– Я не верю, что вы могли в последние дни получить приказ на этот счет. – Я получил его полгода назад, во время приема в честь Национального дня[23] в Елисейском дворце. Президент лично дал мне указания о том, как должны действовать французские армейские части, если обстоятельства сложатся так, как сегодня. Бейкер в конце концов вышел из себя. – Ублюдки! Вы, ничуть не изменились со времен Де Голля![24] – Ну-ну, не стоит так волноваться. Если вы решите принять бой, я останусь с вами, отпустив своих подчиненных. Мы будем сражаться и с честью примем смерть на этой заснеженной равнине. Ведь именно здесь полегла и армия Наполеона. Так что нам нечего будет стыдиться, – сказал Руссель и похлопал по сложенному прикладу автомата «FAMAS» (естественно, французского производства). Молчание. – Дистанция 2000 метров, огонь! Бейкер медленно повернулся к стоявшим рядом с ним строевым командирам. – Передайте мои слова американским солдатам, защищающим эти рубежи: когда появилась наша армия, мы воевали, не полагаясь на компьютеры. Наша армия состояла из фермеров. Когда-то мы сражались на Окинаве с японцами в джунглях, прорывая траншею за траншеей. В Кхешани мы лопатами отбивали гранаты, которые бросали в нас северовьетнамские солдаты. Еще раньше, одной холодной зимней ночью, наш великий Вашингтон лично повел своих босоногих солдат через ледяной Делавэр, чтобы творить историю… – Дистанция 1500 метров, огонь! – Приказываю уничтожить документы и материальные запасы… – Дистанция 1200 метров, огонь! Генерал Бейкер надел каску, поправил бронежилет и расстегнул кобуру с пистолетом. Гранатометы молчали – прислуга закладывала боеприпасы в стволы. Затем прогремели разрывы. – Солдаты! – крикнул Бейкер, глядя на русские танки, развернувшиеся перед ним во всю ширь кругозора, словно завеса, за которой скрывается сама смерть. – Штыки примкнуть! Солнце то исчезало, то вновь проглядывало сквозь густой дым над полем боя, и на заснеженную равнину, где бушевала ожесточенная битва, ложились прихотливые узоры света и тени. Море сновидений Первая публикация как 梦之海 в «Science Fiction World», Чэнду, 2002 г. Первая половина Низкотемпературный художник Низкотемпературного художника привлек сюда Фестиваль искусств льда и снега. Пусть идея была абсурдной, но с тех пор как океаны высохли, Янь Дун постоянно думал об этом. И, сколько бы лет ни прошло, эпизод появления низкотемпературного художника с неизменной ясностью воспроизводился в памяти. В тот момент Янь Дун стоял перед своей собственной только что законченной ледяной скульптурой. Его окружали искусно вырезанные ледяные скульптуры других мастеров. Вдалеке над снежным полем возвышались сверкающие в лучах зимнего солнца полупрозрачные небоскребы и замки. Эти произведения искусства были весьма недолговечными. Скоро этот сверкающий мир превратится в пруд чистой воды, тревожимой весенним ветерком. Всегда грустно было смотреть, как они тают, но этот процесс заключал в себе много невыразимых тайн. Возможно, это и было настоящей причиной глубокой преданности Янь Дуна снежному и ледяному искусству. Янь Дун оторвал взгляд от своей работы и решил больше не смотреть на нее, пока судьи не назовут победителей. Он вздохнул, посмотрел на небо. Тогда-то он и увидел впервые низкотемпературного художника. Сначала он решил, что это самолет, за которым тянется белый инверсионный след, но летящий предмет двигался намного быстрее самолета. Вот он описал в воздухе большую дугу. След пара, похожий на меловую черту, прочертил крюк в голубом небе. А потом летящий предмет внезапно остановился высоко в воздухе прямо над Янь Дуном. След пара постепенно сокращался от хвоста к голове, как будто летающий вдыхал его обратно. Пока след был виден, Янь Дун пристально рассматривал его. Он заметил в начале белой ленты мерцание и сразу же решил, что там есть что-то, отражающее солнечный свет. Затем он разглядел, что это было: маленький пепельно-серый сфероид. Вскоре он понял, что сфероид лишь кажется маленьким, потому что находится далеко. А теперь он рос с молниеносной быстротой. Вернее, падал с огромной высоты туда, где стоял Янь Дун. Окружавшие, поняв это, кинулись врассыпную. Янь Дун тоже пригнулся и побежал, петляя и огибая ледяные скульптуры. Но тут на землю легла гигантская тень. Янь Дун почувствовал, что кожу у него на голове стянуло от страха. На мгновение кровь будто застыла в его жилах. Но удар, которого он ожидал, не состоялся. Все метавшиеся вдруг остановились. Теперь они ошалело смотрели вверх. Он тоже задрал голову. Гигантский сфероид висел в сотне метров над головами. Вообще-то он был не совсем сфероидом, как будто пар, выброшенный во время его высокоскоростного полета, изменил свою форму. Половина, обращенная в ту сторону, куда он летел, была гладкой, блестящей и круглой. На другой половине рос большой пучок волос, отчего аппарат становился похожим на комету с подстриженным хвостом. Он был массивным, более ста метров в диаметре, и казался холмом, подвешенным в воздухе. Все находящиеся на земле почти явственно ощущали чудовищную тяжесть этого тела. Как только сфероид остановился, воздух, приводивший его в движение, ударил в землю, взметнув быстро расширяющееся кольцо снега и грязи. Говорят, что, когда люди прикасаются к чему-то, неожиданно оказывающемуся холодным, как кубик льда, оно кажется таким горячим, что они с криками отдергивают руки. Именно это ощутил Янь Дун, когда на него обрушилась воздушная масса. Несомненно, то же самое почувствовал бы и обитатель известного своими пронизывающими морозами северо-востока. К счастью, воздух быстро рассеялся, иначе все, кто находился внизу, окоченели бы. Тем не менее практически у всех открытые участки кожи оказались так или иначе обморожены. Лицо Янь Дуна онемело от внезапного холода. Он поднял глаза, внимательно изучая поверхность сфероида. Тот состоял из полупрозрачного пепельно-серого вещества, хорошо известного Янь Дуну: льда. Этот подвешенный в воздухе объект представлял собой гигантский ледяной ком. Как только ветер утих, Янь Дун, к своему изумлению, разглядел, что вокруг огромного ледяного шара, белея на фоне голубого неба, порхают сверкающие на солнце, необыкновенно чистые крупные снежинки. Однако эти снежинки были видны только на определенном расстоянии от сфероида. Отплывая чуть дальше, они сразу растворялись в воздухе. Они образовали снежное кольцо вокруг сфероида, как если бы сфероид был уличным фонарем, освещающим несущийся мимо снег. И вдруг сфероид заговорил. – Я низкотемпературный художник! – отчетливо сообщил чистый мужской голос. – Я низкотемпературный художник. – Гигантский ком льда – это вы? – заорал Янь Дун. – Вы не можете разглядеть мою истинную форму. Ледяной шар, который вы видите, создан моим морозным полем из влаги в воздухе, – ответил низкотемпературный художник. – А снежинки? – Это кристаллы кислорода и азота, содержащиеся в воздухе. Ну, и вдобавок сухой лед, образующийся из двуокиси углерода. – О, ваше морозное поле настолько мощное! – А вы как думали?! Это все равно что бесчисленные крошечные ручки, крепко держащие бесчисленные крошечные сердца. Поле останавливает движение всех молекул и атомов, оказывающихся в его досягаемости. – И при этом поднимает в воздух гигантский ледяной шар? – Это поле совсем другого рода – антигравитационное. Мне очень нравятся инструменты, которые вы все используете для обработки льда. Они просто восхитительны. Эти лопаточки, скребки и стамески разных форм. Не говоря уже о лейках и паяльных лампах. Восхитительно! У меня тоже есть набор крошечных инструментов для создания произведений искусства при низких температурах. Это различные типы силовых полей. Не так много инструментов, как у вас, но работают они очень хорошо. – Вы тоже создаете ледяные скульптуры? – Конечно. Я ведь уже сказал: я низкотемпературный художник. Ваш мир почти идеально подходит для ваяния скульптур из снега и льда. Я был просто потрясен, узнав, как долго они здесь сохраняются. И с восторгом заявляю, что мы коллеги. – Откуда вы прилетели? – спросил скульптор, стоявший рядом с Янь Дуном. – Из очень далекого места, из мира, для вас непостижимого. Но он совсем не так интересен, как ваш. Я изначально сосредоточился исключительно на искусстве и не контактировал с другими мирами. Однако, увидев выставки, подобные этой, увидев так много коллег, я испытал желание вступить с вами в общение. Но, честно говоря, очень немногие из низкотемпературных работ, которые я вижу под собой, заслуживают того, чтобы называться произведениями искусства. – Почему? – спросил кто-то. – Они чрезмерно реалистичны, слишком много внимания уделяется форме и деталям. А ведь во Вселенной нет ничего, кроме пространства. Так называемый реальный мир – это всего лишь свалка искривленных пространств. Как только вы это поймете, то увидите, насколько ваши собственные работы наивны и примитивны. Однако… хм… в этой работе определенно что-то есть. Как только голос затих, снежинки, облачком окружавшие ледяной шар, как будто потекли вниз через невидимую воронку, образовав тонкую нить, которая протянулась сквозь воздух к вершине ледяной скульптуры Янь Дуна и начала растворяться. Янь Дун встал на цыпочки и осторожно протянул руку в перчатке к снежинке. Когда до нее осталось совсем немного, его пальцы снова почувствовали то же самое странное жжение. Он поспешно отдернул руку, но она успела окоченеть. – Вы указываете на мою работу? – спросил Янь Дун, растирая замерзшие пальцы другой рукой. – Я… я не пользуюсь традиционными методами. То есть не вырезаю скульптуру из готовых глыб льда. Я построил конструкцию из нескольких больших мембран. На дне этой формы долго кипела вода, образующийся пар поднимался вверх и примерзал к мембране, образуя сложный кристалл. Как только лед стал достаточно толстым, я удалил мембраны, и в результате получилось то, что вы видите. – Отлично! Очень интересно! Замечательно передает красоту холода. И что вдохновило вас на эту работу?.. – Оконное стекло! Не знаю, будет ли понятно вам мое описание: когда просыпаешься в суровую зимнюю ночь незадолго до восхода солнца, затуманенный взгляд падает на оконное стекло, затянутое кристаллами. Они отражают темно-синий первый свет раннего рассвета, как будто они – продолжение сна, который я видел ночью… – Да, да, понимаю! – Снежинки вокруг низкотемпературного художника танцевали, складываясь в живые узоры. – Я вдохновлен! Я хочу творить! Я должен творить! – Вон там, недалеко, находится река Сунхуа[25]. Вы можете выбрать любой блок льда или… – Что?! Ваш подход к искусству жалок, как бактерия. Неужели вы считаете, будто моя форма низкотемпературного искусства имеет что-то общее с вот этим? Тут вовсе нет того льда, который мне нужен. Стоявшие на земле ваятели ледяных скульптур недоуменно взирали на инопланетного низкотемпературного художника. – В таком случае вам придется… – начал было Янь Дун, но космический пришелец перебил его: – Я отправлюсь на океан. Заготовка льда Вдоль береговой линии на высоте пяти километров летела огромная армада самолетов. История человечества еще не видела столь пестрого сборища летательных аппаратов. Тут были самолеты всех типов, начиная от гигантских реактивных «Боингов» и заканчивая легкими частными машинами, похожими на комариков. Все крупные агентства новостей мира отправили сюда своих корреспондентов, оснастив их средствами воздушного передвижения. Не отставали от них исследовательские и, конечно, правительственные организации. Эта хаотичная воздушная армада следовала за коротким следом густого белого пара, как стадо овец, опасливо спешащих за пастухом. След тянулся за низкотемпературным художником, который непрерывно поторапливал пристроившиеся ему в хвост самолеты, потому что из-за них ему приходится чуть ли не ползти. (Для того, кто способен как угодно прыгать сквозь пространство-время, даже лететь со скоростью света – все равно что ползать.) Он безостановочно жаловался, что задержка убивает его вдохновение. Журналисты, набившиеся в самолеты, поначалу засыпали низкотемпературного художника вопросами по радио, но тот не пожелал ответить ни на один. Его интересовал только разговор с Янь Дуном, который летел в «Харбине Y-12», арендованном Центральным телевидением Китая. Так что вскоре репортеры притихли и просто внимательно слушали диалог между двумя художниками. – Ваш дом находится в пределах Млечного Пути? – спросил Янь Дун. «Харбин Y-12» летел ближе всех к низкотемпературному художнику. Оттуда был хорошо виден летящий ледяной шар, периодически появляющийся в начале следа белого пара, который образовался из кислорода, азота и углекислого газа в атмосфере, конденсирующихся при сверхнизких температурах вокруг ледяного шара. Иногда и самолет случайно задевал клубы белого тумана; тогда окна самолета сразу же покрывал толстый слой инея.