Ничего. Он попытался вызвать Тунигорна. Что бы ни случилось с прочими его соратниками, но Тунигорн, несомненно, жив и, при всей уравновешенности и защищенности разума, вполне можно было рассчитывать и на то, что он откроется на призывы Валентина. Вызывал он и Лизамон. И Залзана Кавола. Соприкоснуться хоть с кем-нибудь из них, ощутить отклик знакомого разума… Потратив немало времени на тщетные попытки, он печально снял обод и убрал его в шкатулку. Карабелла вопросительно взглянула на него. Валентин качнул головой и пожал плечами. – Полнейшая тишина. – Не считая дождя. – Да. Не считая дождя. Дождь снова негромко барабанил по непроницаемой лиственной крыше. Валентин мрачно всмотрелся в джунгли, но не увидел ровным счетом ничего – прожектор летающей лодки горел и будет гореть всю ночь, но за пределами участка, охваченного его светом, высилась непроницаемая стена мрака. Под прикрытием этой стены вокруг лагеря сейчас могли собраться незамеченными тысячи метаморфов. Сейчас он чуть ли не хотел этого. Все что угодно – даже внезапное нападение! – было бы лучше продолжающегося уже не одну неделю блуждания по неведомой и непознаваемой глуши. «Сколько еще, – спросил он себя, – предстоит мне мотаться по этим дебрям? И как мы будем искать обратный путь (и найдем ли его вообще), если я решу, что эта затея была пустой?» Он лежал и все с тем же мрачным настроем прислушивался к переменчивому ритму дождя, и постепенно им овладел сон. И почти сразу же он почувствовал, что начинается сновидение. По интенсивности, специфической яркости и теплоте он сразу узнал, что это не обычный сон, а, скорее, послание Владычицы – первое, посетившее его после отъезда с побережья в Гихорну, – и все же растерялся, поскольку ожидал воспринять сознанием какой-нибудь ощутимый признак присутствия матери, но она никак не проявила себя, да и импульсы, пронизывающие его душу, казалось, исходили из совершенно другого источника. Король Снов? Конечно, он тоже обладал способностью проникать в умы издалека, но даже в такие необычные времена, как сейчас, не осмелился бы направить свой инструмент на короналя. Кто тогда? Валентин, настороженный даже во сне, сканировал границы сновидения, пытаясь найти ответ и не находя его. В сновидении практически отсутствовала словесная составляющая; бесформенное и почти беззвучное, оно создавало впечатление едва ли не чистой абстракции. Но постепенно из него стали все яснее выделяться движущиеся формы и трудноуловимые перемены настроения, слагавшиеся в метафоры чего-то вполне конкретного – извивающиеся, переплетающиеся щупальца врууна. – Делиамбер? – Это я, мой повелитель. – Где? – Здесь. Недалеко от вас. Двигаюсь к вам. Это было передано не с помощью какой-либо ментальной или, допустим, знаковой речи, а исключительно посредством грамматики изменяющихся световых узоров и состояний ума, несущих однозначное значение. Через некоторое время сон покинул его, и он неподвижно лежал в полусне, прокручивая в мозгу то, что явилось к нему, и впервые за несколько недель почувствовал некоторую надежду. Утром Валентин остановил Слита, готовившегося разбирать лагерь: – Нет. Я решил остаться здесь на несколько дней. Или еще дольше. Валентин успел заметить мелькнувшее на лице Слита выражение растерянности и сомнения; тот поспешил принять невозмутимый вид, кивнул и отправился передать скандарам, чтобы те оставили палатки на месте. – Мой повелитель, по лицу вижу, что эта ночь принесла тебе какие-то новости, – сказала Карабелла. – Делиамбер жив. Он с остальными следует за нами и пытается присоединиться. Но мы так петляли и так быстро двигались, что им пока не удалось догнать нас. Стоило им напасть на наш след, как мы меняли направление. Если мы немного постоим на месте, они наконец-то отыщут нас. – Ты говорил с врууном? – С его духом, его тенью. Но это был истинный дух, верная тень. Он скоро будет с нами. Валентин был совершенно уверен в этом. Но прошел день, и еще день, и еще. Каждую ночь он надевал на голову свой обод и посылал сигнал, но не получал ответа. Охранники-скандары бродили вокруг поляны, как беспокойные звери; Слит все сильнее тревожился и тоже пропадал в лесу целыми часами, несмотря на свой извечный страх перед метаморфами, который, по его собственному признанию, ничуть не ослабел. Карабелла, видя, что обстановка накаляется, предложила ему и Валентину немного пожонглировать с нею втроем, чтобы вспомнить прошлое и за непростым занятием отвлечься от других забот, но Слит сказал, что у него нет настроения, и Валентин, согласившись на ее уговоры, так расстроился из-за того, что у него ничего не получалось, что готов был сдаться уже через пять минут, но Карабелла устыдила его. – Конечно, у тебя все из рук валится! – сказала она. – Или рассчитывал, что навык сохранится, хотя ты несколько лет не упражнялся? Но если работать, он вернется. Ну, Валентин, лови! Лови! Лови! Конечно же, она была права. Немного терпения, немного усилий, и у него появилось прежнее ощущение, что союз руки и глаза может перенести его туда, где время ничего не значит, а все пространство превращается в одну бесконечную точку. Скандары, хоть и знали, несомненно, что жонглирование когда-то было профессией Валентина, явно изумились, увидев, чем занимается корональ, и с широко раскрытыми от нескрываемого любопытства, смешанного с благоговением, глазами смотрели на образовавшуюся между Валентином и Карабеллой пеструю галактику стремительно летавших в разные стороны предметов. – Эй! Эй! Эй! – вскрикивала она и быстро вела его к все более и более сложному. Они, естественно, не делали ничего такого, что могло бы сравниться с трюками, какие она непринужденно исполняла в былые времена, и даже с тем, чего удалось тогда достичь Валентину, который так и не смог приблизиться к уровню мастерства Карабеллы. Но у него получается, думал он, вполне прилично для человека, который почти десять лет всерьез не упражнялся в жонглировании. Через час, весь промокший от дождя и пота, он чувствовал себя лучше. Появился Слит. Он некоторое время смотрел на них, как будто понемногу избавляясь от подозрительности и хандры, потом подошел поближе, и Карабелла без предупреждения метнула ему нож, дубинку и топорик, а он, небрежно ловя предметы, пустил их летать вокруг себя и так же непринужденно добавил к каскаду еще три предмета, которые кинул ему Валентин. На лице Слита вроде бы появилась тень напряжения, которую невозможно было бы представить себе десять лет назад, разве что в тех случаях, когда он исполнял свои отработанные приемы с завязанными глазами, но ничто иное не позволяло заподозрить хоть какого-то снижения его незаурядного мастерства. «Эй!» – воскликнул он, кидая дубинку и топорик Валентину, и принялся безжалостно переадресовывать остальные предметы Карабелле, прежде чем корональ успел поймать первый предмет. И они втроем – Карабелла, Валентин и Слит – продолжали жонглировать с величайшей серьезностью, как будто вновь стали странствующими жонглерами и готовились к выступлению перед королевским двором. Глядя на виртуозную технику Слита, Карабелла решилась тоже воспроизвести несколько сложных трюков из своего былого репертуара. Слит в ответ еще больше усложнил движения, и вскоре Валентин уже достиг предела своих возможностей. Тем не менее он старался не отставать от них и неплохо преуспевал в этом, лишь изредка роняя тот или иной предмет, пока не осознал, что его забрасывают с обеих сторон хохочущая Карабелла и сосредоточенный серьезный Слит, и тут у него сразу перестали гнуться локти и онемели пальцы, и все, чем он жонглировал, посыпалось наземь. – Ах, мой повелитель, ну куда же это годится! – раскатился над поляной грубый и восхитительно знакомый голос. – Залзан Кавол! – удивленно и радостно воскликнул Валентин. Огромный даже для своего племени скандар подлетел к нему, стремительно изобразил знак пылающей звезды и, не говоря больше ни слова, подобрал с земли все, что уронил Валентин, и с маниакальным восторгом начал перебрасываться ими со Слитом и Карабеллой, используя сразу четыре руки; этот, доступный только скандарам, стиль жонглирования не способен долго поддерживать ни один, даже самый искусный, жонглер-человек. Валентин всмотрелся в лесную полутьму и увидел, что под дождем бежит целая толпа – Лизамон Халтин, на плече которой устроился вруун, Тунигорн, Тизана, Эрманар, Шанамир, а из остановившейся неподалеку заляпанной грязью большой летающей лодки все вылезали его спутники, все, понял Валентин, кого он оставил в Гихорне, благополучно добрались сюда. – Доставайте вино! – крикнул он. – Это необходимо отпраздновать! – и бросился к приехавшим, обнимая одного за другим, встав на цыпочки, обхватил великаншу, радостно хлопнул по плечу Шанамира, торжественно пожал руку величественному, как всегда, Эрманару и стиснул Тунигорна в объятии, от которого у кого-нибудь послабее надолго перехватило бы дух. – Мой повелитель! – прогремела Лизамон. – Пока я жива, больше никуда не отпущу вас одного! Не сочтите за грубость, повелитель, но зарубите себе на носу: больше никогда! Никогда! – Если бы я мог предвидеть, – подхватил Залзан Кавол, – что в тот же день, когда вы сказали, что оторветесь от нас на дневной переход и доберетесь до Стейча, мы попадем в такую страшную бурю и потом несколько недель будем искать вас… ах, мой повелитель, какого же вы мнения о своей охране, если позволили себе вот так взять и удрать от нас? А потом Тунигорн сказал, что вы уцелели в бурю, но отправились в Пьюрифайн, не пожелав дождаться нас… ах, мой повелитель, мой повелитель… не будь вы тем, кто есть, я при встрече обвинил бы вас в измене самому себе, так и знайте, мой повелитель! – Надеюсь, вы простите мне эту опрометчивость, – выговорил Валентин. – Мой повелитель, мой повелитель!.. – Поверьте, я вовсе не собирался так надолго убегать от вас. И специально послал Тунигорна, чтобы он отыскал вас и отправил вслед за мною. И каждую ночь я отправлял вам послания – надевал обод и всеми силами мысли тянулся к вам, к тебе, Делиамбер, и к тебе, Тизана… – Мы получали эти послания, мой повелитель, – сказал Делиамбер. Правда?! – Каждую ночь. И очень радовались тому, что вы живы. – Но ни разу не ответили? – вопросительно произнес Валентин. – Ну что вы, мой повелитель, – ответил вруун, – мы отвечали всегда. Но знали при этом, что не достаем, что моих сил не хватает, чтобы преодолеть такое расстояние. Мы пытались попросить вас задержаться где-нибудь и дать нам возможность догнать вас, но вы с каждым днем углублялись все дальше в джунгли, а мы постепенно отставали, и я никак не мог пробиться к вашему сознанию. Да, мой повелитель, не мог. – Но в конце концов вам это удалось. – Только с помощью вашей матери, Владычицы, – объяснил Делиамбер. – Тизана встретилась к ней во сне, в послании, сумела объясниться, и Владычица поняла ее – она поддержала силой своей мысли мое послание и перенесла его, куда я сам никогда не дотянулся бы. В результате нам все же удалось переговорить с вами. Мой повелитель, нам нужно очень многое сообщить вам. – Да уж, – поддержал его Тунигорн. – Заранее предупреждаю, Валентин, ты очень удивишься. – В таком случае удивляйте меня. – Тунигорн, конечно же, рассказал вам, что мы уличили советника по сельскохозяйственным вопросам Й-Уулисаана в том, что он шпион метаморфов? – Да, он успел сообщить об этом. Но как вам удалось его разоблачить? – Едва вы отправились вперед, на берег Стейча, как мы на первом же ночлеге застали Й-Уулисаана в процессе мысленной связи с кем-то, находящимся вдалеке. Я тут же попросил Залзана Кавола и Лизамон схватить его. – Но откуда у Й-Уулисаана могла взяться такая сила? – спросил Валентин, изумленно моргая. – Потому что он меняющий облик, – ответила Тизана, – а меняющие облик умеют каким-то образом сливаться разумами, используя при этом в качестве усилителей великих королей морских драконов. Валентин застыл с таким видом, будто на него напали сразу несколько противников, и молча переводил взгляд с Тизаны на Делиамбера и снова на старую толковательницу снов. Он изо всех сил пытался вникнуть в смысл услышанных слов, но в них было столько странного, совершенно неведомого ему, прямо-таки непостижимого, что доходило это с большим трудом. – То есть как это… – медленно проговорил он. – Метаморфы, значит, разговаривают друг с другом при поддержке морских драконов? Кто бы мог предположить, что драконы не просто разумны, но обладают столь мощным разумом? – Они называют их водяными королями, – сказала Тизана. – И получается, что у этих самых водяных королей и впрямь очень мощные умы. С их-то помощью шпион беспрепятственно передавал донесения. – Донесения о чем? – с тревогой спросил Валентин. – И кому? – Мы застали Й-Уулисаана с поличным, – продолжил рассказ Делиамбер. – Лизамон и Залзан Кавол схватили его, и он сразу начал менять облики. Мы хотели доставить его к вам на допрос, но вы отправились вперед, к реке, потом началась буря, и мы не смогли поехать за вами. Поэтому мы сами его допросили. Он признался, что был шпионом, и его задачей, мой повелитель, была помощь вам в планировании действий по борьбе с заболеваниями растений и другими бедствиями, после чего он сразу же информировал свое руководство о принятых решениях. Что было большим подспорьем для метаморфов, поскольку именно они занимаются созданием и распространением этих болезней. У Валентина перехватило дыхание. – Метаморфы… создают… и распространяют… болезни… – Совершенно верно, мой повелитель. Й-Уулисаан во всем признался. Мы обращались с ним… э-э… не очень деликатно. Здесь, в Пьюрифайне, в тайных лабораториях, метаморфы много лет выводили для всех наших сельскохозяйственных растений разнообразных вредителей, какие только встречались в истории. И когда все было готово, разослали тысячи замаскированных диверсантов; кстати, мой повелитель, кое-кто из них прямо являлся к крестьянам под видом сельскохозяйственных агентов, предлагая новые методы повышения урожайности, и во время посещения плантаций тайно заражал посевы. Каких-то тварей они засылали по воздуху с выпущенными перелетными птицами. Или распыляли в воздухе, так что зараза летела с ветром, как облако… Валентин оторопело уставился на Слита. – Получается, против нас идет война, а мы и не знаем об этом! – Уже знаем, мой повелитель, – отозвался Тунигорн. – И я скитаюсь по землям своих врагов, рассчитывая в своей глупости, что мне нужно всего лишь наговорить добрых слов, да распахнуть объятия пошире, и Данипьюр улыбнется в ответ, и Божество вновь благословит нас. А оказывается, что Данипьюр и ее народ уже вовсю воюют с нами не на жизнь, а на смерть, и… – Нет, мой повелитель, – перебил его Делиамбер. – Данипьюр тут вроде бы ни при чем. Во всяком случае, по имеющимся у нас данным. – Что-что? – Й-Уулисаан служил некоему Фараатаа, сжигаемому ненавистью отщепенцу – в самом буквальном смысле: он не смог убедить Данипьюр поддержать свой план, поэтому откололся с многочисленными последователями и самостоятельно осуществляет его. Метаморфы разбились на две фракции, понимаете, мой повелитель? Фараатаа возглавляет радикалов, стремящихся к войне. Они рассчитывают уморить нас голодом, ввергнуть в хаос и заставить покинуть Маджипур. Тогда как Данипьюр производит впечатление более умеренной или, по крайней мере, менее жестокой. – В таком случае я должен как можно быстрее добраться до Илиривойна и объясниться с нею.