Капюшон и шарф защитили мое лицо от осколков. Обнаженные участки кожи защипало, но это ощущение заглушила резкая волна горячего воздуха. Я пошатнулся назад, когда дым и пламя ворвались в больницу. Теперь не осталось ни малейшего шанса пролезть в окно. Повезло, что меня не убило на месте вспышкой огня, но сгорю я раньше, чем просуну голову в окошко. Удушающий дым начал проникать сквозь шарф. Кашляя, я пригнулся и схватил ручку. От перчатки пошел пар, тепло ощущалось даже через толстую ткань. Распахнул дверь и бросился внутрь. Я словно ударился о стену из жара и шума. Пианино горело, как факел, и издавало безумную музыку: огонь рвал проволоку. Едва не попятился обратно в больницу, но понимал: там меня ждет смерть. Не весь клуб горел. Одна часть была охвачена пламенем, и его языки лизали пол и потолок, а другая, где находилась дверь, пока не схватилась. Туда! Глаза щипало, я, спотыкаясь, двинулся вперед. Тотчас потерялся и ослеп. Куртка дымилась, от шарфа пошел запах паленой шерсти. От страха и нехватки кислорода колотилось сердце. Я не видел стульев, пока не наткнулся на них. Боль ударила в плечо, я повалился, и из рук вылетел ноутбук. Однако именно падение меня спасло. Я словно нырнул в иную температуру — по половым доскам стлался относительно чистый воздух. Идиот! Надо было догадаться! В панике я плохо соображал. Прижавшись лицом к полу, я жадно хватал воздух и пытался нащупать ноутбук. Черт с ним! Я пополз к выходу. Прямо передо мной, за клубами дыма, возникли двойные двери. Сделав глубокий вдох, я поднялся и дернул за ручку. Услышал звон цепи и висячего замка. Меня парализовали шок и страх. Я совсем забыл о замке. Ключ. Где он? Я не помнил. Думай! Запасной отдал Броуди, а где мой? Сорвав зубами перчатку, я полез в карманы. Пусто. О Боже, он остался в больнице! Затем я нащупал что-то металлическое в заднем кармане. Слава Богу! Вытащил его, стараясь не уронить. Сзади бушевал огонь. Я пытался вставить ключ, не смея дыхнуть. Кругом был дым; не воздух, так дым отравил бы легкие. Пальцы не слушались, замок упрямо сопротивлялся. Щелк! Цепь зазвенела о ручки, когда я резко ее дернул. Открыл дверь, надеясь, что крыльцо послужит воздушным шлюзом и я успею выбраться до того, как свежий кислород доберется до пламени. Так и вышло, отчасти. На секунду ощутил холод и тотчас погрузился в жар и дым. Спотыкаясь, вышел, щуря глаза и борясь с желанием вдохнуть. Не знаю, как далеко я ушел, пока не упал. На сей раз на блаженно холодную мокрую траву. Задышал воздухом с запахом гари, но все же воздухом. Чьи-то руки потащили меня прочь от клуба. Глаза так слезились, что я ничего не видел, но узнал голос Броуди: — Все позади. Я поднял глаза, кашляя и вытирая слезы. Он поддерживал меня с одной стороны, а с другой возвышалась величественная фигура Гутри. Кругом толпились люди, пламя освещало озадаченные лица. Подъезжало все больше народа в верхней одежде, накинутой прямо на пижаму или сорочку. Кто-то крикнул: «Воды!» — и мне сунули кружку. Я жадно пил, холод чудотворно смягчал горло. — Цел? — спросил Броуди. Я кивнул и повернулся посмотреть на клуб. Пылало все здание, искры и языки пламени уносились ветром. Больница, где я был совсем недавно, теперь тоже горела, клубы дыма валили из разбитого окна. — Что случилось? — спросил Броуди. Я открыл рот, но снова закашлялся. — Ладно, потом расскажешь, — сказал Броуди, подняв кружку. Через толпу к нам пробирался человек. Это был Камерон. Он смотрел на горящий клуб с открытым ртом и не верил своим глазам. Со взглядом маньяка он обернулся ко мне. — Что вы наделали? — Голос дрожал от ярости. — Ради Бога, не нападайте на него, ладно? — вмешался Броуди. Кадык Камерона подпрыгнул под кожей, будто пойманная в ловушку мышь. — Не нападать? Моя больница пылает. Я не мог справиться с кашлем и все же прохрипел: — Сожалею… — Вы сожалеете? Посмотрите туда! Все уничтожено. Как вы такое натворили? От гнева у него вздулись вены на висках. Я шатался, вытирал слезящиеся глаза. — Я тут ни при чем. — Горло будто набилось гравием. — Я заснул, а когда проснулся, клуб горел. Сначала загорелся клуб, а не больница. Камерон не сбавлял обороты: — Так он загорелся сам по себе, да? — Я не знаю… — Снова закашлялся. — Оставьте его в покое, человек только что выбрался из пожара, — предупредил Броуди. Рядом раздался грубый смех. Это был Кинросс. Темноволосый, в непромокаемой одежде, он казался человеком из более дикого, темного века. — Спас свою задницу, а? — А вы бы предпочли, чтобы он остался там? — парировал Броуди. — Было б неплохо. Внимание толпы переключилось с пожара на нас. Островитяне с суровыми лицами обступили нас со всех сторон. — Клуб самовоспламенился? — пробурчал один из них. Остальные тоже начали выкрикивать вопросы: зачем нам понадобился их развлекательный центр и кто будет платить за создание нового? Мой шок постепенно сменялся гневом. Затем толпа расступилась, пропустив высокого мужчину. С облегчением я увидел, что это Страчан. И напряжение спало. Он подошел к нам и уставился на горящий клуб. Ветер трепал ему волосы. — Боже! Кто-нибудь был внутри? Я покачал головой, борясь с кашлем: — Только я. И Дженис Дональдсон. Глядя на окутавшее дом пламя, я понимал, что останки не переживут второго сожжения. Страчан забрал у меня пустую кружку. — Налейте еще воды. Он протянул кружку, даже не посмотрев, кто ее забрал. Кружку наполнили и вернули мне в одно мгновение. Я благодарно глотал ледяную воду. Страчан подождал, пока я напьюсь. — Есть соображения, как он загорелся? Камерон с неприкрытой яростью наблюдал за происходящим. — Разве это не очевидно? Там больше никого не было! — Не неси чушь, Брюс! — нетерпеливо заткнул его Страчан. — Всем известно, в каком состоянии там находилась проводка. Мне следовало настоять на сносе, когда строили больницу. — И мы просто спишем этот случай на проводку? — спросил Камерон, сжав губы. Страчан усмехнулся: — Что ж, вы можете в любой момент линчевать доктора Хантера. Вот фонарь, веревку найдете. Но почему бы нам сначала не разобраться, а потом уже кого-то винить? — Повернувшись спиной к Камерону, он обратился к собравшимся островитянам: — Обещаю, мы выясним, что произошло. И построим новую больницу и клуб, даю слово. Сегодня уже ничего не поделаешь. Надо расходиться по домам. Никто не шевельнулся. И тут, словно по подсказке, каркас дома повалился с каскадом искр. Сначала постепенно, потом размеренно, толпа начала рассасываться. У мужчин был мрачный вид, многие женщины вытирали глаза от слез. Страчан повернулся к Кинроссу и Гутри: — Йен, Шон, вы не могли бы задержаться? И еще найти пару человек. Огонь вряд ли распространится, но лучше за ним присмотреть. Ловкий способ снять оставшееся напряжение. Кинросс и Гутри опешили, но обрадовались, что к ним обратились с просьбой. — Почему бы вам не взглянуть на порезы и ожоги Дэвида? — сказал Страчан Камерону. — В этом нет надобности, — запротестовал я, не дожидаясь ответа Камерона. Медбрат он или нет, на тот день мне хватило с ним общения. — Я сам справлюсь. — Я все равно считаю, что нам следует… — забормотал Камерон, но Страчан его перебил: — Тогда и тебе, Брюс, нет смысла оставаться. Скоро вставать к детям в школу. Можешь идти домой. Тон не оставлял места возражениям. Камерон пошел прочь с грозным видом. Страчан посмотрел ему вслед, затем повернулся ко мне: — Ладно, так что случилось? Я глотнул еще воды. — Должно быть, я задремал. Когда проснулся, света не было, в больнице клубился дым. Он кивнул: — Весь остров обесточило около часа назад. Видимо, при отключении питания произошло короткое замыкание.