Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 13 из 19 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Каждый человек ждал этого первого выстрела, который должен был ускорить битву. Даже при всем их беззаконии природный инстинкт дуэли сдерживал их. Представитель закона признавал как самый принцип, так и его практическое значение при столкновениях, но ему не хотелось жертвовать кем либо из своих людей для атаки, которая вызовет немедленно ружейную пальбу со стороны Мак-Кинстри. Как храбрый человек, он взял бы риск на себя, но, как человек осторожный, он размышлял, что его наскоро собранные люди были все партизаны, и если он падет, то столкновение разрешится партизанской схваткой, при чем не останется ни одного беспристрастного свидетеля, чтобы оправдать его поведение в глазах общественного мнения. Учитель тоже знал это, а потому сдержал первое движение, побуждавшее его явиться посредником; его единственной поддержкой теперь была сдержанность Мак-Кинстри и снисходительность шерифа. В следующий момент то и другое, казалось, ему изменило. — Ну, чего же вы прохлаждаетесь? — подсмеивался Дик Мак-Кинстри; — кто по-вашему спрятался в сарай? — Я вам скажу, коли хотите знать, — закричал яростный голос со стороны холма. — Кресси Мак-Кинстри и учитель. Обе партии живо повернулись к третьему лицу, подошедшему к ним незаметно. Но тут из сарая послышался голос м-с Мак-Кинстри. — Лжешь, Сет Девис! Судьба, очевидно, была против шерифа. Кратковременное преимущество, доставленное ему неожиданным появлением Сета Девиса в роли нейтрального свидетеля, было безусловно испорчено непредвиденным открытием присутствия в сарае м-с Мак-Кинстри! Женщина замешана в битве, да к тому еще и старая! Белую женщину приходилось силой выдворять с места. Во всем неписанном кодексе юго-западного рыцарства не существовало такого прецедента. — Ребята! — сказал он своим последователям с отвращением, — назад и оставьте в покое чортов сарай. Но вам, Гирам Мак-Кинстри, я даю пять минут времени, чтобы высвободиться из-под кабалы вашей жены! Кровь его разгорелась, и он сердился на свою минутную слабость, тем более, что считал себя жертвой обмана. Снова роковой сигнал, казалось, был неизбежен, и снова он был отсрочен. Гирам Мак-Кинстри, звеня шпорами и с ружьем в руке, выступил из-за сарая и предстал прямо перед лицом своих противников. — Что будет через пять минут, то мы увидим, — начал он своим ленивым и сонливым голосом. — Но теперь как раз Сет Девис перекорялся с моей женой. И прежде чем начнется что другое, он должен взять свои слова назад. Жена говорит, что он лжет, и я говорю, что он лжет и вот теперь готов постоять за это. Право личного оскорбления, идущего впереди общего дела — слишком укоренившийся пограничный принцип, чтобы им пренебрегать. Обе партии отступили, и глаза всех обратились на то место, где стоял Сет Девис. Но он исчез. Куда? Когда м-с Мак-Кинстри прокричала свое опровержение из сарая, он воспользовался всеобщим удивлением, чтобы, проскользнув в дверь, вскочить на груду сена, где помещался учитель. Глаза их встретились и яростно сверкнули, но прежде нежели Сет Девис успел крикнуть, учитель выронил свое ружье, схватил его за горло и всунул пригоршню сена в его рот. Яростная, но безмолвная борьба последовала затем; сено, на котором они боролись, заглушало всякий шум и скрывало их от всех, но от возни масса сена подалась и стала скатываться на пол. Учитель, сидевший на Сете, покатился вместе с ним. Сет воспользовался этим моментом, чтобы высвободить руку и вытащить складной нож из-за сапога, но прежде нежели он успел всадить его в учителя, изо всей силы ударился головою о выдающуюся балку в сарае и без звука и шума повалился на землю. Все это произошло так быстро и бесшумно, что никто ничего не заметил; вдобавок сено, продолжавшее катиться сверху, скрыло обоих соперников от глаз присутствующих, и даже м-с Мак-Кинстри не видела смертельной борьбы, происходившей в двух шагах от нее. Учитель поднялся с полу, оглушенный, с засоренными глазами, но с чувством полного и удовлетворенного торжества. Он не подозревал о серьезности катастрофы, постигшей Сета, и, сжимая в руке ружье, ждал нового нападения с его стороны. — Он хотел убить меня и убил бы, если бы удалось! Если он опять нападет на меня, я должен его убить! — повторял он самому себе. Ему не приходило в голову, что это несообразно ни с его предыдущими рассуждениями, ни вообще с его принципами. Все было тихо. Ожидание раздражало его. В чем дело? Чего они все притаились? Прислушиваясь с величайшим напряжением, он услышал отдаленный выстрел и глухой топот лошадиных копыт. Внезапный страх, что Мак-Кинстри разбит и обратился в бегство, и досада на такой исход заставили его выглянуть в слуховое окно. Но в ту же самую минуту послышался голос: — Остановитесь, шериф! Это был голос агента Стаси. Наступил момент недовольного ропота. Но его слова были подкреплены приказанием другого голоса слабого, негероического, всем знакомого голоса. — Я приказываю прекратить все это. Последовал взрыв иронического смеха. Голос принадлежал дяде Бену. — Отстаньте! Не время дурачиться! — сказал грубо шериф. — Он в своем праве, шериф Бригес, — сказал поспешно Стаси, — вы действуете по его предписанию; он владелец этой земли. — Что такое? Да ведь это Бен Добни? — Да; он, Добиньи, и купил эту землю у нас. После минутного смущения поднялся торопливый шопот. — Дело в том, братцы, — начал дядя Бен убедительным тоном, — что этот молодой человек, хотя и проницателен и доброжелателен, а слишком поторопился обратиться к закону. Со мной, братцы, надо поладить без вмешательства закона, — без всяких документов, ружейных выстрелов и свалки. Мы все это обтолкуем за стаканом вина. Если шерифа даром потревожили, я заплачу за убытки. Вы меня знаете, братцы. Это ведь я… Добни или Добиньи, как вам лучше нравится. Но молчание, последовавшее затем, очевидно, не означало вовсе, что страсти уже улеглись. Оно было прервало саркастическим замечанием Дика Мак-Кинстри: — Если Гаррисонам все равно, что их луг потоптан… — За это будет заплачено, — торопливо перебил дядя Бен. — А если Дику Мак-Кинстри все равно, что он даром расстрелял свои заряды… — отгрызнулся Джо Гаррисон. — Все, все уладится, братцы, — весело ответил дядя Бен. — Но кто уладит это? — послышался голос старика Гаррисона из-за сарая; — вон лежит Сет Девис под сеном с пробитой головой. Кто заплатит за это? Все бросились к указанному месту с криками негодования. — Чье это дело? — спросил голос шерифа с официальной строгостью. Учитель невольно шагнул было вперед, но м-с Мак-Кинстри, взглянув на его решительное лицо, вдруг заслонила его собой с повелительным жестом, приглашавшим его к молчанию. И затем крикнула из сарая: — Ну что ж, если эта собака пыталась пролезть в сарай и хватилась головой об стену, то вы можете приписать вину мне, если хотите! IV. На следующий день в Инджиан-Спринге узнали не без волнения, что серьезные беспорядки были предотвращены на злополучной порубежной меже драматическим появлением дяди Бени Добни, не только в роли миротворца, но и в качестве м-ра Добиньи, землевладельца. Узнали также — и это вызвало гомерический смех, что старуха «тетка Мак-Кинстри» защищала сарай единолично, без всякой посторонней помощи, с одними только вилами — (тут, впрочем, мнения разделялись и показывали разное), — старой шваброй и ведром грязной воды — от Гаррисона, его партии и всех подвластных шерифу графства Туоломни, при чем единственный вред претерпел Сет Девис, оцарапавший себе лоб при падении со стога сена, куда он забрался и откуда его вытеснила м-с Мак-Кинстри своей шваброй. Узнали с единодушным одобрением о приобретении земли скромным гражданином Инджиан-Спринга; это было сочтено торжеством поселка над иноземным вмешательством. Но никто не узнал об участии с битве школьного учителя, или хотя бы о его присутствии на месте. По совету м-с Мак-Кинстри он оставался спрятанным в сене до тех пор, пока обе партии не разошлись и не унесли бесчувственного Сета Девиса. Когда Форд пробовал возражать, указывая на то, что Сет наверное всем расскажет правду, когда придет в себя, м-с Мак-Кинстри мрачно улыбнулась: — Я полагаю, что когда он придет в себя и узнает, что я все время была с вами, он прикусит язык. Я не говорю, чтобы он не стал мстить вам при каждом удобном случае, но причины объяснять он не станет. Но если вы сами считаете нужным рассказать, как было дело, — прибавила она, усмехаясь еще мрачнее, — то ваша воля. Учитель ничего больше не сказал. И действительно прошли два-три дня, и ничто не показывало, чтобы Сет разболтал, как было дело. Тем не менее м-р Форд был далеко недоволен исходом своего приключения. Его отношения к Кресси стали известны ее матери и хотя она больше не намекала на них, но, по всей вероятности, предупредила мужа. Со всем тем он заметил с необъяснимым чувством довольства, что она относилась к своему открытию с презрительным равнодушием. Что касается самого Мак-Кинстри, с его слепою любовью к Кресси, то м-р Форд был того мнения, что отец не будет против, чтобы дочь его вышла замуж за учителя, к чему собственно говоря теперь все и клонилось. Но тут ему приходилось обсудить то, от чего он всегда мысленно отворачивался: результаты их сближения. До сих пор они жили приятным настоящим и не составляли никаких дальнейших планов, кроме ближайшего rendezvous. В таинственном и внезапном интересе их друг к другу не только прошлое, но даже и будущее казалось забыто. Все эти мысли проносились у него в голове за уроком и лишали того спокойствия, которое так ценил в нем Мак-Кинстри и дядя Бен. Дядя Бен не пришел на урок в этот день; весьма возможно, что это случилось потому, что все его поступки привлекали необычайное внимание теперь, когда все узнали про его богатство. Учитель сидел в одиночестве в те часы, когда занимался с дядей Беном, и только птички прибегали воровать крошки, оставшиеся от завтрака детей. Учитель жалел об отсутствии дяди Бена, ему хотелось расспросить его о вчерашней истории и об его дальнейших планах. Учитель не был нимало удивлен отсутствием Кресси в это утро в школе; он ожидал этого, и был даже этим доволен, так как в его настоящем смутном настроении ее присутствие было бы ему тягостно. Но ему вдруг неприятно припомнилась та развязность, с какой она бросила его в критическую минуту в сарае, и то равнодушие, с каким с тех пор не подавала признака интереса к нему. Отчего она так равнодушна к тому, что их свидание было открыто матерью? От того ли, что она ожидала, что мать охотно примирится с таким положением дела? Считала ли она себя уже его невестой? Может быть, это даже входило в ее расчеты? Может быть…? Но тут он покраснел от досады на свою подозрительность и от стыда, что способен питать такин подозрения. Раскрыв свою конторку, он стал машинально прибирать в ней бумаги и с досадой заметил, что положил высохший букетик Кресси в пакет с таинственными письмами, которые перечитывал намедни. В эту минуту ему показалось, что кто-то заглянул в комнату. Он встал, подошел к двери и выглянул на двор, но никого не увидел. Тем не менее он не чувствовал себя больше в безопасном одиночестве в своем лесном школьном домике, а потому с досадой запер конторку и решил идти домой. Он недалеко прошел по тропинке, как увидел Руперта Фильджи, а за ним в некотором расстоянии плелся его братишка Джонни. При виде двух любимых учеников сердце м-ра Форда заныло от сознания, что в последнее время он несколько забросил их, отчасти, может быть, потому, что возвышенное презрение Руперта к «глупым девчонкам» уже не казалось ему таким забавным, а может быть и потому, что любопытство Джонни стесняло его. Как бы то ни было, он ускорил шаг и, нагнав Руперта, положил по-старому фамильярно руку ему на плечо. К его удивлению, мальчик принял эти ласки, с смущением и неловкостью поглядывая на Джонни. Внезапная мысль пронеслась в голове м-ра Форда. — Вы не заглядывали сейчас ко мне в школу? — Нет, сэр. — Вы не заглядывали в окно, чтобы видеть, там ли я? — настаивал учитель. — Нет, сэр. Учитель глядел на Руперта. Правдивость была одной из выдающихся черт в характере мальчика, хотя он часто и с горечью замечал, что «это ему невыгодно». — Хорошо; мне, значит, просто показалось; но я думал, что кто-то заглянул в окно или прошел мимо его. Но тут Джонни, слушавший разговор, подошел ближе и, ухватившись за фалды Руперта, принялся их теребить с непонятными протестами. Руперт, не глядя на него, спокойно сказал: — Отстань, говорят тебе, — и отбросил Джонни от себя, точно куклу. — В чем дело, Джонни? — спросил учитель, которому эти приемы были не новы. Джонни вместо ответа вновь уцепился за брата. — Да что, сэр, — отвечал Руперт, у которого вдруг опять появились ямочки на щеках и разговорчивость. — Джонни собирается вам сообщить нечто. Если бы он не был самый большой, богом забытый лгун в Инджиан-Спринге, если бы он не выдумывал с утра до ночи разных небылиц, я бы не прочь был сообщить вам то, что он говорит, и давно бы это сделал. Но раз вы спрашиваете сами, и вам показалось, что кто-то заглядывает в школу, то Джонни утверждает, будто Сет Девис шпионит за вами и ходит по пятам. — С ножом и пистолетом, — прибавил Джонни, не удержавшись от драматической прибавки к достоверному факту. М-р Форд зорко поглядел на братьев, но не поверил показанию Джонни. — А что вы об этом думаете, Руперт? — спросил он. — Я думаю, сэр, что если только Джонни, не врет, то, может быть, Сет Девис гоняется за Кресси, а так как знает, что она вечно гоняется за вами…
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!