Ирма осмотрелась, выйдут ли удачные снимки. Свету много. Так и льется ярким потоком в громадный простенок вольно и широко распахнувшихся ворот, играет на металлических частях «дракона». Чечени раскрыла золотой кольчужный мешочек, и лицо её испугалось. — Неужели?.. Неужели я потеряла!.. — Что такое графиня, в чем дело?.. — Бог мой, исчезло портмоне! Этот противный мешочек поминутно раскрывается. Это ужасно!.. — И там были деньги?.. — Вопрос? Конечно, были! Довольно крупная сумма. Иначе, я не волновалась бы. Две пятисотрублёвые бумажки и еще разная мелочь. Теперь уже Агапеев испугался. — Как же так?.. Как же быть!.. Дамы обладают удивительной способностью терять свои кошельки… Графиня замерла. Пытливо соображая что-то, вдруг коснулась руки Агапеева. — Вспомнила! Подъезжая сюда, к вам, я слышала какой-то мягкий, чуть уловимый стук, словно упало что-то возле моих ног. И я уверена… Мосье Агапеев, пожалуйста сбегайте туда… Шофер меня ждет… Но вы знаете, какие это люди… Пока не поздно еще… найдите и принесите. Агапеев растерялся. — Но как же… В таком случае вместе… — Вы с ума сошли! — рассердилась графиня. — Разве я могу состязаться с вами в беге при моей узкой юбке… Повторяю, каждая секунда… Скорее же, вы, кавалер, рыцарь!.. «Рыцарь» пустился через весь аэродром. Только замелькали его жёлтые гетры. Ирма, не теряя попусту времени, выглянула. Синяя блуза в сторонке вся ушла в свой «фарман». Следить некому. «Кодак» сухо защёлкал. Ирма успела сделать двенадцать снимков. И общих, со всех сторон, и детальных. В увеличенном виде это будет материал богатейший! Чтоб не внушить Агапееву и тени каких-нибудь подозрений, графиня вышла далеко ему навстречу. Он бежал со всех ног, встревоженный. — Ваш вид красноречив… Портмоне исчезло?.. — Обыскал весь автомобиль. Нигде ничего! — отвечал запыхавшийся Агапеев. — Успокойтесь, в конце концов, это все не так уж страшно. — Да, но тысяча с лишним рублей! Деньги!.. — Человек должен ко всему быть готовым. Люди теряют целые состояния. Однако я загостилась. У вас здесь так мило, привольно… Мне пора… — Что я слышу, графиня? А наша воздушная прогулка на «блерио»!.. Я вызвал моего механика. Он с минуты на минуту примчится на мотоциклетке. — В другой раз — с удовольствием. Отчего же не полетать со знаменитым русским авиатором? С французской знаменитостью я уже летала. Минувшей весною в Каире Гарро сделал со мною круг над пирамидами. Это было забавно и, пожалуй, величественно. Сверху пирамиды казались острыми шляпками гвоздей, вбитых в песок пустыни… Вы меня проводите? К мотору? — Да-да… конечно! Графиня, осмелюсь предложить вам… ведь вы остались без гроша… Возьмите у меня рублей двести-триста?.. — Зачем? Дома у меня чековая книжка, а шофёру заплатит портье. Идем, тороплюсь… — Когда я вас увижу? — Попробуйте заглянуть сегодня вечером к княгине Долгошеевой. Я, может быть, буду там. Это не понравилось Агапееву, и он скорчил соответствующую гримасу. — Я хочу быть вдвоём с вами. И потом, у княгини будет княжна Тамара. — Ваша невеста?.. — Если хотите… — Я ничего не хочу, это вы — хотите! Эта маленькая княжна очаровательна. Темно-рыжие волосы, зеленые глаза… Чего же лучше? И не холодные, большие русалочьи глаза, это банально, а узкие и горячие. Она прелесть, и я удивляюсь, как это, будучи женихом такой обворожительной девушки… — Но что же делать, когда меня тянет к вам обеим. Вы дополняете друг друга. Для княжны — одни ласки, для вас — другие. — Испорченный мальчишка. А я думала, вы способны увлекаться одной, только одной женщиной. — Так и было. Мне казалось, что, кроме Тамары, никого не существует на свете. Но я увидел вас, и… — А если б вам предложили сделать выбор?.. — Я затруднился бы, и наконец это зависит всецело от настроения. Иногда я хочу княжну больше, чем вас, иногда — наоборот. Но все же вас — чаще. — Вы останетесь? Или я могу подвезти вас в город?.. — Останусь. Мне надо сделать проверку мотора. Мой «дракон» что-то уже второй день капризничает. Работа меня рассеет. Я не буду о вас думать. Ах, если можно бы было вечно работать!.. Женщины перестали бы меня волновать… — Ваш труд красивый! Эта вечная борьба с воздухом, вечные стремления к небесам. Вы долго работали над вашим «драконом»? — Около года. — И много чертежей, рисунков?.. — Целые груды, папки. — Любопытно! Меня как-то болезненно интересует всякое техническое завоевание… Я напрашиваюсь к вам в гости. Вы меня позовете. Хочу видеть, насколько вы сумели отразиться, отпечататься в шаблонной обстановке гостиничного номера. Кстати, мы едва ли не соседи?.. — Почти. Я этажом выше над вами. — Вот мы и будем вдвоем… Довольны?.. И какое-то шаловливое полуобещание прочёл он в её восточных глазах… Чечени вернулась в отель к позднему, очень позднему завтраку. Шёл четвертый час — сколько времени на чистом воздухе — Ирма успела нагулять аппетит. Особый лифт умчал ее вверх, сквозь все шесть, даже семь этажей на плоскую крышу «Семирамис-отеля». Оттуда, завтракая, можно было видеть далеко вокруг хаотический каменный пейзаж большого города. Целое море крыш, белых труб и огнём сверкающие на солнце кресты и купола храмов. Этот «висячий сад» «Семирамис-отеля» был пуст. Белели квадраты никем не занятых столов. Лишь за одним сидел Флуг, кончая свой поздний завтрак. Звук шуршащих по гравию шагов заставил его повернуться. — Я адски голодна, Флуг!.. Он буравил ее своим тусклым взглядом. Она кивнула утвердительно. — Браво! Я проявлю их у себя. Я устроил в уборной великолепную темную камеру. Садитесь, графиня… Человек!.. Подбежал бритый и смуглый, весь в белом, начиная с куртки и кончая матерчатыми туфлями, лакей, напоминающий итальянского моряка летом. Графине подали что-то рыбное в соусе. Прэн говорил: — Какой дивный вид отсюда! На ладони чуть ли не весь город. Знаете, мой друг, я решил использовать эту крышу. Право, грешно было бы не использовать. Она так соблазнительно доминирует… И когда вы откушаете, мы поднимемся еще выше и, я уверен, вы скажете: «Этот Флуг умеет применяться к местным условиям»… Но если директор наш, эта каналья Шнейдер, заартачится, я перерву ему горло… Впрочем, разве он смеет!.. 13. И Флуг действует… Флуг вместе с графиней деревянной лесенкою в семь-восемь ступенек поднялся на верхнюю квадратную площадку. Дальше некуда. Самая высокая точка на пространстве многих кварталов вообще и в частности, на гранитном, уходящем, бог знает, в какую высь здании «Семирамис-отеля». И как вольно и буйно гулял здесь на свободе теплый майский ветер. Он трепал довольно бесцеремонно локон волос, бившейся у нежного, прозрачного уха Ирмы и гнал дым сигары бритого человека с тусклыми глазами. Эти глаза, с хищной, прицеливающейся повадкою, взвешивали всё — и высоту площадки, и её размеры, к слову сказать немалые, и главным образом то, что отсюда, за всем этим лабиринтом каменных стен и железных крыш, чем дальше, тем мягче таявших в жемчужно-золотистой дымке, отливала матовым серебром широкая полоса взморья. — Какая панорама!.. Какая великолепная панорама!.. Я в восторге… — повторял Флуг. — Эта ширь, эти горизонты кругом!.. Какие я вижу горизонты, графиня… Наш отель — самый высокий дом во всем Петрограде… — Я не узнаю вас, Флуг… Вы делаетесь романтиком и скоро, пожалуй, начнете сентиментальничать… — И все по вашей вине… Это вы меня настраиваете, графиня, на такой романтический лад… Я не знаю, кто мне больше нравится в данный момент… вы или эта площадка?.. Я начинаю говорить глупости… В моей душе нет элементов юмора, и вашему покорному слуге острить не рекомендуется…