– Но что же это, если не смерть? – Больше похоже на чары, – сказал Делиамбер. – Твои, колдун? – Нет, не мои. Но, если позволите, я могу их снять. Ну, просыпайтесь. Просыпайтесь. – Нет, Делиамбер! Оставь меня. – Надо, мой повелитель. – Надо, – с горечью произнес Валентин. – Надо! Всякий раз надо! Неужели нет мне отдыха? Оставь меня здесь, Делиамбер. Это место – такое мирное, а я не воинственный человек. – Ну же, мой повелитель!.. – Скажи еще, что это мой долг. – Нет нужды говорить то, что вы и так знаете. Просыпайтесь. Он открыл глаза и обнаружил, что не касается пола, а лежит, безвольно обвиснув, на руках Лизамон Халтин. Воительница несла его легко, как куклу, прижимая к огромной груди. Немудрено, что он вообразил себя лежащим в колыбели или же плывущим по черной реке! Рядом с ним находился Аутифон Делиамбер – он сидел на левом плече Лизамон. Кончики трех щупальцев врууна касались его лба, щеки и груди, и Валентин понял, каким образом колдун вытащил его из обморока. Чувствуя себя очень глупо, он сказал: – Можешь опустить меня на землю. – Вы очень слабы, ваше высочество, – громыхнула Лизамон в ответ. – Думаю, не настолько. Поставь меня на ноги. Осторожно, как будто Валентину по меньшей мере девятьсот лет, Лизамон поставила его на пол. Тут же головокружение вновь накрыло его, и он вытянул руки и оперся на великаншу, которая на всякий случай не отходила от него. Зубы стучали, тяжелые одежды, будто саван, липли к влажной коже. Ему стало страшно, что стоит ему хоть на мгновение закрыть глаза, как тьма вновь поднимется и поглотит его. Но он заставил себя твердо встать на ноги, хоть это и была всего лишь видимость. Давние тренировки дали себя знать: какие бы страхи ни мучили его, он не мог допустить, чтобы его видели растерянным и слабым. Мгновение спустя он успокоился и смог оглядеться. Его вынесли из большого зала, и сейчас он находился в каком-то ярко освещенном коридоре, стены которого были инкрустированы тысячами переплетающихся и наползающих друг на друга эмблем понтифика – повторяющимся символом Лабиринта, от которого рябило в глазах. Вокруг сбились в кучу испуганные и встревоженные люди: Тунигорн, Слит, Хиссун и Шанамир из его собственной свиты и несколько приближенных понтифика: Хорнкаст, старый Дилифон, и за их спинами еще полдюжины голов в желтых масках. – Где я? – спросил Валентин. – Уже подходим к вашим покоям, ваше высочество, – ответил Слит. – Я долго был без сознания? – Всего две или три минуты. Вы стали падать, когда говорили речь, но Хиссун и Лизамон поймали вас. – Это все вино, – произнес Валентин, – думаю, я перебрал – кубок здесь, кубок там… – Вы практически трезвы, – возразил Делиамбер, – и прошло всего несколько минут. – Позволь мне еще какое-то время верить, что это было вино, – сказал Валентин. Коридор повернул влево, и перед ним появилась огромная резная дверь его апартаментов – со знаком пылающей звезды и инкрустированной золотом личной монограммой Валентина – «ЛВК». – Тизана, где ты? – позвал он. – Я здесь, мой повелитель, – откликнулась толковательница снов. – Отлично. Я хочу, чтобы ты вошла в покои вместе со мной. Еще Делиамбер и Слит. Больше никто. Понятно? – Могу ли я тоже войти? – раздался голос из свиты понтифика. Это был тощий тонкогубый человек со странной пепельной кожей, и в следующее мгновение Валентин узнал его – Сепултров, личный врач понтифика Тивераса. Валентин покачал головой: – Благодарю за заботу, но, думаю, вы не понадобитесь. – Но, мой повелитель, столь внезапный обморок требует диагноза. – Его слова не лишены смысла, – тихо заметил Тунигорн. Валентин пожал плечами: – Ладно. Но попозже. Сперва позвольте мне поговорить с моими советниками, добрый Сепултров. А потом можете постучать мне по коленкам, если вам так уж хочется. Тизана, Делиамбер, пойдемте. Собрав последние остатки царственного достоинства, он вошел в апартаменты, и когда тяжелая дверь закрылась, отсекая суетящуюся в коридоре толпу, с тяжелым вздохом рухнул на парчовую кровать, не скрывая дрожь облегчения. – Ваше высочество… – мягко начал Слит. – Постой. Подожди. Дай прийти в себя. Он потер пульсирующий лоб и зудящие глаза. Делать вид, что он быстро и полностью пришел в себя после случившегося на банкете, чем бы оно ни было, далось ему дорогой ценой. Но постепенно силы все же возвращались к нему. Он посмотрел на толковательницу снов: эта крепкая, сильная, широкая в кости пожилая женщина казалась ему сейчас самой надежной опорой. – Тизана, сядь рядом со мной, – произнес Валентин. Она опустилась рядом с ним и обняла его за плечи. Да, подумал Валентин. О да, хорошо! Тепло возвращалось в его замерзшую душу, и тьма отступала. А Валентина переполняла любовь к Тизане – крепкой, надежной, мудрой; именно она в дни изгнания первая открыто приветствовала его как лорда Валентина, тогда как сам он все еще считал себя простым жонглером. Как много раз, уже в годы его царствования, она делила с ним открывающее разум вино сновидений и обнимала его, чтобы выведать все тайны тревожных картин, что являлись ему во сне! Как часто облегчала она ему тяжкое бремя власти! Правда, Валентину так и не удалось уговорить ее и остальных товарищей по былым скитаниям обращаться к нему попросту, не как к короналю, а как к жонглеру Валентину когда-то. На «ты» с ним теперь разговаривали только несколько друзей самых юных лет да Карабелла. – Я очень испугалась, лорд Валентин, когда вы упали, а вы знаете, что меня нелегко напугать. Так вы считаете, что это было вино? – Да, так я сказал там, в коридоре. – Ну а я считаю, что вино тут ни при чем. – Пожалуй, что так. Делиамбер думает, что это были чары. – Чьи же? – спросила Тизана. Валентин посмотрел на врууна: – Чьи же? Очень редко ему случалось видеть маленького колдуна в таком замешательстве: бесчисленные щупальца свивались и развивались, большие желтые глаза странно блестели, клюв, похожий на птичий, открывался и закрывался. – Я не знаю ответа, – сказал в конце концов Делиамбер. – Как и не все сны являются посланиями, так и не у всех чар есть создатели. – То есть заклинания создаются сами по себе? – спросил Валентин. – Не совсем так, мой повелитель. Бывает, что чары появляются спонтанно – изнутри, из пустот собственной души. – О чем ты, Делиамбер? Я что, навел порчу сам на себя? – Сны, чары – это все одно и то же, – мягко сказала Тизана. – Это те или иные предчувствия в твоем сердце. Они пытаются стать видимыми и принимают форму знамений. Надвигается буря, и это ранние предвестники. – И ты так сразу все поняла? Знаешь, перед банкетом я видел дурной сон, и, скорее всего, он был наполнен знамениями, предчувствиями и признаками беды. Но ведь я ничего тебе не говорил, если, конечно, не болтал во сне. – Думаю, мой повелитель, что вам приснился хаос. Валентин уставился на нее: – Откуда ты знаешь? Пожав, плечами, Тизана ответила: – Потому что хаос должен наступить, и мы все об этом знаем. В мире осталось незаконченное дело, которое буквально взывает к завершению. – То есть меняющие облик, – пробормотал Валентин. – Я не смею давать вам советы относительно государственных дел… – начала пожилая женщина. – Избавь меня от излишних церемоний. От советников мне нужны советы, а не политес. – Моя область – исключительно сны, – сказала Тизана. – Мне снились снег на Замковой горе и жуткое землетрясение, расколовшее мир. – Растолковать вам этот сон, мой повелитель? – Как ты его растолкуешь, если мы еще не выпили вино сновидений? – Сомневаюсь, что это хорошая идея, – заметил Делиамбер. – С короналя более чем хватит видений на сегодня, и сонное вино лишь повредит ему. Считаю, толкование стоит отложить…