Те мотнули головой. Дядька прошел мимо, двигаясь вдоль стены архива и удаляясь от крыльца. Вокруг росли высокие кусты можжевельника, кипарисы, самшит. То и дело приходилось продираться через колючие ветви. Наконец дядька остановился в самом укромном уголке сада, где стена архива, до самой крыши затянутая лианами девичьего винограда, примыкала к высоченной каменной ограде. Здесь разросся куст с жесткими глянцевыми листьями. Вездесущие лианы винограда опутали и его, соткав вокруг куста непроницаемую для взгляда зеленую шапку. – Эк тут все заросло, – почесал макушку дядька, разглядывая буйную зелень. – Барат! – Да, учитель. – Доставай кинжал и на карачках вдоль ограды лезь к стене архива. Если сильно ветки мешают, обрезай. Только лишнего не кромсай. – Чтоб незаметно, понял, – кивнул Барат. – Доползешь до стены, в самом углу на земле плита будет лежать. Под нее сбоку есть лаз. Может, за столько лет он тоже зарос, кинжалом пошуровать придется. Лезешь туда ногами вперед. Палишь факел, найдешь держатель слева. Ждешь наследника, ловишь. Уразумел? Барат кивнул, закинул заплечный мешок, затянув потуже, и полез в вечнозеленые дебри. – Там вход в подземелье? – дрожащим от предвкушения голосом спросил я. – Ага, – рассеянно кивнул наставник. – Смотри туда. За кипарисом почти не видно. Но там окно в библиотеку. Оно самое крайнее… – И ведет оно в твой закуток, – перебил я. – И еще оно никогда не закрывается. – Откуда знаешь? – искренне удивился Остах. – Либурх подсказал. И разрешил пользоваться, если нужда будет, – пояснил я. – Молодец Либурх. Добрее человека я в своей жизни не встречал, – признался дядька. – Знаешь, как он с Эндиром сошелся? Я помотал головой. Куст из-за ползущего внутри Барата ходил ходуном. – Книгу он писал. Про всякие разные земли, которые окружают Империю. Вот и стал расспрашивать Эндира про горы Дорчариан, как да что… – Дядька оборвал свой рассказ и подтолкнул меня к кустам: – Хорош болтать, ползи давай. Я нагнулся и без особого труда прошел бочком вдоль ограды до угла. Плотная листва вокруг создала тоннель из зелени. Вскоре почувствовал, как плотная земля, усыпанная сухими ветками, сменилась камнем. Под ногами оказалась большая плита. Присмотревшись, я увидел круглый лаз, ведущий под здание архива. Юркнул вперед ногами и очутился в крепких руках Барата. Мы отошли от лаза, чтоб нас не зашибли, и я огляделся. Тусклый свет пляшущего огня факела освещал небольшое четырехугольное помещение, где стены сложены из тех же блоков, которые я недавно разглядывал в комнате наказаний. Послышался шум, свет огонька качнулся – и к нам присоединился наставник. А следом спрыгнул и Йолташ. – Здорово тут, – прошептал Барат и толкнул меня плечом. – Ага, – ответил я. – А теперь слушайте, – громко и напористо сказал наставник. Я испуганно вжал голову в плечи, посмотрев на потолок. – Тут можно орать, пока горло не сорвешь, снаружи никто не услышит, – отмахнулся дядька, увидев мой испуг. – Проверено. Так вот. Напоминаю тебе, Оли, про данное тобой слово… – Без тебя в город ни ногой, – быстро сказал я. Мне не терпелось отправиться в подземелье. – Сегодня мы в Атриан не пойдем, – продолжил Остах. – Смотрим сюда. – Он показал на глубокую нишу в стене. В ней стояла пара светильников с тремя рожками и лежали другие вещи. – Прошло много-много лет, но здесь по-прежнему есть светильники, пара факелов и огниво. И должно быть так и впредь. Это закон! Забрал факел – принеси новый. Разбил светильник – замени! Дядька окинул нас суровым взглядом, и мы послушно закивали. – Без света под землей сгинуть – раз плюнуть, – сказал дядька, вынув из заплечного мешка факелы и передавая их Йолташу. Затем достал два больших запечатанных кувшина. Один поставил в нишу, а другой откупорил и заправил маслом глиняные светильники. Поджег. Из трех носиков лампы показались язычки пламени. Дядька протянул светильник, и я осторожно взял его в руки. – Даже ночные люди ходят только теми путями, которые знают крепко-накрепко. Никто в своем уме не суется за поворот просто так. Поговаривают, что в древности Старая Империя хоронила в подземельях своих мертвецов. Лихие люди принялись шастать, мертвяков обирать. Тогда власти понаделали в подземельях ловушек. Веков с тех пор прошло немало, а хитрые механизмы до сих пор работают. Поэтому – ни шага в сторону! – грозно сказал дядька, обведя спутников строгим взглядом. – И еще, – неохотно прибавил дядька. – Поговаривают, что в подземелье нечисть живет. С этими словами он развернулся, поднял факел повыше и отправился ко входу в подземелье. Я пошел следом, а Барат с Йолташем замыкали процессию. Узкий и высокий подземный ход ограничивался сверху полукруглым сводом. Пожалуй, высокий Барат смог бы встать на носочки и достать до потолка. А вот вширь руки не раскинешь – узко: двоим взрослым едва-едва разойтись. На стенах то и дело виднелись следы зубила, которым рубили камень. Сама порода оказалась рыхлой и пористой, поверхность – прохладной и шершавой. Пахло в подземелье чадящими факелами и лампами, а никакой затхлости или влажности воздуха совсем не ощущалось. – Кое-где целые подземные залы встречаются. Когда идешь по подземелью – прежде всего смотри под ноги. Спаси Отец Глубин, рухнешь в колодец – не выберешься. – Изогнутые ходы и полукружья сводов искажали голос наставника, и он звучал непривычно и незнакомо, словно доносясь со всех сторон разом. Вскоре мы дошли до развилки и пространство немного раздалось вширь. В стене я заметил небольшую нишу. Подойдя, поставил в нее лампу – по-видимому, так поступали рабочие, которые когда-то рубили камень. Я присмотрелся и увидел на полу сдвоенный вмятый след, который тянулся по всем ходам, то исчезая, то вновь появляясь. – Это следы от салазок, – пояснил наставник. – На них камни таскали наружу. – Вот уж работенка, – протянул Йолташ, оглядывая бесчисленные отметины от зубил на стенах. – Спаси Великая Мать Предков от такого!.. – Смотрим, – оборвал рассуждения Остах, ткнув факелом в ход справа. Он резко поворачивал и под сильным уклоном уходил вглубь. – Если бы мы хотели выйти в город, то пошли бы сюда. Видите? – И дядька приподнял факел повыше. На стене темнела грубо выдолбленная стрелка, зачерненная подпалинами и сажей. – Но сегодня мы туда не пойдем, – сказал я себе под нос. Вот только эхо-предатель многократно усилило мой голос. – Верно, – хмыкнул дядька, разглядев мое замешательство. – Когда ты первый раз рассказал про своего друга в подвале, у меня возникло подозрение… Потом я нарисовал кое-что, покумекал малость и понял… Я уже догадывался, куда клонит наставник. Мы свернули налево и прошли совсем немного. Основной ход удалялся вглубь, а от него отходил под прямым углом необычайно широкий проход. – Стойте здесь, – велел братьям Остах и поменял факел на тусклую лампу. Он качнул головой и подтолкнул меня вперед. Мы прошли совсем немного, и наставник поставил светильник в очередную нишу. Робкий и ненадежный источник света остался позади, а мы с каждым шагом погружались в подземную мглу… Или нет? – Видишь? – шепнул дядька. Я кивнул. Впереди снизу пробивался серый хмарный лучик света. Мы уперлись в стену. Дальше хода не было. Я разглядел у себя над головой струящийся сквозь щель между блоков тусклый свет. Дядька приник к отверстию. – Все верно, – шепнул наставник и приподнял меня. Вечерело, солнце уже близилось к закату, но света хватило. За стенкой находилась знакомая комнатушка, будь она неладна. Вон и сиденье под окном, на котором я недавно читал записи деда. Мы двинулись назад. Остах забрал лампу из ниши, а я остановился, как громом пораженный. – Так кто же нас разглядывал-то? А, наставник? – А может, и не было никого? – пожал плечами Остах. – Человек чувствует, когда пустота за стеной. Так мы устроены. Так бывает. Я пожал плечами. Действительно бывает. Подсознание какую только шутку не выкинет. Боря меня удивил. Я думал, наш поборник справедливости нарочно отчебучит что-нибудь, за что его непременно отправят в комнату наказаний. Из чувства солидарности. А то все друзья отсидели, а он нет. Но Бареан, напротив, ходил весь день придавленный и вел себя ниже травы тише воды. Но ему это не помогло. Перед самым полдником Хак Стурр подошел к Бареану и велел: – Твоя очередь. Топай в подвал. – Его-то за что? – вырвалось у меня. – Он же ничего не сделал. Комендант посмотрел тяжелым взглядом и не удостоил ответом. Боря жалко улыбнулся, сгорбился и посмотрел так, словно прощался навсегда. А затем обреченно отправился следом за комендантом. Ну точно, подземелий боится! Или замкнутого пространства! Меня подмывало рассказать про подземный ход, про то, что никаких глаз у стены нет, за ней просто пустота. Но рядом вышагивал комендант и вокруг было слишком много чужих ушей. Ну, комендант! Ну, Хак Стурр! А дядька еще называл его толковым педагогом! Садист, беспредельщик! Он же умудрился отправить в карцер, одного за другим, всех иноземцев! Сразу же, с первого дня! А Бареана и вовсе ни за что ни про что! Вся вина парня – что он наш, «почетный». Комендант даже отговорку придумывать не стал! Я разозлился. Но вскоре в голову пришла одна интересная мысль. Я немного покрутил ее в голове… – Ребята! Вы на полдник идите, а мне надо домой зайти! – крикнул я друзьям. – Зачем? – удивился Булгуня. – Кайхур один остался. Наставник всех в город забрал, а он один. Хочу проведать, – не моргнув глазом соврал я. – Ладно, – улыбнулся Юркхи, протягивая ломоть хлеба. Что за привычка – таскать хлеб после обеда? – Угостишь своего пса. «Извините, ребята, но правду я сказать не могу. Хотел бы, но не могу. Совершенно секретные сведения!» Я бегом пустился через плац, вихрем пронесся по садовым дорожкам, притормозил у библиотечного крыльца. Осмотрелся кругом и прислушался. Кроме собственного шумного дыхания и громкого пения надоедливых птиц ничего не услышал. Прокрался к заветному лазу и скользнул по зеленому туннелю в подземелье. Нащупал нишу, достал кожаный мешочек огнива. Вытряс на ладонь кованое кресало и кремень. Достал крохотный кусочек льняного трута и лампу. Быстро высек сноп искр и воспламенил фитиль. От лампы поджег факел и убрал ее обратно в нишу, потушив. А мешочек огнива сунул за пазуху. Факел оказался тяжеловатым для моей руки. Но не поворачивать же обратно! Я поменял руку: идти-то – всего ничего! Тьма плясала вокруг, играя с огнем в прятки. Я предвкушал, как сообщу Бареану, что это мои глаза смотрят через стену! «У меня для него даже хлебная краюха есть, – озарило меня. – По традиции, как для Булгуни, – того ведь тоже несправедливо посадили! А просунуть хлеб можно через ту мышиную норку в углу. Здорово я придумал!» Смогу ли я пропихнуть хлеб через маленькую дырочку над полом? Наверное, на куски ломать придется… Я задумался и не заметил, что почти дошел. Остановился на полушаге, словно налетев на невидимое препятствие. Из широкого прохода виднелись слабые отсветы. Я опустил факел за спину, боясь дышать. Голос рассудка уговаривал повернуть назад, пока не поздно. Но я медленно, шаг за шагом, приближался к повороту. Рассеенный свет виднелся все отчетливей. Я прижался к стесанному, грубому камню стены у поворота. Глубоко неслышно вздохнул решаясь. И выглянул. В конце прохода, вплотную к стене, стояли двое. Высокий седой старик в плаще и невысокий, весь замотанный в черное. «Только ниндзя тут не хватало», – мелькнула мысль. Два масляных светильника, поставленные по разные стороны прохода, отчетливо освещали двоицу. Старик смотрел на замотанного в черное, а тот творил нечто странное. В руках он сжимал чудной предмет, исходивший приглушенным красным светом. Что это такое? Черный вдруг быстрыми движениями стал нажимать на приспособление сбоку, похожее на веер, и красный свет стал ярче, а из длинного носика повалил дым. Да это же дымарь! Веер сбоку – это маленькие меха, которые он качает! А свет идет от рдеющих углей, от которых и валит дым. Но зачем это? Чернявый сел на колени в углу, просунул носик в отверстие мышиного прохода и продолжил качать меха. Да там же и так дышать нечем! Что же они… – А ну, прекратить! Немедленно! – неожиданно для себя крикнул я. Вопль заметался по теснине прохода, многократно усиливаясь. Старик вздрогнул, вжался в стену и схватился за грудь. А человек в черном резко вскочил, развернулся и со всей силы метнул дымарь. Я увидел, как он летит, кувыркаясь и рассыпая вокруг угли-рубины. Дымарь не долетел, упал на пол и громко загремел, подпрыгивая. А за ним следом бежал неизвестный в черном, сжимая в руке короткий широкий нож. Я отшатнулся и опрометью кинулся прочь, подняв над головой факел. «Бегом, бегом, бегом, бегом», – подгонял я себя, топая что есть мочи. Шум преследователя приближался, и я поддал ходу, хотя это казалось невозможным. Страх подстегнул, придав силы, и я несся быстрее ветра. Тяжесть факела в руке совсем не ощущалась. «Главное, не споткнуться, – мелькнула мысль. А следом в голове прозвучал голос наставника, требовательный и уверенный: – Когда идешь по подземелью – прежде всего смотри под ноги». Теперь я бежал, разглядывая впереди себя пол. Повороты, извивы ходов, какие-то отнорки и ниши мелькали друг за другом. Я не крутил головой, смотрел только под ноги и изо всех сил пытался оторваться от преследователя. Погоня не приближалась, но и не отставала. Ход начал раздаваться вширь, когда впереди показалось большое темное пятно. Я развил такую скорость, что времени оценивать и раздумывать не оставалось. Я оттолкнулся изо всех сил и прыгнул. Огонь факела, скачущий вместе со мной по извивам и поворотам, прыжка не пережил. Я упал, больно ударившись плечом, лязгнулся нижней челюстью о собственное колено, едва не откусив язык. Факел, выбитый из руки, отлетел и погас.