– Погиб в первые дни войны, – коротко пояснил тот. – Мать осталась. – Хорошо, возьму. Только я не один, нас двое да багаж. С билетами поможете? – На завтра? – Да. – Будут билеты. Договорившись обо всём, я достал из кармана свежие готовые фотографии. Снимки сделаны у колонны карателей-венгров, и, отделив часть, отдал генералу. Там обе девушки запечатлены. Память какая-никакая. После этого направился к Ларе. Та приняла новость и согласилась отправиться со мной. Свой дом – это свой дом. Про то, что у меня квартира есть, Лара в курсе, но для неё своё хозяйство – это жизнь, не хотела на городскую квартиру, дом с участком ей ближе. Там всё своё, родное. Свекровь она уже предупредила, они пришли и стали помогать собираться. Я посетил рынок и купил четыре дешёвеньких фанерных чемоданчика, два мне, два Ларе. Свои трофеи я забирал, а ранцы продал на рынке. Не в форме ходил, у меня комплект гражданской одежды имелся, тут приобрёл весной, да и вообще от многого неликвида избавился. Зато хорошую цену получил. Все наручные часы, что с немцев снял, почистил и продал. На полдома денег теперь есть. Ларе подарок сделал – миниатюрные женские часики. Для неё это дорогой подарок. Потом была жаркая ночь любви, а рано утром мы уже покинули Киев, и, когда рассвело, столица Украины скрылась далеко позади. Вещи при нас, всю багажную полку заняли, девчата тоже тут, им верхние полки, нам с Ларой нижние. А так мы смотрелись довольно забавной парой. Я на голову ниже Лары, это бросалось в глаза. Ну не знаю, в постели нам это не мешало. Дорога прошла спокойно, никто особо не шумел, хотя поезд и был переполнен, если были свободные места, сидели там, даже в коридорах на полу. А у нас купейный вагон. Что в плацкартном делалось, думать не хотелось. Поезд скорый был, так что уже в обед следующего дня за час до темноты мы прибыли на Киевский вокзал Москвы. Девчат действительно встречали, тут и мама Анны присутствовала. Машина была, так что, отправив их, я позвал носильщика с тележкой – это была дородная баба с круглым лицом, – и мы вместе доставили вещи на площадь у вокзала. Тут я нанял такси, как раз подъехало, и мы поехали ко мне на квартиру. По пути я в комиссионный магазин заскочил, свежего хлеба купил, три пачки макарон, риса ведро и масла подсолнечного. Карточки уже ввели, а у меня их с собой не было, вот и пришлось в этом магазине брать, тут без карточек, но куда дороже. Остальное на квартире и так есть, там небольшой склад продуктов длительного хранения. Света в курсе, что мы приехали, я сначала из Киева звонил, а сейчас с вокзала. Так что, когда мы приехали, Ольга, сестра Светы, нас уже встречала. Она вчера влажную уборку сделала и к нашему прибытию щи сварила. Познакомил Лару с Ольгой, а то они только по письмам знакомы. Я Свете сразу сообщил, что у меня ещё один ребёнок будет, так что они переписывались, а сам стал вещи поднимать в квартиру. Ревности между Ларой и Светой не было. Свете я ребёнка сделал по её просьбе, получились девочки-близняшки, но она этому ещё больше рада. Мужчина Свете был не нужен. Хотя, если честно, это она раньше говорила, сейчас, может быть, и не так. Для Лары это был просто бурный роман, что перерос в нечто большее. Я же сразу говорил, жениться не планирую, но если дети будут, помогать не откажусь. Чую, мой холостяцкий образ жизни скоро нарушат. Стоит одной из девиц написать заявление в соответствующие органы, и меня обяжут жениться. Хорошо, что обе девушки, что Света, что Лара, не такие. А даже если кто подобное удумает, заставить меня делать что-то очень сложно. Первую встречную под венец не поведу, так что лучше меня не злить. Привык я к холостяцкой жизни и ничего менять не хочу. Пока Ольга с Ларой лично знакомились и готовили праздничный ужин – ко мне на квартиру и Света с дочками и Витей прийти должны, Витя из школы, а дочки сейчас в яслях, их чуть позже заберут, – я разложил вещи, погладил форму, обрызгался одеколоном и направился в управление кадров РККА. Мне предписывалось прибыть по возможности быстро. Сдал направление, меня внесли в журнал приёма и учёта, ну и пообщался с дежурным, изложив свою историю. Повторил шутку про талисман, вместе поржали. Пожилой майор, что тут был, покивал – такое бывает. Обычно избавляются от посредственностей и откровенно никчёмных командиров, которых непонятно, куда пристроить. Бывает, и тех убирают, кто не нравится, хотя командиры они неплохие, как в моём случае. Так что тут всё в норме. Я попросил майора попридержать моё назначение, хотя бы дня на три, хочу в столице пожить. Адрес я оставил, номер телефона тоже – да, моя квартира телефонизирована, – после этого вернулся к своим. Ну а потом был фуршет. Никого не приглашал, только свои. Играл до вечера с дочками, ух и шустрые девахи, а ведь через три месяца год им будет. Ползают активно, но пока не ходят. Да и рано им. А назначение я получил, уже на следующий день позвонили и пригласили зайти. Западный фронт. В Двадцать первую армию генерал-лейтенанта Петровского. Завтра отбытие. Так что не успели мы с Ларой дом купить, шесть объявлений объездили, и ничего по душе ей не пришлось. А раз выбирает она, то пусть дальше это делает. Ничего страшного, у меня на квартире поживёт. Пусть ребёнком занимается, а не хозяйством. Так что мы попрощались, я Ларе открыл солидный вклад в Сбербанке на её имя – все те деньги, что с трофеев получил, и плюс с моего счёта добавил. На дом точно хватит, ещё и на живность останется. Так что она продолжала искать себе дом. Купит, если понравится, а Света с Ольгой в качестве поддержки присутствовать будут. Я договорился. Ну и уже пятого июня, в свой день рождения, отметить успели, даже подарки получил, я на пассажирском поезде выехал в Вязьму, где и размещался штаб Западного фронта. Бои за Вязьму всю зиму шли, но к Москве врага не пустили, хотя Тверь захватили, но дальше не прошли. Да и выбили их вскоре и отогнали. Перед отъездом я посетил того же нотариуса и внёс в завещание ещё не рождённого ребёнка Лары как своего наследника. Девочка у неё будет или мальчик, не важно. Я о будущем их думал. А пока узнаем, что меня ждёт впереди. * * * Сидя на лавке в десантном отсеке транспортного Ли-2, я мысленно матерился, доставалось всем, а особенно Петровскому. Тоже мне, нашёл палочку-выручалочку. Надо сказать, за эти две недели, что я прибыл на фронт, произошло немало всего. Моя шутка в Киеве обернулась катастрофой. Не знаю, я тут как оракул беду накликал, или ещё чего, но четыре дня назад, как раз девятнадцатого июня, рухнул Юго-Западный фронт. Немцы смогли перекинуть резервы и ударили с двух сторон, со стороны Гомеля и со стороны Винницы. Прорвали фронт, похоже, заканчивают брать огромную группировку советских войск в котёл. Киев в него тоже попадал. Сейчас там огромная паника и неразбериха. А ведь Кузнецов, ставший комфронта, забрал с тех направлений резервы. Как раз и оставленные Потаповым, чтобы купировать попытки немцев устроить такие прорывы. Он эти резервы в наступление кинул, двадцать километров до Винницы не дошли. Вот такие дела. Да уж, Кузнецов – это не Потапов, так и говорят вокруг. Потапову было наплевать, что ему там из Политуправления или Генштаба сверху спускают, он воевал так, как считал нужным. Поэтому у его фронта были минимальные потери в людях и в территориях, берёг он людей. На других фронтах такого не было. И наступал аккуратно и чётко. Кузнецов же что та девушка лёгкого поведения, кому бы подмахнуть. Что бы ни спускали сверху, спешил выполнить. Такой бардак начался, что и заканчивался вполне ожидаемо. А моя шутка ударила по мне. Она разошлась по войскам: талисмана нет – значит, поражение. Меня в особый отдел вызывали, песочили долго. Ладно, это теперь история, судьба Юго-Западного фронта мне уже безразлична, я за Западным фронтом теперь числюсь. В штабе Двадцать первой армии, в разведывательном отделе. Вы будете смеяться, но и тут я аналитик. В общем, генерал со мной долго общался после прибытия и отправил знакомиться с работой и начальством. Надо сказать, интересно было, много новинок разведке дал, а тут три дня назад генерал вызывает меня и говорит, мол, за лето блокаду с Ленинграда нужно снять, а наша армия как раз готовится на Новгород наступать. В общем, отправляю тебя в тыл к немцам, сделай всё, чтобы для армии наступление стало что лёгкая прогулка. И дал три дня на подготовку. Я когда вышел из землянки командарма, у меня голова пухла. Это вообще что сейчас такое было? Я что, бог, по мгновению всё сделать? Он меня кем считает? Нет, понятно, Потапов ему хвастался, что я как начал на него работать, так фарт и попёр, что и стало основой моей шутки про талисман, но вот это мне кажется слишком. Петровский совсем берега не видит? И ведь что интересно, я уже мысленно согласился поработать. Тот обещал звание полковника и выбить третью Золотую Звезду. Это если всё получится и мы прорвём блокаду. А зная мою болезненную реакцию на это дело, явно обещанное сделает. Хотел дать радиста, но я как на неё посмотрел, сразу отказался. Залетит мигом, в моём вкусе, уж я постараюсь. Она была преподавателем в школе радистов, для усиления в армию прибыла. Вот так получилось, что в самолёте я один, одет в десантный комбинезон. При мне два вещмешка с личными вещами и припасами на десять дней. ППШ и пистолет ТТ, пяток гранат. Но главное, бумага от командарма такой силы, что я командирами корпусов могу командовать. Хотя корпусов нет, упразднили их, расформировав. В армиях дивизии и бригады, а корпусов нет. Мне даже стало любопытно, что из всего этого выйдет. И да, выброска произойдёт меня одного. Петровский сказал, я себе подчинённых у немцев в тылу найду. Мол, дерзай. А знаете, мне даже любопытно, что из всего этого получится. – Надеюсь, Фортуна не подведёт, – сказал я себе. – Не подведи, дорогая. Тут раздался сигнал, борттехник открыл дверцу, и вскоре я шагнул в ночь, опускаясь под куполом парашюта, а самолёт, завывая моторами, полетел дальше. Поворачивать на месте сброса запрещено, так можно выдать, где парашютисты опустились, но экипажу Ли-2 это и не нужно, самолёт, фактически перегруженный припасами, летел в Ленинград, где с продовольствием начались уже большие проблемы, вот и сбросили меня по пути. А я, болтаясь под куполом, прикидываю, что нужно сделать первым делом. Да что, выспаться конечно же. А там что-нибудь придумаю. И ещё, до конца прорыва блокады к нашим не выходить. Поднадоели, буду сам себе командир. Я сказал! А на земле меня уже ждали, я, оказывается, опускался на лесную дорогу, где стояла на ночёвке танковая колонна. Конец первой книги. Продолжение следует.