Пролог Глава 1 Глава 2 Интерлюдия Глава 3 Глава 4 Интерлюдия Глава 5 Глава 6 Интерлюдия Глава 7 Глава 8 Интерлюдия Глава 9 Глава 10 Интерлюдия Глава 11 Глава 12 Интерлюдия Эпилог * * * В снежном плену Пролог «Товарищи! В связи с произошедшим сверхмощным извержением и резкой активизацией тектонических процессов на планете ожидается долговременное сильное похолодание. В связи с этим советским правительством и коммунистической партией разработан план первоочередных мероприятий по организации жизни и обеспечению населением продовольствием и товарами народного потребления в сложившихся условиях». Так начиналось обращение товарища Пономаренко, в котором было объявлено о наступившем катаклизме. И эти слова намертво отложились в памяти каждого советского человека, будь он стар или млад… Дальше генсек еще много говорил о том, какие именно запланированы мероприятия, что будут делать. Про теплицы, про первоочередную задачу обеспечить транспортную связанность страны, про теплые стоянки для техники, работу заводов в новых условиях и много что еще. Объявил о введении на всей территории страны «Особого положения». Но именно эти первые слова навечно отложились в памяти тех, кто застал это время и был уже в более-менее сознательном возрасте. «Ожидается долговременное сильное похолодание»… Позднее это время назовут «Долгой Зимой», и пережившие ее будут вспомнить эти годы с содроганием, но пока этого не было. Тем не менее, восприняли обращение Генерального Секретаря и Председателя Совета Министров люди сильно по-разному. На кого-то новость о предстоящих трудностях подействовала подавляюще, мгновенно разрушив все былые надежды и посеяв в разуме страх перед будущим… В последующие недели немало людей оказалось в психиатрических больницах или обратились к психиатрам, было отмечено большое количество самоубийств и попыток покончить с собой. Кого-то хоть какая-то определенность скорее успокоила — да, предстоят трудные времена. Но партия и правительство все понимают и знают, что надо делать. Так что все будет хорошо! Но большинство восприняло новость с мрачной решимостью… Похолодание? Хорошо, будем готовиться! Да, придется трудно — но мы выстоим, победим! Мы же ведь советские люди, не буржуи какие? Катя относилась именно к последним… Да, она верила в то, что все закончится хорошо, что Советский Союз выстоит! Но она помнила и рассказы родителей про годы войны… Тяжело тогда пришлось! И пусть сейчас никто их не бомбит, но как там сказал товарищ Пономаренко? «Мы вступаем в войну с силами самой природы — и обязаны победить в этой битве»? И потому сейчас девушке было страшно… Только это был не тот страх, что заставляет людей замереть в испуге, все бросить и жалеть бедных-несчастных себя любимых. А тот, что помогает собраться и действовать, бороться. Катя никогда не привыкла сдаваться — не сдастся и сейчас… После завтрака она как обычно отправилась работать — убирали снег в центре столицы, а потом уже привычно на вечерний в МГУ. Где неожиданно заявили, что этот семестр будет для пятого курса последним. Причем, учатся только до конца ноября, в декабре же сдают все зачеты с экзаменами, и в январе отправляются работать по распределению. Последний семестр отучатся на заочном, защита дипломной тоже будет следующим летом или даже осенью, как получится. — А сейчас, — продолжил декан, — все возвращаетесь на дневной, нам надо за месяц выучить программу почти двух. Работать и так найдется кому, а вы — уже почти готовые специалисты. — А куда распределят? — поинтересовалась Катя. — Список доступных для распределения предприятий будет готов в ближайшие недели. У отличников будет право первого выбора, остальным придется выбирать из оставшегося. Что ж… Она как раз отличница — так что выбор будет достаточно большой. И потому Катя уже решила, что выберет такое место, где она с ее знаниями и способностями сможет принести максимум пользы стране в сложившейся ситуации. Как ни крути, но сейчас и впрямь главное не личное, а «жила бы страна родная»… * * * «А ведь, похоже, он и впрямь гений!» — подумал, дочитав отчеты, товарищ Шелепин. Не каждый день его сам ПредСовМина просит собрать подробное досье на какого-то студента из провинциального университета, но сейчас и впрямь было из-за чего. Ведь его прогноз относительно предстоящего похолодания в целом был очень похож на предоставленный Академией Наук. Да, он не был таким подробным и дательным, с указанием точных цифр, сроков и много чего другого. Но откуда бы ему было взять информацию и вычислительные мощности для проведения количественного анализа? А вот качественно — тут сходство выводов бросалось в глаза сразу… Что ж… Составить такой анализ по доступному всем желающим минимуму информации — этот Солнцем Михаил Васильевич, похоже, и впрямь надо быть гением. В этом он был полностью согласен с товарищем Пономаренко. И, пожалуй, собранная информация подтверждала эти выводы. По словам учителей, в старших классах он уже изучал программу университетского курса и знал ее неплохо. Физику с математикой так уж точно… Политическая грамотность тоже на высоте, хорошо понимает суть происходящих исторических процессов. Впрочем, по словам учителей он вообще словно резко повзрослел за последний год, стал рассуждать как уже взрослый человек — многие даже удивлялись таким переменам. Что еще? В какой-то мере товарища Шелепина удивило, что такой человек не состоял ни в каких кружках или клубах — но, похоже, оно ему было попросту не сильно интересно: он сам находил себе интересы. Участвует в комсомольской работе — хотя и не лезет на первые роли, но честно выполняет полученные поручения. Социальное происхождение? Ну оно самое что ни на есть пролетарское — отец работает фрезеровщиком, масть в ОТК на авиазаводе. Оба считаются хорошими специалистами своего дела, характеризуются исключительно положительно. Оба коммунисты. Никаких претензий со стороны партийной организации или заводского руководства к ним не было — честно выполняют свою работу. Ни в какой антисоветской деятельности не замечены. К деду, правда, можно кое-какие претензии выставить… Во время коллективизации тот с семьей бежал в город, где работал на стройке будущего авиазавода. Вот только раскулачить его пытались по ложному доносу завистника-соседа, которого позднее самого осудили на десять лет… На деле же он никогда наемным трудом не пользовался. Пара странностей на счет этого товарища Солнцева у главы МГБ все же было… Например, кто научил его водить грузовик? Ну да все это проходило по разряду мелочей… Ну да, кто-то малость нарушил закон, позволив несовершеннолетнему поездить на машине. Естественно, на этот счет никто не распространялся, но разве мало таких случаев? Что ж… Пожалуй, стоит взять его на заметку как перспективный кадр. Так что даст поручение на счет того, чтобы за ним малость поприглядывали сотрудники городского управления… А в остальном пока особо вмешиваться в ход событий не стоит. Или стоит? Например, от лица Политбюро отправить предложение перевестись на учебу в МГУ или какой-нибудь другой московский институт аналогичной направленности? * * * Подкинув уголька в «буржуйку», хотя в Америке так эти печи не называл никто, Василий зябко поежился. Такого «отопления» хватало лишь на то, чтобы не околеть от холода в промерзлой квартире. Увы, но отопление больше не работало… Как не работало и много чего еще, к чему он так привык за два года жизни в эмиграции. Например, его работа. Эмигрантская газета, в которой он работал, сочиняя статьи про «ужасы большевистского режима», которые он придумывал прямо по ходу, вспоминая прочитанные до того антиутопии американских же писателей. По вечерам он, поскольку основного дохода не хватало на жизнь, подрабатывал таксистом, но сейчас не было и такси. В развернувшейся разрухе бензин стал на вес золота! И выдавали его только по карточкам — прямо как в одной из написанных им для газеты статей в СССР. Впрочем, карточки теперь были на все — и никого это не смущало… У всех на памяти еще был погром ноября, когда почти неделю в городе вообще не было власти. Тогда вооруженная чем попало, вплоть до захваченных на каких-то брошенных складах на западе страны, техники и вооружения волна озверевших от голода и холода беженцев буквально затопила город и его окрестности. Что тогда творилось на улицах — жутко даже вспоминать. Грабежи, насилье, убийства, перестрелки… Однако миллионный город можно грабить долго — так что многие смогли где-то отсидеться и спастись. Как тот же Василий, просидевший эти дни в одном из подвалов неподалеку, постоянно трясясь за свою жизнь. Однако на четвертый день в город вошла армия — и после трех дней боев выбила превратившихся в банду, или скорее какую-то орду, беженцев. После чего уцелевшие жители принялись возвращаться по домам — глядя на то, как прямо на улицах военные расстреливают пойманных мародеров и бандитов… И вот и Василий вернулся в свою маленькую квартирку, до которой так и не добрались грабители… И вновь можно любоваться на кое-как заделанную здоровенную трещину в стене, ведь большинство домов после землетрясений оказались в аварийном состоянии. Снова топить выданную властями железную печку сваленным во дворе углем. Снова готовить еду из выданных по карточкам продуктов. И когда, на два часа в день, дадут электричество от кое-как подремонтированной и запущенной тепловой электростанции, включать приемник и слушать радио… Вот только почему-то последнее время он все больше слушал не очередные обращения Президента к нации, где тот рассуждал про «брошенный Проведением вызов», а «вражеские голоса», транслируемые с Кубы советские радиопередачи… Слышал он и про ход восстановительных работ в СССР, и обращение товарища Пономаренко к народу, и прогнозы ученых… Да, в отличие от СССР в США всевозможные прогнозы от различных журналистских агентств начали давать буквально в первый день после начала извержения… Точнее, как более-менее восстановили электроснабжение хотя бы в некоторых городах… Были и многочисленные заявления различных ученых и лжеученых, чьи слова зачастую полностью противоречили друг другу… Выступали представители различных религиозных конфессий и сект. И лишь совсем недавно, накануне католического Рождества, был озвучен официальный прогноз от американских ученых… Который почти во всем соответствовал советскому. «Надо сходить карточки отоварить», — взглянув в окно, от которого осталась лишь небольшая «форточка», все остальное было забито фанерой, Василий Василич стал одеваться и вскоре вышел из дома… Спустившись пешком, лифты не работали с самой катастрофы, с пятнадцатого на первый этаж, он оказался на заваленной снегом улице, где лишь протоптанные людьми узкие тропки указывали на то, что жизнь не до конца ушла из этих мест… Полтора километра до склада он протопал, разумеется, пешком — сначала по тропкам на второстепенной улицах, а затем и по расчищенному военными «проспекту» — и вот и он, склад… Народу здесь собралось уже немало, оставалось лишь занять очередь — впрочем, двигалась она достаточно быстро. Люди давали карточку и забирали свой «проднабор», получая штамп о его получении. Все четко, привычно, по-деловому. Никаких тебе разговоров и досужей болтовни… Впрочем, люди в очереди и вовсе не больно-то горели желанием с кем-то общаться — даже привычные дежурные улыбки с лиц исчезли. Достаточно скоро очередь дошла и до Василия… — С января выдача по карточкам безработных уменьшается на треть, — взглянув на него, коротко произнесла выдававшая продовольствие толстуха в военной форме. На него и таких, как он, она смотрела с откровенным пренебрежением — словно спрашивая: а зачем вообще вас кормить? Ладно еще тех, кто работает… Но ведь теперь большинство людей лишились своей работы! Может быть, конечно, правительство еще найдет, чем их занять, но сейчас-то ничего такого пока не было. Впрочем, Василию на это было наплевать… Пусть думает что хочет! Неприятно лишь то, что еды будут меньше выдавать… Может, и впрямь на какую работу завербоваться? Только что он умеет? Книжонки да статейки писать? Как в СССР он был неприметным, что его сильно злило, провинциальным журналистом, так и тут им остался… Взяв свой «паек», он молча развернулся и пошел домой… Женский крик Василий услышал буквально случайно — где-то на краю слышимости… В первый миг он даже подумал, что послышалось, но нет. Вряд ли… Несколько секунд он думал на тему, что лучше всего идти домой и делать вид, что ничего не слышал. В конце концов, мало ли что тут творится в это смутное время? Но то ли советское воспитание перевесило, то ли Василий еще не успел окончательно избавиться от «химеры совести», но он вдруг понял, что если так поступит, то потом всю жизнь себе этого простить не сможет. И, чертыхнувшись, он двинулся в ту сторону… Картина, представшая перед ним в одном из дворов, поразила его дол омерзения… Здоровенный негр, нахально ухмылялись, лапал испуганную девчонку, а второй в это время зажимал ей рот, чтобы не кричала. Они что, прямо тут на морозе ее… «употребить» хотят? Хотя нет, вряд ли… Холодно слишком. Поди затащат в какую-нибудь квартиру в ближайшем доме… Рядом с девчонкой валялась и сумка — и Василий вдруг вспомнил, где ее видел, хоть и не обратил особого внимания. Впереди себя в очереди за продуктами. «Вот твари!» — мысленно выругался мужчина. Одному против двоих — выглядит неразумно… Но звонить в полицию сейчас все равно бессмысленно — особенно в «черном» квартале. Все равно не приедут! И единственным, кто сейчас может что-то сделать, был он сам… Как хорошо, что он и в армии успел отслужить, и боксом хоть и не особо усердно, но занимался! На него негры, к счастью, не обратили особого внимания — за прошедшие с Катастрофы месяцы они уже успели почувствовать собственную безнаказанность и были уверены, что никто не посмеет им мешать… Так что первого урода, державшего девчонку, Василий оглушил с первого уже удара. Второй, впрочем, успел среагировать. Отшвырнув девчонку, от отскочил в сторону и попытался что-то достать из кармана… — Сдохни, снежок! — рявкнул негр. Но Василий оказался быстрее… Хоть урод был и в неплохой форме и смог бы оказать неплохое сопротивление, но в тот момент негр желал другого — пристрелить наглого белого… Не успел! Взглянув на дело рук своих, Василий достал из кармана урода пистолет — и побледнел от увиденного… Какие-то секунды, и он был отправил его на тот свет! А умирать Василию не хотелось совершенно. Быстро связав руки бандитам их же одеждой, он подошел к начавшей приходить в себя после падения девчонке… Поморщившись, та осторожно поднялась на ноги и взглянула на него. — Ты это… как? — машинально по-русски спросил мужчина. — Rus? Sovietsky Zväz? — удивленно спросила она, а затем вдруг перешла на английский. — Ты из СССР? — Нет, — тоже перешел на английский Василий. — Я эмигрант… Живу тут, недалеко. И… Бежим отсюда, пока еще уроды не пришли! Как ни странно, но при словах парня на лице у девушки словно мелькнуло… разочарование. Однако она не стала спорить и послушно пошла следом. Некоторое время они кружили по городу, дабы спутать следы — пока, наконец, не вышли к его дому. — Спасибо тебе, — произнесла девушка. — Я уж думала… — Ничего, — отмахнулся парень. — И в это гадкое время надо же оставаться людьми… Ты куда теперь хоть? — Н-не знаю, — задумчиво произнесла девчонка. — Я же там, рядом живу… Они меня найдут точно! И убьют… — И что думаешь делать? — А можно… к тебе? — после долгого раздумья решительно произнесла девчонка. — Я обузой не буду! По дому помогу, да и… Ты мне нравишься!