(Видит Агаву.) Был верен слух. О, зрелище печальное! О, горе! Агава Отец, гордись! Да, дочерей таких Еще никто из смертных не посеял… И сестрами гордись, но больше мной: Ты знаешь, как я от станка шагнула? Зверей, отец, руками я ловлю… Вот полюбуйся на мою добычу, И пусть она украсит твой дворец. Прими ее обеими руками И, ловлей дочери гордясь, на пир Зови друзей. Теперь вполне ты счастлив… Конечно, счастлив – героинь отец! Кадм О, скорбь, – ее не смеришь, не оглянешь! Убили вы – вот дело жалких рук. Да, славную богам повергла жертву Ты, что зовешь нас с Фивами на пир. Да, горе нам: тебе, Агава, горе, А за тобой и мне. Он, этот бог… Был справедлив, конечно, но, жестокий, Не пощадил и рода своего. Агава Как портит старость человека, боже! Угрюмый голос, неприветный взор… Эх, хоть бы сын мой в мать пошел и стал бы Охотником лихим, за диким зверем В толпе гоняясь молодых фиванцев… Да где ему! Он только с богом может Бороться. Хоть бы ты его, отец, На ум наставил… Впрочем, где же он? Пред облик мой его вы призовите, Чтоб в блеске счастья на меня взглянул. Кадм О, горе, горе! Если только все, Что сделали, поймете вы, – ужасна Скорбь ваша будет. Если ж навсегда Пребудете в безумии, то в горе Своем вы хоть мечтою насладитесь… Агава Да что же тут дурного? Где тут горе? Кадм В эфир сначала взор свой погрузи. Агава Изволь. Что там увидеть я должна? Кадм Все тот же он? В нем перемены нет?