Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 7 из 26 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Товарищ старший сержант, вы может взять нас с собой? – Вполне, товарищ военфельдшер. Правда, я не принц, да и конь у меня железный и выкрашен в защитный цвет, но возьму. Плату я предпочитаю брать натурой, но ладно, в этот раз просто так довезу, – и, сменив тон на серьёзный, спросил: – Вы как, есть-то хотите? Ответом мне было бурчание трёх желудков и голодные взгляды. – Ладно, дойдём до танка, там покормлю. Товарищ военфельдшер, вы мне подсвечивайте дорогу, а я вещи понесу. Глава 6 Окончание рейда и последствия Лютова, подсвечивая фонариком, пронаблюдала, как я забрал ранец и канистру, и мы пошли к танку. Блондинка первой, я за ней, и две другие следом, стараясь не отстать. Так и добрались. Когда военфельдшер осветила танк, все трое ахнули от вида этой громады. Видимо, ранее им такие танки не попадались. Сложив вещи у первой кучи, я быстро убрал маскировку, достал ключ и открыл танку все люки, проветривая его. После этого принёс вещи на корму, девчата рядом стояли. Достал из ранца фельдфебеля харчи: две банки консервированной колбасы и пачку галет. Вскрыл консервы, выдал нож и ложку Лютовой, фляжку, полную воды, и предложил подкрепиться. Сам я есть пока не хотел. – Вам желательно горячего бы поесть, но сейчас времени нет на приготовления. Покинем лес, отъедем поближе к нашим, а там видно будет. За ночь до своих можем и не добраться. Пока девушки жадно насыщались – левая надгусеничная полка у них как стол была, – я убрал вещи в танк, сложив так, чтобы те не мешали. Сами девчата без вещей были, поэтому я решил избавиться от части вещмешков. Освободил один сидор, убрав внутрь выданный мне в части круглый армейский котелок, ложку, полотенце и небольшой кусок мыла. Из еды положил пять ржаных сухарей. Оба трофейных ранца тоже освободил, в оба по немецкому полотенцу и куску мыла. Потом в один ранец положил котелок фельдфебеля и банку тушёнки, а в другой – пачку макарон. К сожалению, больше котелков не было. Остальное в свой вещмешок сложил. Выбравшись наружу через большой кормовой люк, протянул рюкзаки девчатам, сказав: – Я смотрю, вы совсем без вещей, а мне без надобности. Тут трофейные полотенца, немного припасов, утварь армейская. Два котелка. Фляжек две, моя, что у вас, и трофейная. Трофейную дарю вам. Те поблагодарили и приняли. Трофейную фляжку я вручил Лютовой. Кстати, вооружены только военфельдшеры были, в кобурах ТТ, но патронов нет – расстреляли с испугу по немецким самолётам. У меня тоже такого боезапаса не было. Ничего, найдём. Они всю колбасу и галеты съели, бутерброды сделали. Кстати, от девчат приятно пахло, тут после боя от тебя потом и кровью несёт, а они нет, чистенькие. Я поинтересовался, как так получилось. Оказалось, они соблюдали гигиену, устраивались у водоёмов и ночью мылись. Страшно, а что делать! В общем, вещи они забрали, поблагодарили, я рассказал, кому что досталось, единственный нож остался у меня, обеим военфельдшерам трофейные складные ножи отдал. Дальше стал устраивать их в танке. Зарядил пулемёт, спаренный с орудием, и обнаружил, что орудие-то заряжено. Значит, три выстрела осталось. Разрядил его – опасался случайного выстрела, – а пулемёт пусть заряжен будет. Усадил Лютову на место наводчика, показал, на что нажимать, чтобы пулемёт стрелял. Пофиг, что не прицельно, пугнуть хватит, и ладно. Остальных устроил на место командира и заряжающего, так они мне мешать не будут. Вещей танкисты оставили мало, но запасной шлемофон, пусть сильно потасканный, был. Я включил массу и проверил, внутренняя связь у нас на двоих будет, а радиостанция не работает, видимо, встряхнули лампы. С командирского места военфельдшер Банина должна будет наблюдать за округой и сообщать, если что не так, – можно сказать, управлять мной. Я бы Лютову посадил, характер мне её понравился, но у Баниной зрение отличное – в темноте хорошо видит. – Если кому до ветру нужно, лучше сейчас сходить, потом некогда будет. Захотели все трое, так что выпустил их, запустил движок и, оставив танк урчать на холостом ходу, тоже по-быстрому сбегал. Вернувшись, закрыл все люки и, включив внутреннее освещение, проверил, как все устроились, после чего стронул танк с места и двинул по старой колее на опушку. Ветки наверняка шуршали о броню, но мы этого не слышали, рёв движка и лязг гусениц заглушали. Я проверил связь, ТПУ работало, Банина меня отлично слышала, хоть шорох от помех всё же был, но не сильный. Я попросил: – Товарищ военфельдшер, вы поглядывайте по сторонам, если увидите танки – наши, – подбитые или брошенные, вы мне говорите. Нам топливо нужно и пулемёты, усилить вооружение танка. – Я разве рассмотрю их? – Тёмные массы ищите, а я сам гляну, грузовик это или танк. – Хорошо, буду смотреть. Выехали мы из леса с противоположной стороны от стоянки машин обеспечения и места прошедшего боя, я по плохо укатанной полевой дороге, где «двойка» шла с натугой, объехал лес и встал у берега реки. До стоянки оставалось метров пятьдесят. Пока ехали, аккумуляторы активно заряжались, генератор был в порядке. Заглушил двигатель. Тут я планировал задержаться. Представьте себе, что танк стоит и на холостых оборотах урчит пять минут. Прикинули примерный расход топлива? Так вот, при запуске двигателя расход топлива как раз и соответствует пяти минутам работы на холостом ходу. А раз я тут с полчаса стоять планировал, то с чего это ему работать и дефицитное топливо тратить? А я хотел осмотреть те две машины, что не горели. Вообще-то наши там уже полазили, поэтому я к ним не подходил, ну а вдруг сколько-то солярки найду? Тем более машина с бочками как раз и не горела. Вот и решил глянуть. Сначала я осмотрелся и прислушался. Похоже, чужих тут не было, поэтому велел девчатам сбегать к реке и пополнить фляги, а я пока трофеи осмотрю. Я же не всё собрал с немцев. – Девчата, полчаса есть, если хотите окунуться, то действуйте. Сержант, держи автомат, а то у вас совсем ничего нет. Отдав автомат сержанту медицинской службы Юдиной и показав ей, как им пользоваться, я побежал к месту стоянки, столбик света от моего «жучка» прыгал по сторонам. Очки мотоциклистов сразу прибрали, это у нас дефицит, их строго по учёту выдают, командирам танков, редко мехводам. Не знаю, как у других, а у нас в полку было именно так, я свои очки еле получить смог. Повторный и тщательный осмотр мотоциклов принес мне тюк с плащом и немного инструментов. Неожиданно в кабине ЗИСа нашёл карабин в зажимах. Проверил, магазин полный. Отнёс трофеи к девчатам, сменил ПП на карабин, Юдина отлично его знала и обрадовалась. Инструменты и плащ убрал в танк. Начал ворочать бочки в кузове, все пять пустые, но в трёх канистрах обнаружил содержимое. В одной соляра, в двух других моторное масло, а мой КВ ест масло как не в себя. Тоже вещь нужная. Отнеся находки к танку, слил соляру в бак и, открыв горловину масляного бака, проверил, сколько там. Почти на дне, так что полканистры масла разом ушло. Обе канистры убрал в танк и с той, где солярка была, побежал к ЗИСу. Бочки пусты, это так, но на дне что-то плескалось, думаю, там с мутью, так что, достав ведро из машины, накрыл его чистой тряпицей, что нашёл в кабине другого грузовика, слил, что было. В одном из грузовиков два армейских котелка нашёл, целые, и стеклянную флягу. Прихватил. Котелок Юдиной ушёл, как и фляга, второй убрал в машину. После этого, быстро раздевшись донага, ухнул в воду. Ох и хорошо. Речка мелкая, по пояс едва, но лёжа можно по течению плыть. Охладившись и намывшись, пяти минут хватило, я отчистил комбез от грязи и брызг крови и снова надел то, что ранее носил. Погрузившись в машину, мы покатили прочь от этого места. Куда ехать, я знал, тут одна дорога до перекрёстка, там брод через речку, на которой и был мост, что мы не смогли уничтожить. Уверен, что там заслон есть, но наши прошли, и наверняка меня там не ждут, решив, что русская рейдовая танковая группа ушла. Когда мы сюда двигались, то по другому броду переправились, но он далеко, в сорока километрах отсюда, а до этого всего восемь. Когда перекрёсток проезжали, Труханов говорил, что тут повернём, когда возвращаться будем. Я запомнил. Потом я у Кузмина смотрел карту, взятую у старшего немецкого патруля. Да, заслон там указан, так что дорогу запомнил. Брод мы прошли на максимальной скорости, аж волну подняли. Глубина метр, захлестнуло смотровые щели, но дно твёрдое. Танки Кузмина не разбили его. Ревя двигателем, я поднялся по песчаному склону и покатил дальше. Пока переправлялись, Лютова стреляла до опустошения диска в сторону огоньков, которые отправляли в нашу сторону злых свинцовых ос. Противотанковая пушка тут тоже была, я раздавил её вместе с кем-то из расчёта. Жаль, не всех. Пять новых попаданий заимели, пулемёты я не считаю. Может, пушек и больше было, но тут Кузмин проходил, мог выбить. А Банина ничего мне сказать не могла, только то, что со всех сторон по нам стреляют. Это ей померещилось, максимум взвод тут был. Да, «тридцатьчетвёрок» подбитых у брода не было, значит, наши все прорвались. Это хорошо. Отъехав от брода километров на пять, чтобы солдаты с заслона нас не слышали, я остановил танк, заглушив хорошо потрудившийся мотор. Честно сказать, я бы раньше встал, но Банина только сейчас рассмотрела несколько больших тёмных силуэтов на обочине дороги. Нужно глянуть. И ещё. Дальше мы не поедем. Три снаряда в боеукладке есть, а задание мы до конца не выполнили. Я собираюсь повернуть, проехать десять километров и, как рассветёт, прицельно расстрелять мост, желательно быки. Хотя бы один. Немцы железную дорогу уже используют, до ближайшей станции грузы доставляют, так что мост очень важен для них. Возвращаться со снарядами к нашим не стоит, скажут, бегу с поле боя – раз есть чем биться, нужно биться. Я и сам так считал, везти снаряды к нашим глупо. Открыв люк стрелка, внимательно осмотрелся, девчата сидели как мышки. Закрыв люк, я сменил Лютову и поменял диск пулемета на полный, приготовив его к бою, а то она не умела. В брезентовом мешке были стреляные гильзы, открыв кормовую дверь башни и выбравшись на корму, я высыпал гильзы, затем вернулся и надел мешок на место. Велев Юдиной охранять танк, остальным разрешил покинуть машину и подышать свежим воздухом, а сам, придерживая ПП, стал смотреть, что там у дороги. То, что это не немцы, ясно, они без костров в чистом поле не ночуют. Оказалось, несколько грузовиков. Я пробежался и осмотрел кузова, в одном нашёл цинк патронов, но не пулемётные, винтовочные. Всё равно прихватил, для карабина Юдиной пойдут. Еще было два танка, в БТ-2 пусто, всё снято, а вот у Т-26 спаренный ДТ стоял, я тут же сбегал за инструментами и споро его снял. Установил у себя в башне. Это кормовой пулемёт, им Банина будет пользоваться. Чуть позже покажу, как и что нужно делать. Также забрал все снаряжённые пулемётные диски, выкинув из КВ наружу пустые. Боекомплект у пулемётов полный. Сейчас ещё бы один, тогда по штату их было бы. Зато в БТ нашёл шлемофон, что вручил Лютовой. После этого еще тщательнее осмотрел грузовики. Тут до меня кто-то не раз побывал, вымели все подчистую. Я и цинк-то с патронами случайно нашёл, под пустыми ящиками из-под снарядов. К «сорокапяткам». Другие поленились ящики выкинуть, а я нет. На полу в кабине одного из грузовиков нашёл россыпью патроны к нагану. Жаль, не к ТТ, но я и этому рад. Продовольствия не было, я дважды прошёлся. После этого мы вернулись в танк, и я показал Баниной, как использовать пулемёт, она приложилась к прикладу пару раз, пробуя наводить. Потом запустил двигатель и покатил прочь, свернув в чистое поле. Двигались мы не до самого моста, а встали в овраге с хорошим твёрдым дном. Рядом ельник, туда мы сделали с десяток ходок с девчатами, лапник рубили. Замаскировали танк, теперь он на большой куст похож, жаль, колея хорошо видна, и с земли, и с воздуха. Тут никак не замаскируешь. Сообщив девчатам, что теперь на них охрана, выдал каждой часы из трофеев – специально с секундной стрелкой выбирал, им как медикам это нужно, сказал, что подарок от меня лично. Время установил по своим, сообщив, сколько каждая дежурит. Взял лопату и вырыл ямку для костра, ветки я собрал, чтобы бездымный был. Лопату оставил – это чтобы в туалет ходить. Ну и, сообщив, когда меня будить, вскоре отбыл ко сну, устроившись под танком. По три часа каждой дежурить. Автомат с подсумками отдал – он лучше, чем карабин. Под танком расстелил брезент, оба военфельдшера забрались ко мне, и вскоре мы уснули – за два часа до рассвета. До моста километра три осталось. Тяжёлые зенитки с той стороны, не помешают, сближусь и прямой наводкой расстреляю один из быков. Ещё в академии я получил прозвище Уникум. В тире заметил, что куда смотрю, туда и попадаю – из револьвера или винтовки, да и с ручным пулемётом на ты, хотя раньше дел с ними не имел. Это Глеб. Вот в прошлой жизни мне приходилось стрелять из найденного в тайниках оружия, расстреливая все патроны. Там тоже попадал куда целился, но я думал, все так могут, и только на танкодроме в Кубинке, когда нам дали сделать несколько выстрелов из орудий и пушек разных танков, стало ясно, что я действительно уникум. Из того же КВ-2 я не один раз выстрелил для ознакомления, как другие курсанты, а почти тридцать. Прямой наводкой за три километра я попадал туда, куда хотел, а с коротким стволом танковой гаубицы считалось, что это невозможно. Я же разрушил эту уверенность. С закрытой позиции не стрелял, смысла не видел, а прямой наводкой одни попадания. Даже не рядом, тут промах три-пять метров и промахом-то не считается, а именно прямое накрытие, так что я был в себе уверен. Боеприпас в танке был один – осколочно-фугасная стальная гаубичная граната ОФ-530, массой сорок килограммов. Трёх попаданий в одно место должно хватить. Я надеюсь на это. Разбудила меня Лютова, время дежурство которой было. Подёргала за ногу. Сапоги я снял, в одной форме спал, подложив шлемофон под голову. Пост у девчат был устроен довольно просто: сделана сидушка на склоне, чтобы голова была выше уровня оврага. Это чтобы нас не застали врасплох. Видимо, она что-то рассмотрела и решила поднять меня. Я велел так поступать. Девчата – мои временные подчинённые как командира танка. Пусть попутчицы, но факт – приказы отдаю я, мы так договорились. Открыв глаза, я вопросительно посмотрел на неё, разгоняя остатки сна. Времени, похоже, прошло немало, солнце в зените стояло. Глянув мельком на часы, определил, что одиннадцать часов утра. До подъёма ещё три. Я решил выспаться, пользуясь возможностью. Другие две девушки лежали рядом. – Там кто-то идёт по полю, – негромко сказала она, старясь своих боевых подруг не разбудить. – Да? – заинтересовался я. – Сейчас глянем, наверное, кто-то из окруженцев. Насчёт бинокля, тут моя промашка, забыл выдать. Достав из планшетки свой морской монокуляр, босиком поднялся на склон и, осторожно выглянув, стал изучать чужаков. Лютова, кстати, похоже, только сейчас мой орден на гимнастёрке рассмотрела и удивилась. А я чувствовал, как у меня раздвигаются в улыбке губы. Пусть до трёх бойцов было больше километра, но я отчётливо опознал двоих. Танкисты несли на руках раненого. Тот перебирал ногами, помогая идти, – значит, в сознании. Парни из нашей сводной роты. Похоже, из тех танков, что были подбиты у моста. Смогли покинуть машины и, как стемнело, попытались уйти. Им ведь и реку ещё нужно было пересечь, что они недавно и сделали. – Это наши парни, из сборной танковой роты, – не отрываясь от оптики, сообщил я. – Видимо, выжили во время атаки на мост. Один ранен. Я приведу их сюда, подготовьтесь для оказания помощи. – Хорошо. Из медицинских средств у нас только три немецких перевязочных пакета – нашёл в мотоцикле, и всё, инструментов кроме ножей нет, но придётся справляться с тем, что есть. Так что Лютова стала готовиться и будить девчат. А я, поднявшись на склон, быстрым шагом, изредка поглядывая вокруг в оптику, чтобы нас не обнаружили, направился к парням. Заметили меня довольно быстро, я и двухсот метров не прошёл. Неудобно босиком гулять. Они сразу скрылись в траве, залегли. Остановившись, я стал ждать и, когда показалась голова, увенчанная шлемофоном, помахал рукой, показывая, что свой. Встал один из парней и направился ко мне, опознал. Ещё бы, один из моих учеников, что стал мехводом – из командиров в механики-водители, как и я. Мы встретились, обнялись. – Живы, – сказал сержант, фамилия, кажется, Золотухин. Бывший командир БТ. – Выжили. Башню нам снесло. Командование принял Кузмин, он ушёл к нашим, а я перегоняю КВ следом. Подобрал девчат, два военфельдшера и сержант, медики. – «Двойка»? – Она, родимая. Кто с тобой? – Младший сержант Костров, мехвод, он один из танка спасся, и башнер из моего экипажа. Снаряд как попал, сразу командира и стрелка убило, башнер ранен. Мы перевязали рубахами как могли, но всё равно рана серьёзная. – Идём к нашим, девчата помогут, врачи всё же. Пока мы шли к танкистам, что залегли, я довольно быстро ввёл сержанта в курс дела. Сменил одного из парней, и мы фактически донесли раненого до укрытия. Пока девчата занимались им, я отправил Кострова с фляжками к реке, воды набрать, котелки также выдал, а сам занялся костром. Заодно узнал, как парни воевали. Спаслись, и это важно. Девчата под стоны башнера довольно быстро справились. Кости целы, но серьёзная рана находилась с внутренней стороны бедра. Почистили, промыли водой из фляги и, заштопав, перебинтовали. Я же, подвесив три котелка с водой, стал готовить. Из фляги полили на руки девчатам, чтобы те отмылись от крови. Кострову пришлось второй рейс за водой сделать. Сварили мы макароны с тушёнкой и заварили чай. Парни сутки не ели – понемногу, но хватило всем. Я всё что было выложил, сухари тоже. В общем, сыты все, но есть больше нечего, если только чай. По поводу того, что я задумал, танкистов уже ввёл в курс дела, и они желали поучаствовать, поквитаться за погибших ребят. – Вы остаётесь тут, – сообщил я девчатам. Те возмутились, но я пообещал, что мы вернёмся и заберём их. Костров, что делал третий рейс – воду желательно иметь в запасе, – вернул фляги хозяевам, я свою повесил на ремень. Попил из котелка и продолжил уговоры, до тех пор, пока те не согласились. Дальше я предложил: – Парни, девчата, у меня фотоаппарат есть, подарок, и плёнка, предлагаю сделать несколько снимков. Адреса полевой почты брать не буду, лучше адреса родных дайте, им отправлю. Так надёжнее. Фото на фоне танка. Как вам предложение? Согласны были все, пока девчат прихорашивались, поправляли форму, единственной расчёской причёски пытались создать, я достал фотоаппарат, открыл крышку и заправил плёнку. После этого устроил фотосессию. Три девушки вместе, потом с парнями, и каждого по отдельности на фоне танка. После этого адреса родных девчат и парней записал в блокнот. Поди знай, какая у них полевая почта будет, как к нашим выйдем, – куда кого направят. Всего десять снимков вышло. На двух меня запечатлели, Костров, оказывается, тоже на ты с фотоделом был. На первом снимке я один был, на втором меня девчата обнимали. Не просил, всё сами. Это фото тоже попросили, на память. Больше кадры старался не тратить. Я тоже приоделся, пилотку на голову, сапоги, форму поправил, должен буду красиво смотреться. Вообще Глеб, а теперь и я, парнем был красивым и брутальным. Помните Соломина из фильма «Крепкий орешек»? Я не говорю, что один в один, но сходство поразительное. Убрав фотоаппарат, я полчаса учил обоих танкистов заряжать танк. Тут раздельное заряжание. Вообще экипаж у танка состоит из шести человек. Командир, наводчик, двое заряжающих, стрелок-радист и механик-водитель. Раненый боец не хотел с девчатами оставаться, так что его усадим на место командира, а когда прибудем на место, я переберусь в кресло наводчика и открою огонь. Стрелять буду сам. Время пока было, я достал фару, снятую мной с Т-26, и мы с Костровым стали устанавливать её, благо держатель уцелел, чуть позже проверили. Горит нормально. За час до наступления темноты мы оставили девчат и заняли свои места в машине, проверили связь. Запустив двигатель, я развернул танк и по своим следам направился к полевой дороге. Выехав, прибавил газу, приближаясь к мосту. Тут удобно, возвышенность с обратным скатом. Я перебрался на место наводчика, двигатель продолжал урчать на холостых. К мосту как раз подходил поезд, я прицелился и нажал на спуск, перед этим велев танкистам открыть рот и зажать уши. Грохнуло так, что я чуть не потерялся. Не помогли даже открытые люки, включая грузовой сзади башни. От сотрясения танк покатился кормой назад – мы с обратного ската стояли, а ручного тормоза в конструкции танка не предусмотрено. Боец на месте командира орал: – Есть попадание! Это я и сам видел, пока танк катился назад, успел рассмотреть, как в облаке красных осколков кирпича скрылся один из двух быков. Как раз в момент прохода через мост поезда с грузовыми вагонами и цистернами топлива. Произошёл взрыв. На удар срабатывание замедлителя было поставлено. Жаль, бетонобойного снаряда не было, с ним шансов больше. Я сомневался, что даже тремя снарядами разнесу бык. Надо было по вагонам стрелять. Матерясь, я отключил шлемофон и, перебравшись на место водителя, остановил танк – долго бы тот ещё катился. Включив первую скорость, снова поднялся, пока махина не замерла на прежнем месте. – А-а-а! – раздался вопль нашего наблюдателя башнера, даже непонятно, чего в нем было больше – радости или восторга. – Поезд разорвало от сотрясения. Паровоз и два вагона уходят, остальные на мосту застряли, кучей, похоже, от сотрясения пути разошлись! Вернувшись на место и снова подключив шлемофон, я приник к прицелу и понял, что тот прав, передний вагон перекосило, да на него ещё следующие наткнулись, образуя свалку из двух вагонов, хотя эшелон и сбрасывал экстренно скорость, инерции всё равно хватило. Так что там нагромождение металла. А у быка в месте попадания рытвина затемнённая. По одному этому понятно, что тут и десяти снарядов не хватит, очень крепкие быки. Не знаю, как тут наши танковыми снарядами собирались расстреливать их, у «тридцатьчетвёрок» калибр куда меньше. Может, бронебойными болванками? Я перевёл прицел на третью из шести цистерн и сообщил: – Выстрел. Бойцы зажали уши и открыли рты, как и я, грохнуло. Танк снова покатился под откос. Чёртова отдача. И посадить некого в кресло мехвода, чтобы на тормозах танк удерживал. Пока шла перезарядка орудия, я снова вернулся на место и перегнал танк на позицию. Полыхал мост знатно. Устроившись на месте наводчика, я посмотрел на результат нашей работы и сообщил: – Баста, хватит ему. Побережём последний снаряд для другой цели. Открыв люк, я взял фотоаппарат и сделал снимок полыхающих моста и состава. Потом предложил парням сделать их фото на таком фоне. Но тут рядом начали рваться снаряды, так что мы поспешили уехать. Надеюсь, кадр хороший получится, с резкостью я вроде не напортачил. Чёткий снимок должен быть. До девчат километра полтора было, так что они видели, как мы работали и как возвращаемся. Мест было меньше, чем народу, так что я распределил парней так: Золотухина на место командира, Кострова на место наводчика, раненого на место стрелка-радиста, пусть и нет там пулемёта, но, надеюсь, найдём. А девчат устрою на места заряжающих – троих на два места. Ничего, и на пол сесть можно, если что, – боезапаса нет. Так и сделали, остановились, помогли подняться девчатам и усадили их, после чего покатили дальше и вскоре выехали на трассу. Немцы успели поднять разведчик в воздух, который нас и обнаружил, – днём, пока мы отдыхали, что-то их не заметно было, видимо, посчитали, что наш танк дальше ушёл. А то, что на следы внимания не обратили, так тут их много, поди знай, где свежие, а где старые. Зря это они, но теперь немцы поняли свою ошибку. Тут как раз и стемнело. Фара работала штатно, мы ехали вперёд. Раненый и Костров спали, да и девчата дремали, если получалось, только мы с Золотухином бдили. Трижды замечали тёмные массы рядом. В основном это грузовики были, но два раза танки встречались. С одного БТ-7 сняли два пулемёта, установив стрелку его аппарат. Второй будет в запасе. Повезло наткнуться на три «тридцатьчетвёрки», судя по воронкам, попавшие под воздушный налёт, одна так вообще на боку лежала. Со всех трёх перелили топливо. Тут кто-то и до нас сливал, но нам тоже хватило до половины баки наполнить. Проехали два брода, расстреляв заслоны. Потом нашли Т-28, целый, – двух пулемётов нет, кормового и в одной из пулемётных башен, но на вид в порядке. Залили бензин с той канистры, что у меня была. Танк завёлся – на ходу, баки пустые, вот и бросили. В боеукладке две трети снарядов. Парни перешли на этот танк, все трое, а девчата расселись на свободных местах. Чуть позже с разбитого немецкого бронетранспортёра удалось заправить Т-28, и он продолжил двигаться в головном дозоре. Лишний пулемёт воткнули в кормовую установку. Трижды мы атаковали ночные стоянки немецких частей, девчата всё увереннее пользовались пулемётами, научившись перезаряжать их, так что стреляли по всему, что попадало в свет фар. Визжали и стреляли. Парни на своём танке тоже носились вокруг, молотя из всех стволов. Пушки мы не использовали, только пулемёты, не знаю, какие потери немцы нанесли, но паники много было. К рассвету я смертельно устал, пришлось на голову остаток воды вылить, чтобы в себя прийти – а вы попробуйте на КВ всю ночь за рычагами посидеть! На что у Т-34 тугое управление, но насколько сложнее и тяжелее на КВ. Мы сбили заслон у моста, перешли на ту сторону, и я использовал последний фугас, уничтожив деревянный мост. Тот скрипел, пока я проезжал, качался, но всё же выдержал тушу моего танка. Золотухин, перебравшись на тот берег и развернувшись, расстреливал немцев, прикрывая нас. Даже трижды из пушки выстрелил. Видимо, Костров перебрался на место заряжающего, а тот на место наводчика. Мы проехали ещё с километр, когда, махая рукой, к нам вышел советский командир в звании капитана. Рядом виднелись наспех вырытые стрелковые ячейки, замаскированная противотанковая пушка стояла. Свои, добрались! Я чуть не вырубился, но пересилил себя, остановил танк у машины Золотухина и, выбравшись через люк сзади башни, подбежал к капитану. Доложился быстро, но все моменты упомянул и показал приказ Кузмина на перегон КВ.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!