Он снова закрыл глаза и свернулся, словно пытаясь согреться. Его хвост безвольно подергивался. Я не могла поверить, что это действительно он. Зуилас казался непобедимым – могущественным свирепым демоном, полным высокомерия, несмотря на заключение в круге. А теперь он лежал на полу – неподвижный, слабый. Умирающий. Как он ослабел с момента нашей последней встречи!.. – Скажи, чем тебе помочь. Зуилас нахмурился и поджал губы, борясь с самим собой. – Еда. Тепло. Свет. – наконец пробормотал он. – Настоящий свет, не искусственный. – Тепло и свет? – я осмотрела холодный подвал без окон. – И еда? Это тебе поможет? Он едва заметно кивнул. – Я скоро вернусь, – сказала я, поднимаясь на ноги. – Держись. Я бросилась к лестнице. Я не могла дать ему ни тепла, ни света. Даже если бы на улице и было солнце, в библиотеке все равно нет окон. Обогревателя в доме я ни разу не видела, а развести огонь в помещении я не могла. Но я могла принести ему еду. И если еда сможет помочь, я должна его накормить. Я влетела в кухню, и меня вдруг осенило. Дядя Джек и Клод не понимали, почему Зуилас до сих пор не на пределе… но ведь я его кормила! И если еда помогает демонам выжить, значит, я уже продлила ему жизнь своими мелкими угощениями. Теперь я поняла, почему демон подыгрывал мне в вопросах и ответах и почему он так быстро ослаб, как только я перестала его навещать. Я открыла буфет и задумалась, чем же накормить голодного демона. Мой взгляд скользнул по упаковкам со снеками, крекерами, хлопьями и макаронами и остановился на банках супа. Горячий суп. Еда и тепло. Я вылила две банки овощного супа в большую миску и сунула ее в микроволновку. Пока она жужжала, я нервно прислушивалась к звукам телевизора, доносившимся из гостиной, и нажала на «стоп», прежде чем таймер звякнул. Суп все еще кипел, когда я вытащила миску, натянув свитер на пальцы так, чтобы не обжечь руки о горячее стекло. Я спустилась в подвал с влажным от горячего пара лицом. Моя тревога вышла на новый уровень, когда я увидела, что Зуилас не затемнил купол. Я поспешила к нему, упала на колени, и горячий суп плеснул мне на руку, обжигая кожу. Зуилас приоткрыл глаза, которые тут же расширились, едва он увидел дымящуюся миску. – Это суп, – объяснила я. – Он горячий, ты можешь его съесть. Но ты должен пообещать, что вернешь миску, не разобьешь ее и не попытаешься мне навредить. Медленно, очень медленно он поднялся с пола и с трудом сел: – Я согласен. Я подтолкнула миску, и он потянулся за ней. – Суп очень горячий, – предупредила я. – Постарайся не обжечь… Он поднес миску ко рту и вылил суп себе в горло. Вокруг его головы образовалось облачко пара. Если он и обжегся, то не подал виду. Его язык скользнул по губам, подхватив несколько последних капель, и я с изумлением увидела, как его глаза меняют цвет от полуночно-черного до ярко-алого. Он заглянул в миску, поставил ее на пол и снова лег. Скорчившись на полу, он смотрел на меня напряженно и изучающе. Чувствуя странное волнение, словно его взгляд был слепящим светом прожектора, я потянулась за миской. Когда пальцы коснулись стекла, я замерла, поняв, что произошло. Зуилас перевел взгляд на мои руки. На мои бледные пальцы в футе от его красновато-карамельной кожи. Мои руки держали миску, а та была внутри круга. Горло перехватило, сердце отчаянно забилось от ужаса. Я преодолела невидимый барьер. И ничего не почувствовала, не заметила ряби магии на прозрачном куполе. Успею ли я отдернуть руки до того, как он меня схватит? Я не дыша смотрела на него. А он внимательно смотрел на мои руки, которые были так близко, совсем рядом. Кончик его хвоста дрогнул, как кошка, заметившая в траве мышь. Я медленно сжала остывшее стекло. Выражение его лица не изменилось, но щека дернулась, выдавая напряжение. Стараясь не делать резких движений, я очень медленно и аккуратно перенесла миску через серебряную линию. Преодолев невидимый барьер, я прижала руки к груди, пытаясь успокоить бьющееся сердце. Зуилас смотрел, как я пытаюсь отдышаться. Неподвижный и бесстрастный. Я взяла себя в руки и отодвинулась, чтобы не повторить ошибки. Когда я встала, чтобы отнести миску подальше, то поняла, что она не должна была так быстро остыть. – Она холодная! Зуилас поудобнее устроился на полу: – Я забрал ее тепло. Я осмотрелась: – Ты забирал тепло и из комнаты? Поэтому здесь так холодно? – Только из круга. Внутри круга было очень холодно. Именно это и заставило меня понять, что что-то не так, когда я пересекла барьер. Я спросила: – Демонам нужны еда, тепло и свет, чтобы выжить? – Еда, или тепло, или свет», – поправил он. – Но лучше, если и тепло, и свет. Я потерла лоб, и залитый супом рукав мазнул по щеке. Меня передернуло, и я вытащила руку из рукава. – В книгах, – заметила я, снимая свитер, – демонов всегда описывают как созданий холода и тьмы. Но на самом деле вам необходимы свет и тепло? Я отложила свитер и поправила майку. Зуилас наблюдал за мной. – Что это? – Это? – я проследила за его взглядом. – На плече красовался фиолетовый кровоподтек в форме захвата, уже отливавший желто-зеленым в местах, где он начал исчезать. – Это синяк. – Я не знаю такого слова. – Синяк – это травма. Он появляется от удара или если сильно сжать или надавить. – Hh’ainun такие хрупкие, – равнодушно заметил он. – По сравнению с демонами, да, – я присела на пол. – Не могу остаться надолго, иначе дядя опять меня поймает. С тобой все будет в порядке? – Eshathē zh’ūltis», – он закрыл глаза. – Īteshanā zh’ūltis. – Что это значит? – Ты – глупая. И я глупый. Я опустила глаза на руки. И не стала спрашивать демона, что он имел в виду. Все и так было ясно. Горячий суп лишь отсрочил неизбежное, продлевая его страдания. Он все равно умрет. Было жестоко пытаться продлить ему жизнь в этом черном куполе. Я поступила глупо, предлагая ему это, а он сделал глупость, согласившись. – Не соглашайся на контракт, – вдруг выпалила я. Его глаза вспыхнули. – Не соглашайся, – повторила я неожиданно настойчиво. – Мой дядя… призыватели ждут, когда ты ослабеешь и отчаешься. Они попытаются уговорить тебя, в надежде, что ты захочешь выжить. Но ты не можешь позволить им выиграть. Он взглянул на меня и по-волчьи оскалился, обнажив острые клыки: – Не бойся, payilas. Умирая, я посмеюсь над ними. – Вот и отлично! – воскликнула я. – Они заслуживают провала. Я тоже посмеюсь над ними. Он усмехнулся, но улыбка тут же исчезла. Он был слишком изможден, усталость давила на него тяжелым грузом. Суп помог, но ненадолго. – Я вернусь завтра вечером, – шепнула я. – И напомню тебе, чтобы ты никогда не покорялся. Ни одному из нас high-nuns. – Huh-ah-i-nun, – поправил он раздраженно. Я сдавленно хихикнула и повторила: – Увидимся завтра вечером. – Уходи, payilas. Я встала, взяла миску и свитер и пошла к выходу. У двери я обернулась. – Зуилас, – мягко окликнула его я. – Затемни круг. Его хвост дрогнул, и на лежащего демона опустилась тьма. Я выключила свет и прокралась наверх. Только закрыв дверь спальни, я позволила себе расплакаться. Я добрела до кровати и упала на нее. Сердце разрывалось от боли. Увидимся завтра. Если он доживет до завтра. А может и не дожить. Он так ослаб. Так быстро угасает. Скоро его не станет, и его страдания закончатся. Я уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить рыдания. Я плакала потому, что этот мир так жесток – и к демонам, и к людям. Я плакала, чувствуя себя идиоткой, потому что жалела демона, бессердечного монстра. Потому что была так одинока. Не к кому обратиться за помощью и советом, не у кого спросить, что делать, никто не поможет мне справиться с болью. Я бы с радостью отдала жизнь, чтобы мама лишь на одну ночь вернулась и обняла меня. В конце концов слезы иссякли, но мне еще долго не удавалось заснуть.