– До… домашние задания моих учеников! – с трудом выговорил И И, болтаясь в гигантской лапище динозавра. – Эти угловатые символы очень интересны, и матрицы, которые они образуют, также весьма занимательны, – сказал бог. Тот же луч стремительно просканировал остальные листочки, которые к тому времени успели упасть на пол. – Это знаки ки… китайской письменности. Тут записаны классические китайские стихи. – Стихи?! – воскликнул бог и погасил свой исследовательский лучик. – Эмиссар, думаю, ты понимаешь язык этих насекомых? – Конечно, глубокоуважаемый бог. До того как Пожирающая империя съела Землю, мы довольно долго прожили в их мире. – Большезуб поставил И И на пол рядом с дезинтегратором, наклонился, поднял один из листочков, поднес его к глазам и стал вглядываться, с трудом разбирая мелкие значки. – Это можно перевести примерно так… – Прекратите! Вы извратите и содержание, и форму! – закричал И И. Он даже руками замахал, стараясь прервать динозавра. – Это почему же? – спросил явно заинтересовавшийся бог. – Потому что этот вид искусства можно воплотить только на классическом китайском языке. Даже при переводе их на другие человеческие языки стихи настолько меняются, что теряют бо́льшую часть своего смысла и красоты. – Эмиссар, у тебя ведь имеется этот язык в компьютерной базе данных? Пришли мне релевантную информацию, а заодно и все имеющиеся у тебя сведения об истории Земли. Воспользуйся тем же самым каналом связи, который мы наладили при прошлой встрече. Большезуб рысью побежал в корабль и кинулся к компьютеру, приговаривая: – Классического китайского языка у нас тут нет, но ничего, сейчас загрузим из сети империи. Задержечка будет, задержечка… Через открытый люк И И видел, как в глазищах динозавра отражался неровно мерцающий свет экрана. К тому времени когда Большезуб вылез из корабля, бог уже начал декламировать с безупречным современным китайским произношением записанное на листочке стихотворение: – Бай жи и шань цзинь, Хуан хэ жу хай лю, Юй цюн цянь ли му, Гэн шан и цэн лоу. – Как быстро вы учитесь! – воскликнул И И. Бог промолчал, как будто ничего не слышал. Большезуб взялся за перевод: – Здесь рассказывается о том, что звезда скрылась за горами, возвышающимися над поверхностью движущейся по орбите планеты. Поток жидкости под названием Желтая река течет по направлению к океану. Ах, да, и река, и океан заполнены химическим соединением, состоящим из одного атома кислорода и двух атомов водорода. И если кто-то захочет увидеть дальше, ему придется подняться на верхнюю поверхность искусственного сооружения. Бог снова промолчал. – Глубокоуважаемый бог, вы не так давно соизволили посетить Пожирающую империю. Пейзаж там почти идентичен пейзажу того мира, который описала козявка, сочинившая это стихотворение, – горы, реки и моря, так что… – Так что, о чем рассказывается в стихотворении, я понял, – перебил его бог. Сфера внезапно переместилась и оказалась точно над головой Большезуба. И И подумал, что это больше всего похоже, будто динозавра рассматривает гигантский глаз без зрачка. – Но не почувствовал ли ты кое-что еще? Большезуб недоуменно покачал головой. – Там есть нечто, так сказать, скрытое за прямым содержанием этого простого элегантного набора угловатых символов. Большезуб, похоже, еще сильнее растерялся, и бог продекламировал еще одно классическое стихотворение: – Цянь бу цзянь гу жэнь, Хоу бу цзянь лай чжэ, Нянь тянь ди чжи ю ю, Ду цан жань эр ти ся. Большезуб кинулся переводить: – А здесь говорится, что, когда смотришь перед собой, не видишь тех козявок, живших на планете в далеком прошлом. А оглянувшись назад, не видишь козявок, которые только будут когда-нибудь жить на планете. Тогда ты понимаешь, что время и пространство безмерно велики, и остается только плакать. Бог задумался. – «Плакать» – совершать единственный физиологический процесс, который служит у козявок для выражения печали. При этом их органы зрения… – Ты все еще ничего не чувствуешь? – перебил его бог. Сфера опустилась еще ниже и уже почти касалась вытянутой морды Большезуба. Динозавр решительно мотнул головой. – Глубокоуважаемый бог, я не думаю, что тут может быть что-то спрятано. Всего лишь простенький пустой стишок. Бог прочитал еще несколько стихотворений подряд. Все они были короткими и простыми, но все же содержали в себе какую-то духовную составляющую, которая далеко выходила за пределы того, что излагали слова. Он продекламировал «Плыву в Цзянлин», «Размышления тихой ночью» и «Пожелание доброго пути Мэн Хаожаню возле Башни Желтого журавля» Ли Бая, «Снег над рекой» Лю Цзунъюаня, «Башни Желтого журавля» Цуй Хао, «Весенний рассвет» Мэн Хаожаня и многое другое. – У Империи пожирателей имеется множество исторических эпических поэм длиной в миллионы строк. Мы с радостью преподнесем их вам, глубокоуважаемый бог! По сравнению с ними стишки этих козявок так же примитивны и жалки, как и их технологии… Сфера неожиданно покинула свое положение над мордой Большезуба и совершила какой-то легкомысленный вираж. – Эмиссар, я знаю, что твой народ больше всего на свете желает узнать: «Пожирающая империя существует уже восемь миллионов лет. Почему же ее технология замерла на уровне атомного века?» Так вот, теперь я знаю ответ на этот вопрос. Большезуб уставился на сферу горящими глазами. – Глубокоуважаемый бог, этот ответ имеет для нас жизненно важное значение! Позвольте… – Глубокоуважаемый бог! – крикнул И И, высоко подняв руку. – У меня тоже есть вопрос. Позвольте и мне сказать! Большезуб сверкнул на него глазами так, что стало ясно: ему больше всего на свете хочется одним глотком покончить с наглой козявкой. Но бог сказал: – Я все так же презираю земных насекомых, но несколько наборов ваших символов заслужили для тебя это право. – У всех ли рас Вселенной существует искусство? Висевшая впереди и сверху сфера вдруг мелко, но редко завибрировала, как будто кивая. – Да. По правде говоря, я как раз занимаюсь исследованием и коллекционированием искусств в межгалактических масштабах. В своих путешествиях я встречал у многочисленных цивилизаций самые разные искусства. Большинство из них воплощается в громоздких, тяжеловесных малопонятных конструкциях. Но чтобы вот так, используя минимум символов, собранных в маленький и хитроумно построенный набор, охватить такие богатые сенсорные слои и тонкий смысл, все время действуя в соответствии с буквально садистически строгими формальными правилами и схемами рифмовки… Надо сказать, что такого я еще не видел… Эмиссар, можешь теперь выбросить насекомое. Большезуб снова подцепил И И когтями. – Вы, как всегда, правы, глубокоуважаемый бог, его надо выбросить. В центральной сети Пожирающей империи хранится весьма обширный свод информации о человеческой цивилизации. Все эти ресурсы теперь скопированы в вашу память. Ну а эта козявка все равно вряд ли знает что-нибудь, кроме нескольких стишков. – Эту фразу он произнес, направляясь вместе с И И к дезинтегратору. – И бумагу тоже выброси, – приказал бог. Большезуб поспешно вернулся и принялся свободной лапой поднимать с пола листочки. Тут И И, стиснутый несокрушимыми когтями, снова заорал: – О, бог, сохрани эти листы с древними стихами человечества как экспонат! Ты ведь нашел непревзойденное искусство и сможешь распространить его во Вселенной! – Погоди! – снова остановил бог Большезуба. И И повис прямо над жерлом дезинтегратора, ощущая жар, испускаемый голубым пламенем. Сфера в очередной раз проплыла в воздухе и остановилась в нескольких сантиметрах перед его лбом. И И подумал, что громадный глаз без зрачка впервые рассматривает его, как немного раньше – Большезуба, и ощутил давление этого взгляда. – Непревзойденное? – расхохотался Большезуб. – Неужели ты, жалкое существо, даже сейчас, перед лицом могущественного бога, можешь верить в те глупости, о которых болтаешь? Это же смешно! Что осталось от вашего так называемого человечества? Ничего у вас на Земле не осталось! Даже то, что вы называли наукой, почти забыто. Однажды за обедом я спросил человечка, которого собирался съесть, из чего были сделаны атомные бомбы, которые людишки использовали, пытаясь обороняться от нас. И он ответил: они были сделаны из атомов! – Ха-ха-ха!.. – бог расхохотался почти одновременно с Большезубом; сфера завибрировала так энергично, что растянулась в эллипсоид. – Определенно, это самый точный из возможных ответов. Ха-ха-ха… – Глубокоуважаемый бог, от этих грязных козявок не осталось ничего, кроме нескольких крошечных стишков! Ха-ха-ха… – Но их невозможно превзойти! – провозгласил И И, выпятив грудь, насколько позволяли державшие его когти. Колебания сферы прекратились, и она произнесла чуть ли не интимным шепотом: – Технология способна превзойти все что угодно. – Они не имеют никакого отношения к технологии. Это квинтэссенция духовного бытия людей. Их невозможно превзойти! – Ты так говоришь, букашка, только потому, что никогда не видел истинной мощи технологии. Жалкая мелкая букашка. Ты ничего не видел. – Бог говорил чуть ли не ласковым тоном, как любящий отец мог бы вразумлять малолетнего сына, но И И содрогнулся от пронзившего все его тело леденящего холода. – Взгляни на Солнце, – велел бог. И И повиновался. Они находились в вакууме между орбитами Земли и Марса. Ослепительное сияние Солнца заставило его сильно прищуриться. – Какой твой любимый цвет? – спросил бог. – Зеленый.