Взяв его руку, которой он меня обнимал, аккуратно вложила его палец в ладонь Полины, который она тут же сжала в привычном жесте. Артур не спешил отстранять свою руку от внезапного крепкого пожатия малышки, а начал робко поглаживать её маленькие пальчики подушечкой большого пальца. — Спасибо, — прошептал он мне в шею и, казалось, я кожей почувствовала его улыбку, что царила сейчас и на моих губах. Глава 21 Сквозь сон, словно через толщу воды, услышала детский писк. Резко сев в постели, обнаружила, что я одна в комнате. Солнце ярко освещало комнату через незанавешенное со вчерашнего вечера окно. Выпуталась из одеяла и поспешила к приоткрытой двери комнаты, испугавшись того, что Полина проснулась и самостоятельно пошла изучать дом, который не являлся полностью для неё безопасным, если, вдруг кто-нибудь забыл закрыть перегородку, за которой следовала довольно-таки опасная для неё лестница. Небольшая дверца в перегородке, что была мне немного выше колена, была открыта. Сердце ухнуло вниз, словно я прыгнула в пропасть. Послышался заливистый детский смех и следом за ним — тихий мужской. Сбежала вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и замерла на одной из них, увидев с высоты Полину за рулем большой розовой машинки, окруженную четырьмя мужчинами, во главе которых был немного потрёпанный Артур в пижамных штанах. Артур, Дэн, Михаил Ильич и Жорик образовали импровизированный круг в центре которого была Полина и подталкивали девочку друг другу, от чего она звонко смеялась и не переставала улыбаться. Пользуясь тем, что меня никто не увидел, осталась стоять на одной из ступенек, наблюдая, прежде всего, за Артуром и его действиями относительно малышки. По пояс раздетый, в пижамных штанах, с взлохмаченными после сна волосами, он являл собой самого настоящего папашку, что каждый день привык играть со своим ребенком, чтобы дать своей женщине немного отдохнуть. Вот только его лицо не выражало улыбку бесконечно счастливого отца. Скорее, мужчина находился глубоко в своих мыслях, размышляя о чем-то, только ему известном. Но каждый раз, когда ему навстречу ехала маленькая водительница большого розового джипа, смеясь и широко улыбаясь, он улыбался ей в ответ так тепло и нежно, что и на моих губах невольно появлялась улыбка. Возможно не сегодня, и, скорее всего, не завтра Артур в полной мере осознает, что он действительно является отцом своей маленькой сероглазой копии. Но сложно отрицать тот факт, что он проникается той мыслью, что он отец. По крупице, по капле, но он это принимает и не ставит привычные барьеры из цинизма и безразличия. Два года не прошли для него бесследно. Да, он всё так же холоден и резок в высказываниях, расчетлив и жесток в поступках, но теперь он способен контролировать своего внутреннего мудака и прятать его в самый дальний и тёмный угол, когда рядом находятся те, кто способны разглядеть его душу за толстой, колючей бронёй, что он выстраивал годами. Вот только в его душе царит хаос и, возможно, таится страх. Страх быть отверженным, непонятым, преданным. И именно поэтому самое комфортное для него поведение — безразличие и закрытость. Безразличие к чужим проявлениям чувств и закрытость от них же. — А потом мы купим радиоуправляемый вертолет и ты вообще офигеешь, — сказал Дэн, когда машинку с Полиной толкнул в его сторону Михаил Ильич. — Лопастями порежется, — отрезал Артур. — Так, подруга, иди, построй бате глазки. Нам нужен этот вертолетик, — подмигнул Дэн Полине и подтолкнул её в сторону Артура, ехидно улыбаясь. — Даже не пытайся, — приподнял бровь мужчина, встречая распростертыми объятиями Посю. — Пусть тебе твой отец и покупает вертолётики, — подмигнув Михаилу Ильичу, Артур толкнул смеющуюся малышку в его сторону. — Мозгов бы ему, а не вертолётики, — парировал Михаил Ильич, разворачивая машинку с Посей в сторону Жорика. — Какие ему мозги? — отозвался Жорик. — Нельзя впихнуть невпихуемое. Раздался дружный мужской смех, который Полина поддержала аплодисментами. Дэн сделал вид, что обиженно закатывает глаза и заметил меня, стоящую на одной из ступенек лестницы. — Доржали, кони? — обратился он к мужчинам и кивком головы указал в мою сторону. — Мать проснулась. Четыре пары глаз моментально уставились на меня. Но отреагировала я лишь на серые, что сейчас казались светлыми и почти прозрачными. Словно вся тьма, что раньше в них бушевала, растворилась, оставляя место светлому и чистому. — Доброе утро, — обратилась я ко всем и начала медленно спускаться по лестнице, под пристальным взглядом светлых глаз. — Машинка для девочки? Серьёзно? — Она розовая, — улыбнулся уголками губ Артур. — Но машинка, — парировала я, улыбаясь. — Но розовая, — ответил он. Первым и главным желанием было — поцеловать Артура, нежно приникнув к губам. Но я не стала этого делать, чувствуя, как краснею под тем взглядом, что он смотрел на меня. Словно с обожанием. Словно обнимал не касаясь. — А то мальчики на розовых машинках не катаются? — ехидно улыбнулась я и наклонилась к дочери, которая тянула ко мне ручки, желая оказаться у меня на руках. — Чёткий пацан за руль такой петушиной тачки не сядет, — деловито произнёс Дэн и убрал руки в карманы темных джинс. — Хотя, Жорик с радостью на такой прокатился бы. Да, мой пернатый друг? — И переехал бы тебя… пару раз, индюк ряженый, — тяжело вздохнув и закатив глаза, ответил ему повар. — Голодная, маленькая моя? — обратилась я к дочери и поцеловала её в кончик носа. — Мы её покормили и поменяли подгузник, — сказал Михаил Ильич, гордо улыбнувшись. — Даже подгузник поменяли? — удивилась я и заглянула в шортики дочери, чтобы лично убедиться в том, что они не врут. — Пришлось пользоваться коллективным разумом, чтобы справиться с этой непростой задачей, — пояснил Артур. — И всё равно надели задом наперёд, — усмехнулась я, поправляя на Посе пижамку. — Ой, всё! — махнул рукой Дэн и направился в сторону кухни. — Художника каждый обидеть может. — Да, молодец, — крикнула ему вслед. — Все молодцы. Спасибо, — благодарно посмотрела на мужчин. Убрав руки в карманы пижамных штанов, Артур попытался сохранить каменное выражение лица, словно он не был причастен ко всему этому. Подошла к нему ближе и персонально для него повторила: — Спасибо. Не выдержав, он едва заметно улыбнулся и опустил голову, будто заинтересовался розовой машинкой близ своих ног. Маленькими ручками Полина очень настойчиво потянулась к Артуру, желая посидеть не только у меня на руках, но и у него. Для баланса. — Возьми её на руки, — обратилась я к Артуру и улыбнулась, наслаждаясь небывалой растерянностью в серых глазах. — Она просит. — Я не знаю как… — начал он и робко потянулся к девочке, которая доверилась ему без малейшего сомнения. — Как велит тебе отцовское сердце, так и бери, — произнесла я ласково и передала в его руки дочь. На короткий миг мне показалось, что я почувствовала дрожь его рук, которыми он заботливо придерживал Полину, прижимая её к себе. Дочка решила без лишних церемоний и слов засунуть ему в рот свой маленький пальчик, который Артур зажал губами, делая вид, что кусает. Заразительно рассмеявшись, Полина провернула тот же фокус и с указательным пальчиком другой руки. После чего решила маленькими ручками досконально изучить лицо своего держателя, прикасаясь к щекам с лёгкой щетиной. Потянулась к взъерошенным волосам. Поняв её замысел, Артур немного наклонил голову, чтобы дочка смогла дотянуться. Медленно поглаживая его по голове, Пося наговаривала что-то на своём языке, периодически глядя на меня. — Хороший, да? — спросила я у дочери, зная, что значит этот её жест. — Хороший… Произносить слово «папа», почему-то, оказалось неловко. Словно, мы ещё не готовы к этому громкому слову. Не сейчас. Не так быстро… — Не хороший, — тихо произнёс Артур, но не посмел помешать Полине гладить его. — Хороший, — сказала я твёрдо и в подтверждение своих слов, запустила пальцы в его волосы, словно расчесывая их. — Хороший, просто привык быть плохим. Глава 22 Артур снова пропал на долгих три дня, воздвигнув между нами холодную стену молчания и недомолвок. Он появлялся в особняке лишь ночами. Иногда я слышала его тяжелые шаги мимо комнаты, в которой мы спали с Полиной, вернее: я делала вид, что сплю, хотя сама в это время прислушивалась к тому, как Артур тихо приоткрывает дверь и через несколько минут закрывает её вновь, удаляясь к себе. В эти короткие минуты мне хотелось просто обнять его. Без разговоров. Без споров, которые у нас очень хорошо получаются. Без выяснения отношений. Просто прижаться к нему, подарить ему своё тепло и почувствовать то же самое в ответ. А ведь в нём есть тепло… Вот только никто не пытался им согреться или же не подозревал о его наличии вовсе. И так, никем не востребованное, оно спряталось глубоко под лёд его серых глаз. Потому что не нужно, потому что некому… На часах почти полночь. Полина давно сладко спит, обнимая какого-то странного фиолетового зайца, которого ей подарил Дэн. Впрочем, в её ручки он попал только после того, как я оторвала у того зайца плюшевые яйца больше его самого, и всучила их обратно смеющемуся, но пытающемуся возмущаться, Дэну. Не знаю, где именно он нашёл это чудовище, но надеюсь, таких там больше не осталось. Помыв посуду после ужина дочки, наконец, решаюсь отправиться спать. Созерцание потолка, звёзд и строк в книгах уже порядком поднадоело, поэтому было бы неплохо поспать более трёх часов в сутки, иначе натянутые словно паутинка нервы, грозят очень скоро порваться. Выключив в кухне свет, не спеша направляюсь к лестнице, чтобы подняться в свою комнату и попытаться забыться во сне. Услышав, как за спиной открылась входная дверь, замираю на нижней ступеньке и оборачиваюсь, чтобы увидеть вошедшего и понадеяться на то, что это не киллер. В темноте сложно разглядеть вошедшего, но сердце пускается вскачь, намекая мне на то, что я прекрасно узнала его силуэт даже в темноте. Артур бросает папку с какими-то бумагами на банкетку и сам садится рядом, опустив голову и запустив пальцы в волосы. Сидит не двигаясь. Прикусив нижнюю губу, решаюсь к нему подойти. Практически на цыпочках приближаюсь к мужчине и становлюсь напротив, не зная, что сказать или сделать. Поэтому остаюсь молча стоять, надеясь на то, что он обратит на меня внимание и сам начнет разговор. Артур медленно поднимает голову, проведя ладонями по своему лицу, словно пытаясь снять усталость. В лунном свете, что льётся из окна, его кожа кажется мраморно-бледной, глаза тусклыми. Откинувшись на стену, продолжает молча на меня смотреть. Это молчание не тяготит, оно не кажется неловким, его не хочется прерывать или разбавлять болтовнёй и вопросами о том, как прошёл его день. И так видно, что хреново…