расскажу тебе, где Матрона и девочки. Договорились? — Идёт! Я спрыгнул со стола, подбежал к ней и поцеловал в щёку. Она бросила в меня деревянную ложку, так что пришлось уйти. Возможно, даже насвистывая. В течение следующего часа мальчики по одному и по двое шли на завтрак. Когда все переоделись в нормальную одежду, столовая вновь стала выглядеть, как обычно. Яичница миссис Аткинс, приготовленная из яиц, собранных в курятнике, была прекрасна. Без муштры, без боёв, мальчики были предоставлены сами себе, и после еды тусовались в столовой, ожидая, что будет дальше. Я встал на стол и прочистил горло. — Доброе утро всем. Без камуфляжа всё вокруг выглядит милее! Понимаю, надо составить расписание и прочее, и скоро я этим займусь, но сегодня устроим себе выходной, лады? Я не хочу, чтобы вы выходили за пределы школьной территории, Нортон соберёт некоторых из вас в патрули, но сегодня можете расслабиться и отдохнуть. Поиграйте в футбол, искупайтесь в реке, сходите на рыбалку, почитайте книжку, всё, что угодно. Обед и ужин будут в обычное время, а к шести вечера буду рад вас здесь видеть. К тому времени, должна будет вернуться Матрона, и я уверен, она захочет с вами поздороваться. Но, до тех пор, валите отсюда и веселитесь. Заслужили. — Тебе следовало бы носить красный мундир[17], - пробормотал Нортон, когда я вновь сел. — Идём, выпьем чаю с булочками на лужайке и сыграем в крикет. Может, даже, выпьем имбирного пива и вляпаемся в какие-нибудь передряги. — Отвали. — Есть, сэр, исполняю, сэр. — Как рука? — Болит невероятно, но не думаю, что травма серьёзная. Я её стерилизовал и зашил. Впрочем, в регби ближайшее время сыграть не смогу. — Хочешь пойти со мной к Матроне? — Не. Трястись верхом на лошади выглядит как-то не очень привлекательно. Останусь здесь, приму много-много болеутоляющих и применю свой увядающий дар сарказма на молодняке. — Постарайся, чтобы Роулс тебя не пристрелил. — Знаю! Когда он стал таким страшным? — Полагаю, убил кого-то во время боя с Хилденборо. Есть у меня жуткое подозрение, что ему это понравилось. Эта мрачная мысль прекратила наши шутки. Когда я шёл мимо загона, на запасном поле начался футбольный матч; один мальчик шёл в сторону реки со снастями в руках; третьеклассники включили бумбокс, тратя заряд драгоценных батарей на прослушивание музыки на максимальной громкости. Было похоже на обычную субботу в разгар учебного года. Только детей меньше, и никаких учителей, способных испортить веселье. Хейкокс пас лошадей. У нас их было уже пять, и все были просто счастливы пастись. Он переделал одну из старых конюшен под её изначальное предназначение, и теперь у животных появилось тёплое жильё, на случай, если погода изменится. У всех лошадей имелись свои сёдла и сбруя, которые Хейкокс постоянно полировал и смазывал. С тех пор как он стал ухаживать за лошадьми в одиночку, он стал действительно очень довольным мальчиком. Я ездил верхом с десяти лет, это был одно из дополнительных упражнений, которые школа предоставляла по выходным, но из-за раненого бока и больной ноги я решил, что это занятие дастся мне тяжело. Поездка на разведку в Айтхем и обратно превратилась в агонию; я был гораздо счастливее, когда мы шли туда en masse[18]. Тем не менее, я попросил Хейкокса запрячь трёх лошадей для небольшой поездки. Он взял их за поводья и вывел во двор. Оставалось одно дело, которое я откладывал всё утро, и больше откладывать уже не мог. Я прошёл через Замок в старую комнату директора. Дверь была заперта. Внезапно перед глазами встало изображение ключей в кармане Мака, вплавившихся в мёртвую плоть бедра среди дымящихся руин Айтхем Мот. Удивительно, насколько креативным бывает воображение в своих попытках испытать вас, когда вы мучаетесь чувством вины. Я выбил дверь ударом ноги. Перед уходом Мак не сделал уборку, и всё его жилище было полно деталей его частной жизни, о которых я, признаться, не желал знать. На кофейном столике стояла недопитая бутылка виски, рядом с низкопробным выпуском «Barely Legal» и коробкой больших салфеток. На серванте стоял CD-плеер, а рядом книжный шкаф, на котором валялась гора батареек. В кухне царил вонючий бардак. Там стояла небольшая газовая плитка, на которой стояла кастрюля, рядом валялись консервы, в основном, печёные бобы и макароны с сыром. В углу валялась гора пустых банок «Пот Нудл»[19] — отличный маяк для крыс и тараканов. В спальне на постели валялся наполовину свесившийся килт, открывая мятые грязные простыни. Нормальной рабочей прачечной у нас не было. Я сделал в уме пометку поставить этот вопрос в ранг приоритетных. Над кроватью висел коллаж из прикреплённых фотографий. Снимков, казалось, были сотни. В основном, на них была изображена семья, но кое-где попадались друзья, а один угол был отведён под снимки миловидной девушки, которую я не знал. Мне и в голову никогда не приходило, что у него могла быть подружка. Мне не хотелось здесь задерживаться, рассматривать его фотографии и видеть мятые простыни. Мне не хотелось, чтобы все эти вещи заставляли меня думать о нём, как об обычном человеке, позволяя своему воображению пытать меня ещё сильнее. Но уже слишком поздно. Я знал, что в каких-нибудь кошмарах эта девушка явится мне, будет обвинять меня в убийстве и оплакивать обгорелый труп Мака. Я со злостью принялся распахивать все шкафы и тумбочки. Я рылся среди нижнего белья и носков, точечных мазей, дисков, книг и футболок, пока не нашёл то, что искал — связку ключей от подвала. Я как можно скорее вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Оборачиваться я не стал. Когда я дошёл до оружейной комнаты, меня уже ждал Роулс. Небольшая дверь, что вела в подвал, находилась под лестницей, которая изначально вела в жилые помещения для прислуги. Мак постоянно держал дверь на замке и под охраной. Я не считал, что нам потребуется охрана. Я открыл дверь и включил свет. В подвале пахло сыростью и затхлостью. Мы спустились по каменным ступеням и оказались в коридоре с комнатами со сводчатыми потолками. Комнат оказалось шесть; все, кроме двух были битком забиты оружием, патронами и взрывчаткой. Роулс без разрешения выбрал себе винтовку, снарядил магазин и вставил его на место. Вёл он себя совершенно непринуждённо, словно обращение с полуавтоматической винтовкой было для него самым обычным занятием. Я напомнил себе, что ему всего десять и задумался, сможет ли он оградить от оружия мальчиков постарше. Ослабит ли это нашу оборону? Ещё один повод для беспокойства. Я был потрясён тем, насколько комфортно мне стало рядом с оружием, насколько естественно лежал «Браунинг» в ладони, словно, являясь продолжением руки, как будто и был создан для этого. Я не хотел быть человеком, который постоянно ходит с оружием. Я беспокоился, что при решении своих проблем буду рассчитывать именно на него. В конце концов, как верно заметил Мак, волочь меня в тюрьму за убийство некому. Единственное, что удерживало меня от правления при помощи оружия — это моя нацеленность не позволить этому случиться. Однако мы выезжали из школы на неизвестную территорию. Кто знает, кого мы там встретим? Я неохотно взял холодный металлический пистолет и проверил, заряжен ли тот. Я пообещал себе, что верну его в подвал как можно скорее. * * * Дым мы заметили задолго до того, как увидели ферму. Роулс, Хейкокс и я ехали верхом с запада, однако нам пришлось привязать лошадей к забору и дальше продвигаться скрытно. Поначалу я решил, что, возможно, это дым обычного костра, кто-то жёг листья или мусор, но, когда мы подошли ближе, стало ясно, что это были угасающие угли более крупного пожара. Я запаниковал и побежал. Моё нежелание носить оружие куда-то делось, когда я достал пистолет, но ещё до того, как добраться до фермы, я понял, что там не в кого стрелять и некого спасать. Ферма была заброшена. Главное здание представляло собой руины. Вероятно, оно горело несколько дней. В траве перед домом валялась выброшенная канистра из-под бензина. Кто-то умышленно сжёг это место дотла. Остальные разошлись осмотреть хозяйственные постройки, а я вошёл через парадную дверь. Напольное покрытие выгорело, а от поперечных балок остались только угольки. Пол первого этажа сгорел, впервые за две сотни лет явив свету подвал. Прохода туда не было. Я обошёл здание, заглядывая в пустые разбитые окна. Видел я лишь обгорелую мебель и обвалившиеся стены. Трупов я не нашёл. Роулс доложил, что в амбарах пусто, но мы услышали крик Хейкокса и поспешили к конюшне. Когда я впервые увидел лежащее тело юноши с головой, частично отстреленной из дробовика, я не придал этому значения; в конце концов, кровь была повсюду. Кровь говорила о том, что был бой, и что тело давно остыло. Я предположил, что он мёртв уже три или четыре дня, и случилось это, скорее всего, во время нападения на ферму. А затем я увидел, что волосы его были вымазаны кровью и желудок у меня скрутило. Кровь была не его. Матрону и девочек забрали Кровавые Охотники. Глава четырнадцатая На ферму мы ехали лёгким шагом, но обратно летели таким галопом, какой только могли позволить лошади. Швы на боку начали расходиться. Я не обратил на них внимания. Чтобы добраться до Айтхема ушло около часа. И я, и лошадь к тому моменту были измотаны. Хейкокс выглядел так, словно наслаждался поездкой. Мы не могли просто взять и вломиться — там ещё могли оставаться выжившие Кровавые Охотники. Мы привязали лошадей к деревьям и пошли через лес, оружие наготове, глаза высматривают часовых или потерявшихся. Никого не было. Дом всё ещё горел. Его деревянная часть обвалилась до первого этажа, где и подожгла всё оставшееся топливо. Дом представлял собой каркас, совершенно заброшенный, однако во рву валялось около двадцати тел. Мне совершенно не хотелось этого делать, но я должен был удостовериться, но я нашёл вентиль, которым регулировался уровень воды и выкрутил его до конца. Вода начала потихоньку уходить через шлюз. Когда её уровень стал по колено, мы спрыгнули в ров и начали обходить здание вокруг, осматривая тела. Большинство сильно обгорело. Это было утомительное и страшное занятие, одно из самых неприятных, какими мне только приходилось заниматься. Среди мёртвых не было ни Мака, ни Дэвида, однако последним телом оказалась младшая сестра Анвина. Значит, всё это время, пока мы спасали жителей Хилденборо, они находились здесь. Я взглянул на горящий дом. Они могли всё ещё находиться там, обугленные и мёртвые. Я мог быть лично ответственным за их смерть. Знать наверняка никак нельзя. Мы с Хейкоксом выбрались изо рва и обыскали округу в поисках признаков побега. Накрытых тентом грузовиков, которые я видел в Хилденборо, нигде не было, однако в щебёнке в гараже виднелись свежие автомобильные следы. По крайней мере, кто-то сумел выбраться из пожара и уйти. Сейчас они могли находиться за много миль отсюда. Залегли ли они где-то ещё, чтобы зализать раны, или планировали отомстить? Когда мы вернулись в школу, у ворот нас встретила охрана. После возвращения Роулса Нортон усилил караулы. Я оставил Хейкокса заниматься измотанными лошадьми, отправился прямиком в склад и распахнул дверь настежь. Наш пленный Кровавый Охотник скрючился на полу, раскачивался из стороны в сторону и бормотал в темноте. Я схватил его и вытащил наружу. — Другие пленники! — выкрикнул я. — Почему ты не рассказал про других пленников? Я тряс его, пинал, бил по лицу и кричал в лицо, но никакой реакции не добился. Он впал в забвение. Час спустя, после того, как мы дали ему поесть и попить, он заговорил. — Но вы же спрашивали только о пленниках из Хилденборо, — сказал он. Снова появилось то самое желание, которому я всячески сопротивлялся. Желание кого-нибудь пристрелить.