Приглядевшись немного к сумеркам, царившим в полуразрушенном доме, Майкл заметил, что внутри стоявшей посередине кирпичной печи что-то шевелится. От неожиданности он даже вздрогнул, и указал на необычное явление своей спутнице. Та тоже не пришла в восторг от представшего их взору феномену, и обратилась с вопросом к полупьяному брату: – Послушай-ка, братец, а чего это там в печке шевелится, и где вообще хозяин этого дома? Только сейчас Алик смог «настроить резкость» на своих «остекленевших» глазах до такой степени, что тоже смог разглядеть некоторую возню в месте, где обычно сжигают дрова. – Ну, ладно, «Белая горячка» у меня, – сделал он свой неоднозначный не отличающийся логичностью вывод, – это нормально, но чтобы еще и у вас? Тут скорее всего что-то не то. Пойду посмотрю. Ситнев-старший, кое-как пробираясь между кирпичными столбиками, приблизился к заинтересовавшему всех необычному месту и увидел, что прямо из топки торчат чьи-то ноги. Дергая за одну из них, он назвал имя хозяина: – Серега!? Ты что ли? Изнутри послышался грубоватый с откровенной хрипотцой простуженный голос: – Кого нелегкая принесла? И так в дому стужа, вы тут еще приперлись. – Это я – Алик. Приехал к тебе из Москвы, – неуверенно сообщил алкоголик, – давай вылезай к нам наружу. Дело есть, поговорить надо. У нас в наличии – пиво. Правда немного. – Хрен ли мне ваше пиво? Давай лучше самогону, хотя, впрочем, и от водки не откажусь, – заворчал недружелюбно хозяин, покидая такое удобное для него теплое место, и извлекая из топки наружу верхнюю половину своего неказистого тела, – с дровами нынче тяжело, – объяснил он свое, такое необычное для всех поведение, – приходиться обогреваться, экономя свои основные припасы. Он конечно же врал. Никаких ресурсов для зимовки ни в доме, ни на улице у него, конечно же, не было. Он просто где-то раздобыл, возможно, и даже скорее всего незаконным путем, небольшую щепотку дров, сжег их в печи и сейчас впитывал тепло всем своим телом. Это объяснять никому не потребовалось, всем итак было все очевидно. Вылезшее из топки «чудовище» предстало перед гостями. Зрелище действительно было совсем необычным. Николин Сергей – невысокий человек, ростом не более ста пятидесяти сантиметров, был напрочь пропитан сажей. В следствии с этим необычным для всех обстоятельством возраст его было определить достаточно трудно, однако, можно сказать с полной уверенностью, что ему было лет не менее сорока. На его насквозь почерневшем лице белели только глаза, отливающие коричневой радужкой. Где он подстригался, в этом существовали большие сомнения, очевидно, кто-то все-таки имел жалость к этому уже давно опустившемуся подобию человека, но волосы его были обстоятельно укорочены, также пропитавшись дровяной сажей. Голова была маленькая круглая с торчащими лопоухими ушками; нос был практически приплюснут, обозначая вероятность, что ему много били по физиономии, деформировав, таким образом, выступающую часть его «фейса»; ноздри были настолько большими, что туда вероятно с легкостью поместились бы крупные сливы; одежда состояла из военных брюк старого образца и такой же фуфайки, некогда зеленого цвета, но сейчас все это было настолько черным и грязным, что представляли своего хозяина больше похожим на черта, чем, даже, на подобие человека. – Ну, чего приперлись, Московские лизоблюды, – начал он, совершенно не церемонясь, – давай самогонки, или никакого «базара» не будет. – Но у нас только пиво, – неуверенно начала Карен, – мы не подумали, что… – Думать надо всегда, – прервал ее новый знакомый, – в общем так… Зовут меня все просто – Серега, я очень хочу выпить, и не вашей копеечной «хреновой» бурды, а чего-нибудь более существенно-стоящего, только в этом случае между нами состоится деловая беседа. Хлоя недоверчиво посмотрела на это некое подобие человека и, отведя Майкла в сторону, разочаровано вопрошала: – Послушай, дорогой (применила она этот эпитет, скорее, просто обращаясь, как к более профессиональному мошеннику, чем выражая какие-либо теплые чувства), а стоит ли нам здесь вообще хоть на сколько-нибудь задерживаться? Мне жутко находиться возле этого человека, я постоянно боюсь испачкаться и провонять этим смрадом. Не думаю, что он может поведать нам что-то ценное. Может просто уедем отсюда? – Ну, нет, – не согласился с компаньонкой Майкл Мэдсон, приняв на свой счет слово: «Дорогой», как выражение некой не только дружелюбной признательности, – я не думаю. Именно такие вот люди и обладают всей необходимой в преступном мире тщательно скрываемой информацией. Так-что, проехав столько километров, уехать отсюда, не выслушав его доводы, я считал бы просто большой и непростительной глупостью. Говорили они по-английски, так что смысл их беседы для других членов этого невольного совещания остался неведом. Карен не захотела выглядеть глупо, как следовало из слов ее компаньона в том случае, если она, вдруг, решит уехать не выполнив той миссии, за которой они сюда и явились, поэтому девушка сама взяла на себя инициативу: – А где можно достать, ну, этой вашей – крепенькой самогонки? – А ты давай «барабульки» – я сбегаю, – нагло заявил Николин, – я махом, даже соскучиться не успеешь. – Ну уж нет, деньги давать такому, как ты, мы не будем, – настоятельно заявила Хлоя, – посылать с тобой братца, я считаю, что этот вариант тоже очень рисковый. Ничего не поделаешь: придется идти тебе Майкл, тем более, что и деньги все у тебя, так что, как говоря в России: «волей неволей». – А если там опять сдачи не будет, – запротестовал Мишин, – что тогда? Еще одну двадцатку полностью растранжиривать? – Посмотришь по обстоятельствам: не мне тебя учить старый проныра, – Синди недовольно наморщила лобик и свела к переносице великолепно подведенные брови, сделав таким образом их изгиб еще красочней. Здесь, до этого молча слушавший, как ему казалось: «весь этот бред», Серега не выдержал, и повышая голос, с непременным приданием ему хрипотцы, чтобы казаться более страшным, хотя, если честно, для этого достаточно было и одного его вида, «набросился» с выразительной речью на своих незваных гостей: – Вы чего сюда, «твари» позорные, заявились? Мозги компостировать, или по делу? Очевидно такое обращение к людям у него было нормой жизни, что отмечалось по многочисленным синякам и ссадинам на его теле, и менять он ее никак не собирался, даже ради свалившейся, вдруг, неизвестно откуда, на него предполагаемой самогонной бутылке, которой, кстати говоря, пока еще не было. Потому, выразив свое отношение к людям, которые к нему заявились, он продолжал: – Вы долго «сиськи собираетесь мять»? Давайте уже, чисто-конкретно, определяйтесь: либо тащите мне выпивку, либо катитесь на «хер» отсюда, – и неожиданно, для всех здесь присутствующих, он выдал модное словечко, – Респект? – Да, да, конечно, – заверила «чертенка» Хлоя, мы обязательно купим Вам самогон, – только мы не знаем, где это можно сделать, – и делая почти ангельским лицо, с обворожительной улыбкой добавила, – Вы не проводите? – Даже без-какого «базара», – обрадованно захлопотал хозяин этого дома, взбираясь на приступок, чтобы выйти наружу. – Кто со мной? Как и было условлено, сопровождать ненадежного представителя преступного мира, пришлось Майклу Мэдсону. На улице было довольно скверно, моросил легкий осенний дождь и задувал холодный северо-западный ветер. Однако посадить такого пассажира в свой «Порше» Михаил не отважился, и они отправились в дорогу пешком. Поселок оказался довольно внушительных размеров, особенно это чувствовалось, когда пробирает колотящая твое тело легкая дрожь. Идти пришлось довольно далеко, и авантюрист, не один раз пожалел, что отправился не на машине. «Ведь можно было потихоньку следовать рядом, не сажая бродягу в салон», – не без сожаления думал авантюрист. Он поднял воротник своей куртки, стараясь оставить, таким образом, на воздухе как можно меньшее количество своей изнеженной кожи. Николин чувствовал себя совершенно прекрасно, движения разогнали его привычную к таким условиям кровь, и он даже умудрялся подшучивать над своим замерзающим «другом»: – Да, это тебе не Америка, где всегда тепло и светло. Тут братец Россия, и когда сюда отправляешься, готовиться надо основательно и серьезно. А то ведь так и «кони двинуть недолго». – Ничего я потерплю, – пролепетал, стуча зубами, Мэдсон, – тем более, что я уже начинаю к холоду привыкать. На самом деле, в скором времени, быстрая ходьба сделала дело, и американец совершенно перестал чувствовать дрожь, а когда спутники подходили к нужному дому, ему даже стало несколько жарковато. – Ты постой в сторонке, – настойчиво бросил местный алкоголик, – тебя не знают. Подумают с полиции и не продадут. – Ну уж нет, – усмехнулся Майкл, предположив, что его просто хотят «развести», – денег я тебе, лично, давать не собираюсь. Крутись, как хочешь, но уговаривай хозяйку, чтобы тебя отоварили, тем более, что у меня только доллары, и вряд ли местные «копы» делают свои контрольные мероприятия за валюту. – Доллары? – переспросил бедолага, – Тогда ладно, двигаем вместе. Они подошли к красивому пяти-стенному огромному деревянному дому. Спереди у него красовалось пять пластиковых окошек. Входная дверь, по видимому, располагалась за двухметровым забором. Впереди, перед ним, был установлен полутораметровый палисадник, в котором имелась не запирающаяся калитка. Осматривая избу, американец обратил внимание, что отопление там газовое, что следовало по торчавшей из крыши вытяжке и тепло-отводной трубе. Было вполне очевидно, что здесь живут довольно зажиточные люди, и достаток у них имеется полный. Между тем, Серега, следуя привычной дорогой, словно к себе домой, отворил эту калитку, и далее, уже по территории дома, направился к самому дальнему крайнему пластиковому окну. Постучав условленным стуком, он остался ждать, когда его приоткроют. Ожидание не затянулось. Не прошло и минуты, как створка чуть приоткрылась, и показалось голова только-что проснувшейся заспанной немолодой женщины. – Послушай, Людмила (так очевидно звали хозяйку дома), продай нам бутылочку, – начал Николин, – только сразу предупреждаю, у нас рублей нет, а только валюта. Тетка высунув из окна голову, насколько-только было возможно, внимательно осмотрела нового друга своего обычного здесь посетителя, и не найдя в нем ничего подозрительного, сказала: – Давайте вашу валюту. Ей передали доллары, после чего окошко закрылось, и открылось вновь только минут через пятнадцать, очевидно, хозяйке пришлось потрудиться, пересчитывая курс предложенных ей американских денег. За это время Мэдсона вновь стал пробирать жуткий холод, и он, как чуть ранее, застучал своими зубами. Он был рад ли, нет ли, когда женщине наконец удалось справиться с трудной задачей, и она высунула в окно заветную полулитровую емкость и сдачу – тысячу двести рублей с небольшими копейками. Серега тут же на месте сделал солидный глоток, и у него даже пришлось силой отобрать «драгоценную» жидкость, чтобы она не закончилась еще по пути к его дому. В таком случае, эта поездка становилась бы точно безосновательной. Глава X. Наставления бывшего авторитета – Фи, как от тебя воняет, – вдохнув запах, исходивший от ее компаньона, возмутилась прелестная Хлоя, дожидавшаяся наших «путешественников» в машине: находиться дольше в доме Николина, ей не позволяла ее утонченная женственная натура. – Пришлось с ним повозиться, отнимая бутылку, – оправдывался Мэдсон, обнюхивая при этом свою пропитавшуюся зловоньем одежду, – он хотел выпить ее сразу, и разговаривать с ним, тогда, было бы не о чем. – А вот это правильно, – перешла на более жесткий тон симпатичная девушка, – ну что ж проведем себе еще одно испытание, спустимся в дом к этому «бомжику», да узнаем, что он может нам рассказать интересного. На том и порешили. Все вместе – вчетвером, они зашли в избу Сереги Николина. На улице еще предрассветно смеркалось, и внутри был такой полумрак, что люди угадывались только по их нелепым теням. Хозяин все же взял на себя труд набрать какого-то хлама, и зажигая его в печи, осветил таким образом помещение. После этого у них состоялся совет. Как нетрудно предположить, начала его Синди: – Расскажи нам о себе, достопочтенный Серега, прежде чем мы зададим тебе главный вопрос. Нам хотелось бы быть уверенными, что мы имеем дело с тем человеком, какой нам именно нужен. – А чего это я должен о себе рассказывать каким-то «падлам» заезжим, – резко отвечал Николин, – о которых, лично я сам, ничего абсолютно не знаю. – Потому что самогон у нас, а не у тебя, – спокойно разъяснил ему перспективы Мэдсон. Это было действительно так: он надежно удерживал бутылку, отобранную у Сереги. Выбор у хозяина был невелик: выпить хотелось страшно, кроме того он рассудил: «Если бы эти люди желали мне какого-то зла, вряд ли они стали бы покупать мне хорошую выпивку, тем более, тот «хлыщ», что привел их сюда, в принципе, все обо мне знает, ведь я сам как-то в пьяном угаре все ему о себе выболтал. А эти люди кажутся нормальными – денег не пожалели, чтобы меня непременно поправить – значит стоит быть последовательным, и дать им то, чего они просят, тем более, что я обещал». Закончив, такие свои, довольно логичные размышления Николин заговорил: – Надеюсь все здесь присутствующие помнят, что в 1980 году в нашей стране проводилась Всемирная Олимпиада? – Да, – вставила Хлоя, – но я не понимаю, при чем здесь… – А ты дослушай, красотка, – вновь начал говорить Николин, – и сразу тебе все станет ясно. Так вот: тогда всех, кто имел судимости, или каким-то иным способом мог повлиять на общественный устой и порядок, в принудительном порядке отправляли за сто первый километр, без права возврата, пока не закончатся все праздничные мероприятия. Не избежал этой участи и мой отец, имевший отсидку за очередную «бакланку». – А что такое «бакланка»? – поинтересовалась не сведущая в преступном жаргоне сумевшая получить приличные знания девушка. – А тебе не все ли равно? – «зыркнул» на нее глазами рассказчик, – И если мне не будут мешать, тогда я продолжу. Здесь мой дорогой папа встретил женщину, которая впоследствии взяла на себя труд стать моей мамой. Далее я подрастал. В России стало творится что-то невообразимое, все чего-то тащили, и я не стал исключением: захотелось пожить «нахаляву». Я связался с криминалом и очень скоро угодил за решетку. Там, пользуясь отцовскими связями, я «охерено» «поднялся», и мне даже стали доверять воровской общественный капитал – он же в простонародье «общак». – Но почему, интересно, ты оказался в таком-вот бедственном положении? – не удержала при себе свое любопытство красивая Синди. – А потому, милая леди, – зло скривил рот Николин, – что долгое время, даже уже освободившись – на воле – оставаясь непогрешим хранителем воровских денег, однажды я все-таки не выдержал и запустил в запретную кубышку свою грязную руку. Эх, какими же легкими были те деньги. Я тут же отправился на Кипр и промотал их там все, до последней копейки. Я прекрасно понимал, что недостача обнаружится довольно скоро, а воры, не хуже, а честно сказать, много лучше ментов, умеют складывать дважды два, и меня, если я, конечно же, не верну деньги, ждали бы очень крупные неприятности. – Как же Вы, в этой непростой ситуации, поступили? – сделав серьезным милое личико, спросила с некоторой надеждой в голосе Карен, – Вы вернули те деньги? – Эх, милашка, – печально вздохнул «домовенок», – неужели ты думаешь, я бы так жил? Конечно же, ничего я не возвращал. Воровство, в конечном итоге, было раскрыто, и за мной на Кипр выслали киллера, постой – как же его звали? А вспомнил: «Головорез» было его «поганяло». От него не уходил никто, а вот я, видите, смог. Он и сейчас, наверное, где-нибудь ищет меня, если, конечно, еще остается живой. – Но как же Вы все-таки смогли избежать жестокого наказанья? – поинтересовался Мэдсон, мучившийся этим вопросом ничуть не менее Хлои, – ведь бандиты никогда не забывают своих должников. – Все совершенно правильно, – согласился Николин, – поэтому я прямо с Кипра, чуть ли не пешком, пришел к родному гнезду, где, кстати, никого уже не было, ведь и отец, и мать, на то время умерли, а я их даже не схоронил, – тут Серега на какое-то время прекратил свою унылую повесть, предавшись скорбным охватившим его голову мыслям. Было видно, что по его щеке даже пробежала скупая слеза.