Часть 4 из 10 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Если тебе выпала злая судьба быть тюремщиком королевы, будь готов ко всему», – думал Берсюме, спускаясь с башни, где томились в заключении принцессы. На душе у него было тревожно, его грызло недовольство. Понятно, что событие столь великой важности, как кончина короля Франции, рано или поздно приведет сюда, в Шато-Гайар, посланца из Парижа. И поэтому Берсюме, не щадя глотки, кричал, отдавал распоряжения, наводил порядок во вверенном ему гарнизоне, точно готовился к инспекционному смотру. «Пусть хоть с этой-то стороны, – думалось ему, – не к чему будет придраться».
Целый день в крепости шла суматоха, какой не видали здесь со времен Ричарда Львиное Сердце. Все поддающееся чистке начистили до блеска, подмели даже самые дальние закоулки.»Эй, лучник, ты потерял где-то свой колчан! Чтобы колчан немедленно был на месте. А почему кольчуга заржавела? А ну, живо, наберите-ка побольше песку, да трите посильнее, чтобы все блестело!»
– Если сюда пожалует мессир де Парейль, я вовсе не желаю предстать перед ним с шайкой нищих и оборванцев! – гремел Берсюме.
Все помещение кордегардии тоже выскребли и вымыли, щедро смазали цепи подъемных мостов. Вытащили даже котлы и поставили кипятить смолу, точно враг уже подступил к крепостным стенам. И горе было тем, кто не проявлял достаточной расторопности! Солдат по прозвищу Толстый Гийом, тот самый, что надеялся получить дополнительную чарку вина, заработал пинок ногой под зад. Помощник коменданта Лалэн буквально сбился с ног.
То и дело гулко хлопали двери – крепость Шато-Гайар походила сейчас на мирное жилище, где идет предпраздничная уборка. Если бы принцессы решили потихоньку улизнуть отсюда, пожалуй, им не представилось бы более благоприятного случая. В этой суматохе их бегства просто не заметили бы.
К вечеру Берсюме окончательно лишился голоса, а его лучники, охранявшие крепостные стены, всю ночь от усталости клевали носом. Но когда на следующий день с восходом солнца дозорные заприметили мчавшуюся вскачь вдоль Сены кавалькаду со знаменосцем во главе, явно направляющуюся из Парижа, комендант поздравил себя в душе за предусмотрительность и сделанные накануне приготовления.
Он поспешил натянуть парадную кольчугу, достал свои самые лучшие сапоги, которые насчитывали всего пять лет от роду, прицепил шпоры длиной в три дюйма, сменил меховую шапку на железный шлем и вышел во двор. Не без тревоги, смешанной с гордостью, оглядел он своих людей, и хотя те еле держались на ногах после вчерашних хлопот, зато их начищенные алебарды и пики ярко блестели в первых молочно-тусклых лучах зимнего солнца.
«Надеюсь, насчет внешнего вида никто к нам не сумеет придраться. Теперь я смело могу жаловаться на скудость отпускаемого мне содержания и на то, что столица всякий раз опаздывает с высылкой денег, необходимых для прокорма моих людей».
У подножия утеса уже запели трубы всадников, и до слуха коменданта долетел дробный топот лошадиных копыт, гулко отдававшихся на каменистой дороге.
– Поднять решетки! Опустить мост!
Цепи, на которых был подвешен подъемный мост, заскрежетали в своих пазах, и через минуту пятнадцать всадников с гербами королевского дома, стараясь держаться вокруг главного посланца – массивного мужчины в пурпуровом одеянии, величаво восседавшего в седле и казавшегося собственной, еще при жизни воздвигнутой статуей, – вихрем промчались под сводами кордегардии и очутились во дворе Шато-Гайара.
«А вдруг это новый король собственной персоной? – подумал комендант, спеша навстречу прибывшим. – Господи боже мой! А что, если он взял да приехал за своей супругой?»
От волнения он чуть не задохнулся и, только немного отдышавшись, смог наконец как следует разглядеть ехавшего впереди всадника в плаще цвета бычьей крови, а тот тем временем успел соскочить наземь и направился в сопровождении конюших в сторону коменданта – этакий гигант, весь в мехах, бархате, коже и серебре.
– Служба короля, – возгласил гигант, помахивая перед носом Берсюме пергаментным свитком со свисавшей на ниточке печатью и не давая коменданту времени прочесть хотя бы строчку. – Я граф Робер Артуа.
Церемония взаимных приветствий оказалась недолгой. Его светлость Робер Артуа, желая показать, что он человек негордый, хлопнул лапищей по плечу коменданта, отчего тот согнулся чуть ли не вдвое, и потребовал подогретого вина для себя и своей свиты. На громовые раскаты его голоса пугливо оглядывались дозорные, застывшие на верхушках башен. При каждом шаге прибывшего гостя, казалось, дрожала земля.
Еще накануне Берсюме решил, что, кто бы ни явился в Шато-Гайар в качестве посланца короля, он лично в грязь лицом не ударит, что врасплох его не застанешь, что в глазах столичного гостя он сумеет показать себя образцовым начальником образцовой крепости и будет действовать так, что его непременно запомнят и отличат. Он уже заготовил приветственную речь, но – увы! – все эти пышные фразы так и остались непроизнесенными.
Через минуту Берсюме уже подавал на стол вино, которое потребовал у него важный гость, с удивлением слышал свой собственный умильный голос, бормотавший какие-то льстивые слова, недоуменно оглядывал свое жилище (четыре комнаты, примыкавшие к главной башне), вдруг как-то странно уменьшившееся в размерах с того самого момента, когда его порог переступил приезжий гигант, потом, наспех осушив чарку, помчался вслед за графом Артуа по темной лестнице, ведущей в помещение узниц. Вплоть до сегодняшнего дня Берсюме считал себя мужчиной крупного роста, а тут показался себе чуть ли не карликом.
Столь же короток был и разговор о принцессах.
Артуа спросил только:
– Ну как они там?
И Берсюме, проклиная в душе свою глупость, ответил:
– Очень хорошо, спасибо, ваша светлость.
По знаку коменданта Лалэн дрожащей рукой отомкнул запор.
Стоя посреди круглой залы, Маргарита и Бланка ожидали посещения королевского посланца. Обе побледнели от волнения и, когда со скрипом открылась дверь, бессознательным движением прильнули друг к другу и схватились за руки.
Артуа оглядел их пронзительным взглядом. Он даже прищурился, чтобы лучше видеть своих кузин. Его массивная фигура заполняла весь проем двери.
– Вы, кузен! – воскликнула Маргарита.
И так как Робер не ответил, продолжая разглядывать двух этих женщин, которые его стараниями дошли до теперешнего своего жалкого положения, Маргарита заговорила снова. Голос ее сначала дрогнул, но она быстро справилась с собой и твердо произнесла:
– Смотрите на нас, кузен, да, да, смотрите лучше! И запомните, до какого жалкого состояния нас довели. Не правда ли, мало напоминает картины придворной жизни и прежних Маргариту и Бланку. Ни белья. Ни платьев. Ни еды. Нет даже табурета, чтобы предложить присесть такому дородному сеньору, как вы!
«Знают они или нет?» – думал Артуа, медленно приближаясь к принцессам. Дошел ли до них слух о той зловещей роли, какую он сыграл в их теперешней судьбе, сыграл из жажды мести, из ненависти к матери Бланки, знают ли они, что это он помог английской королеве расставить западню, куда беспечно попались обе принцессы?
– Скажите, Робер, ведь вы принесли весть о нашем освобождении?!
Бланка, с губ которой сорвался этот крик, подбежала к гиганту, протягивая к нему руки, в глазах ее сияла надежда.
«Нет, ничего не знают, – решил Робер, – ну что ж, сейчас мне это на руку». Не ответив Бланке, он резко повернулся к коменданту.
– Берсюме, – спросил он, – разве здесь не топят?
– Нет, ваша светлость, полученные мною распоряжения...
– Немедленно затопить! А почему нет мебели?
– Потому что, ваша светлость, я...
– Принести немедленно мебель! А эту рухлядь выкинуть. Принести кровать, кресла, ковры на стену, светильники. И не вздумай говорить, что у тебя ничего нет! У тебя дома всего вдоволь, я сам видел! Вот оттуда пусть и принесут.
Схватив коменданта за локоть, Робер собирался было вытолкнуть его за дверь, словно последнего слугу.
– И еды тоже... – добавила Маргарита. – Скажите нашему милому стражу, который все это время кормил нас такой бурдой, что свиньи и те не стали бы ее есть, пусть распорядится насчет хорошего обеда.
– И еды, конечно! – подхватил Артуа. – Паштетов и жаркого, свежих овощей, варенья, зимних груш, только смотри, хороших. И вина, Берсюме, побольше вина!
– Но ваша светлость... – простонал комендант.
– Не смей дышать мне в лицо, – загремел Артуа, – от тебя конюшней разит.
Он выпихнул злосчастного Берсюме прочь из залы и ударом ноги захлопнул за ним дверь.
– Дорогие мои кузины, – начал он, – признаюсь, я ждал худшего; с огромным облегчением я убедился, что прискорбное заточение не нанесло ущерба двум самым хорошеньким личикам во всей Франции.
С этими словами он стащил с головы шляпу и склонился перед принцессами в низком поклоне.
– Нам все-таки удается мыться, – заметила Маргарита. – Воды-то хватает, только всякий раз приходится разбивать лед, потому что, пока сюда несут лохань, она по дороге замерзает.
Артуа присел на скамью и по-прежнему не спускал глаз с двух узниц. «Ах вы, мои пташечки, – думал он, ликуя, – будете теперь знать, какая судьба ждет даже королев, пожелавших отхватить кусок из наследства Робера Артуа». Разглядывая грубое, как власяница, одеяние принцесс, Робер старался угадать, сохранили ли они прежнюю гибкость и стройность стана. В эту минуту граф Артуа был похож на большого жирного кота, который, присев у мышеловки, тянет лапу, намереваясь поиграть с пленной мышкой.
– Скажите, Маргарита, – спросил он, – отросли ваши локоны? По-прежнему ли они пышны?
При этих словах Маргарита Бургундская вздрогнула всем телом. Щеки ее покрыла смертельная бледность.
– Встать, ваша светлость Робер Артуа! – гневно воскликнула она. – Пусть вы застали меня в самом жалком состоянии, но я отнюдь не намерена терпеть, чтобы мужчина сидел в моем присутствии, когда я сама стою на ногах.
Робер вскочил со скамьи, и на мгновение их взгляды скрестились. Маргарита не опустила глаз.
В неверном свете зимнего дня, пробивавшегося сквозь оконце, он только сейчас как следует разглядел Маргариту, разглядел ее лицо, так не похожее на прежнее, – настоящее лицо узницы. Черты сохранили свою былую красоту, но куда девалась их прелестная нежность! Линия носа стала резче, глаза запали. Милые ямочки, которые еще прошлой весной играли не ее смугло-золотистых щечках, исчезли, и на их месте вырисовывались теперь две морщинки. «Смотри-ка ты, – удивился Артуа, – и еще пытается царапаться! Что ж, прекрасно, так оно будет даже забавнее». Он любил открытый бой и жаждал не просто победы, а борьбы, ведущей к победе.
– Кузина, у меня и мысли не было вас оскорбить, – сказал он с притворным добродушием, – вы меня не так поняли. Просто мне хотелось знать, достаточно ли отросли ваши кудри и можете ли вы по-прежнему появляться в свете.
При всей своей настороженной подозрительности Маргарита чуть не подпрыгнула от радости.
«...появляться в свете... Итак, меня выпустят отсюда. Значит, я прощена? Значит, меня ждет престол Франции? Нет, если бы это было так, Артуа сразу бы мне об этом объявил...»
Все эти мысли вихрем промчались в ее голове, и Маргарита зашаталась; вопреки воле на глазах у нее выступили слезы.
– Робер, не томите меня, – сказала она. – Я знаю, это в ваших привычках, вы не меняетесь. Но не будьте жестокосердны. Что поручили вам мне сообщить?
– Я счастлив передать вам, кузина...
При этих словах Бланка пронзительно вскрикнула, и Роберу показалось, что сейчас она потеряет сознание. Но он не спешил закончить фразу: видя, что обе принцессы бьются, как рыбки на крючке рыболова, он испытывал истинное удовольствие.
– ...послание, – добавил он.
И с тем же чувством радости он увидел, как уныло поникли их красивые личики, и услышал горький вздох разочарования.
– Послание от кого? – спросила Маргарита.
– От Людовика, вашего супруга, отныне короля Франции. А также от нашего дражайшего дядюшки его высочества Валуа. Но я хочу поговорить с вами наедине. Быть может, Бланка согласится оставить нас вдвоем?
– Конечно, конечно, – покорно произнесла Бланка, – я сейчас уйду. Но мне бы хотелось сначала узнать... как Карл, мой супруг?
– Кончина короля причинила ему огромное горе.
– А он вспоминает... меня? Говорит обо мне?
– Полагаю, он жалеет вас вопреки всем тем страданиям, что претерпел по вашей вине. После событий, разыгравшихся в Понтуазе, никто ни разу не видел на его лице прежней веселой улыбки.
Бланка залилась слезами.
book-ads2