Орландо! Наверняка это Орландо! Что еще может быть настолько срочным – сонным летним днем в маленьком городке? Сколько смертей могло тут случиться в течение одного часа? Я считаю себя экспертом в этой теме. Например, я знаю, что большинство смертей в тихих провинциальных городах случается от старости. Как правило, старики, когда приходит их время, тихо умирают в постелях, и их обнаруживают перед завтраком. Днем смерти происходят, как правило, по причине сердечных приступов у тружеников-фермеров или из-за дорожных происшествий по вине молодых водителей, любящих алкоголь и скорость. Есть и другие причины, но это основные. – Разумеется, сэр, – ответила я, еще раз пожимая его руку. – Очень польщена. Польщена! Ты гений, Флавия! Даже лексикограф Питер Марк Роже, составитель «Тезауруса английских слов и фраз», не смог бы подобрать более подходящее слово. Даже за сто лет. Никогда! Мистер Найтингейл поправил запонки, и я поняла, что меня одобряют. На всякий случай я добавила: – Я знаю, вы очень заняты, но я просто хотела сделать комплимент качеству лака. Я бережно провела пальцами по блестящей крышке гроба. – По бутылочкам во дворе я определила, что вы пользуетесь шеллаком и денатуратом. Мне нравится блеск, который они придают. Я снова погладила сверкающее дерево. Мистер Найтингейл поправил галстук. – Как-нибудь, когда у вас будет минутка, сэр, вы должны поделиться своими взглядами на использование гвоздей с широкой шляпкой в качестве декора. Я знаю, есть много разногласий, особенно в отколовшихся приходах[9], но… Я умолкла, позволив словам повиснуть в воздухе. Гробовщики любили использовать медные гвозди с широкой квадратной шляпкой – это недорого и эффектно. Я с интересом прочитала об этом в книге «Гробы и их изготовление», зачитанный экземпляр которой хранился на верхней полке в бесплатной библиотеке Бишоп-Лейси. Я сделала вид, что смущена, с трудом заставив себя мило покраснеть, – а это непростая задача. Надо задержать дыхание и выдохнуть воздух из легких в голову, и сделать это незаметно. – Я польщен, мисс де Люс, – сказал гробовщик. – Возможно, в другой раз. Я изящно склонила голову и одарила его робкой улыбкой. Хорошо, что у меня нет при себе веера! Он щелкнул каблуками или мне показалось? Так или иначе, он быстро ушел, чего и следовало ожидать от человека его сословия. – Какой у тебя приятный отец, Хоб, – заметила я. Он ухмыльнулся от уха до уха. – А теперь, – продолжила я, переставая изображать из себя герцогиню, – пойдем и посмотрим, что на этой пленке. Глава 5 К счастью, аптека находилась прямо напротив церкви, так что мы почти не рисковали наткнуться на кого-то, кто меня знает. Еще не хватало, чтобы меня остановила и начала допрашивать полиция, хотя даже это лучше, чем встреча с Даффи или Фели. Фели! Я совсем о ней забыла! Я вышла из церкви вместе с констеблем Оттером и оставила ее извлекать водопад звуков из церковного органа. Насколько я ее знаю, может, она там так и сидит. «Искусство фуги» старины Иоганна продолжается час с четвертью, а уж если моя сестра расстроена и недавно поела, прерываться она не станет. «Чары музыки могут смягчить душу зверя», – говорит Уильям Конгрев в пьесе «Невеста в трауре». «Музыка и куриные сэндвичи – вот что ему нужно было сказать», – однажды заметила Даффи, когда за обедом Фели вылетела из-за стола и нашла утешение в одной из самых прекрасных и душещипательных сонат Бетховена. – Ты сказала, что сама заплатишь? – уточнил Хоб, нарушив ход моих мыслей. – Да, – подтвердила я. – Но давай-ка поспешим, пока я не передумала. Если мы быстро проявим пленку, я, может быть, успею вернуться в церковь, пока Фели не заметила мое отсутствие. – К чему спешка? – спросил Хоб, пронзая меня внимательным взглядом. – Ни к чему, – ответила я, прикусив язык. – Просто я схожу с ума по воздушной съемке. Я не видела хорошей аэрофотографии уже сто лет. Раньше их в большом количестве печатали в «Иллюстрированных лондонских новостях», но это было еще до войны. Теперь они никого не интересуют. Кроме тебя и, разумеется, меня. Я широко улыбнулась ему, и он расплылся в ответной улыбке. Аптека располагалась на центральной улице дверь в дверь с мясной лавкой. «Уонлесс и сыновья, аптекари», – гласили отслаивающиеся черные с золотым буквы над дверью и на маленьком окне, в котором виднелись две мензурки с застоявшейся водой. Колокольчик звякнул, когда мы вошли в темную и тесную пещеру Аладдина, хранящую бутылочки, фляжки, жестянки, пакетики и коробочки. Здесь негде было повернуться и пахло серой; лавандой и мятой; солями для ванн и нюхательными солями; лакрицей, алоэ и рвотным орехом; касторкой и гвоздичным маслом (от зубной боли). Я внезапно осознала, что здесь пахнет комнатой, в которой недавно умер тяжелобольной пациент. Не хочу об этом думать. За прилавком стоял высокий худой аптекарь в белом халате. Он даже не моргнул глазом, когда я протянула ему пленку. – Отпечатать? – уточнил он, держа карандаш наготове. – По одному экземпляру, – сказала я. – Имя? – Флавия де Люс, – нет смысла лгать. – Вы живете по соседству, мисс де Люс? – поинтересовался он. – Мы остановились в «Дубе и фазане», – ответила я, – но завтра уезжаем. Вы успеете к этому времени? Это был чистый вымысел. Я понятия не имела, когда мы собираемся уезжать, но хотела получить снимки как можно скорее. Аптекарь нахмурился. – Не могу обещать. Мы проявляем фотографии каждый день, кроме воскресенья. Но сейчас самое оживленное время года… Он не стал добавлять «из-за туристов», но я и так поняла, что он имеет в виду. Я открыла рот, делая вид, что сейчас скажу, будто могу отнести свою пленку в любое другое место. – Иногда, – неохотно добавил аптекарь, – они бывают готовы в тот же день, но очень редко. В это время года мы сбиваемся с ног. Я сделала виноватое лицо, как будто я причина всех бедствий. Он внимательно рассматривал меня пару секунд, а потом, приняв решение, заколотил правой ногой в деревянный пол, словно бешеный бык, только что заметивший матадора на ринге. – Хоуленд! – закричал он громким и тревожным голосом, совершенно непохожим на тот, которым он только что со мной говорил. – Как быстро ты сможешь проявить пленку шесть на двадцать? Кем бы ни был этот Хоуленд, должно быть, он глуховат. Из-под пола донеслось сердитое бурление, как будто подземные боги страдали от несварения желудка. Я не смогла разобрать ни слова. Заглянула за прилавок, перед которым стояла. Конечно же, под ногами аптекаря располагался люк. Невидимый Хоуленд, должно быть, устроил темную комнату для проявки фотографий в подвале. – По мере возможности, – сказал аптекарь, поворачиваясь ко мне. – Благодарю, – ответила я, продемонстрировав зубы и одарив его широкой улыбкой, тщательно выбранной из моего ассортимента доброжелательных оскалов. И с уверенностью добавила: – Я знаю, вы сделаете все, что в ваших силах. На улице я попрощалась с Хобом. – Мне нужно возвращаться, или моя сестра сойдет с ума. Она слишком обо мне беспокоится. Ты знаешь, как это бывает. Небольшая ложь никогда не повредит случайному знакомству.