— Джон, в честь моего отца? — Адам поставил себе на ладонь крошечную запачканную кровью ножку. — Сэмюэл. — Это еще откуда? — Адам склонился и поцеловал поджатые пальчики. — Элис так захотела. Она прочитала «Повелителя мух». А девочка была бы Самантой. — Смутный образ темноволосой крошки поблек и растворился в ярком свете ламп. — Чем же плох Джон? — спросил Адам. — Давай в кои-то веки порадуем Элис. — Сэмюэл. Сэм. — Адам принялся расхаживать, пробуя имя на вкус. — Мне нравится. Как Самуил из Ветхого Завета. — Он улыбнулся. — Это имя означает «услышанный Богом». Я слишком изнемогла, чтобы улыбнуться в ответ, и еле слышно прошептала: — Это же имя, Адам, а не напоминание о Библии. Мальчика из «Повелителя мух» травили сверстники. Возможно, и нашему сыну придется с этим столкнуться, если пятно не исчезнет до школы. В тишине я слышала скрип нити, которую Дункан протягивал сквозь мою кожу. Затем послышался щелчок, он отрезал остаток. Я закрыла глаза и уснула. Глава 12 Лондон, начало декабря 2013 года Внизу открылась входная дверь. И больше никаких звуков. Наверное, Адам, склонив голову набок, пытался определить, откуда исходит крик. Прошло секунды четыре, а может, и шесть, и его быстрые шаги застучали по лестнице. Похоже, он скакал через две ступеньки. Дверь распахнулась, в спальню ворвался прохладный воздух. На плечах Адама лежала снежная пыль, его тревога словно затопила комнату. Он быстро прошел к кроватке, стягивая на ходу пальто. — Господи, Эм!.. Плач стал прерывистым и постепенно затихал, Адам сбросил пиджак, подхватил Сэма на руки и, баюкая его у груди, принялся быстро расхаживать взад-вперед по комнате. Я напечатала еще несколько ссылок. Цифровые часы в углу монитора показывали полдень: время кормления, согласно графику, который я составила накануне вечером. Я пересела на кровать. Адам поцеловал Сэма в макушку, вложил его мне в руки и сел рядом, прижимая ладони к щекам. Под тяжестью его тела матрас промялся, и я чуть не повалилась на бок. От Адама слегка пахло холодом и больницей. Сэм повернул мокрое личико к моей груди и впился в болезненно чувствительный сосок. Меня будто пронзили раскаленными иголками. Шумно сипя, Адам достал ингалятор и сделал вдох. Звуки его дыхания и глотков Сэма просочились в тишину. Я слишком устала, чтобы объяснять, что всего лишь пытаюсь наладить режим. Последние дни и ночи превратились в размытую череду непрерывных кормлений и плача, в изнурительный порочный круг, не похожий ни на что, происходившее со мной прежде. Вероятно, у меня было недостаточно молока. Адам негромко спросил: — Неужели ты не можешь хоть на пару недель полностью отвлечься от дел, чтобы решить проблемы с малышом? — А ты много раз «полностью отвлекался от дел»? Обращаясь к Адаму, я повернулась. Сэм выронил сосок и снова расплакался. Адам не ответил. Я помогла Сэму снова пристроиться ко мне. Он сосал, словно вытягивая из меня энергию. Красное пятно было обращено вверх и блестело от слез. Я отвела взгляд. Со своего места я видела на мониторе результаты сравнительного анализа родов с применением вакуум-экстрактора. Мне предстояло отредактировать статью для следующего номера журнала «Акушерство и гинекология». Адам поднял голову, отвел руки от лица и заметил, куда я смотрю. Он поднялся, подошел к компьютеру и взял в руки составленный мною график. — Что это? Я не ответила. Он и сам прекрасно видел, что это такое. — Грудничков четырех недель от роду нельзя кормить по расписанию. — Адам усмехнулся. — Вспомни девочек. — Я вспоминаю о них постоянно. Они такими не были. Сэм хочет есть каждые полчаса, мне приходится вставать к нему по пять, а то и десять раз за ночь. Элис почти не плакала. Если просыпалась, то лежала тихо. Я часами глядела на ее совершенное личико и пальчики ног. Пока она спала, я могла работать. Зоуи была предсказуема: спала, ела и играла строго по часам. Я часто вынимала ее из кроватки только для того, чтобы подержать на руках. От нее пахло свежеиспеченным хлебом и детским мылом. Адам вернулся и сел рядом. Я удержалась и не съехала в его сторону. Его усмешка была мне ненавистна, сейчас мне не хотелось даже случайно к нему прикоснуться. — Понимаю, тебе трудно. — Адам погладил Сэма по голове. — Может, он просто острее чувствует голод и ему нужно больше молока, чем Элис и Зоуи? У мальчишек аппетит лучше, чем у девочек. — Он улыбнулся. Сэм был миниатюрнее, чем девочки в его возрасте, ему не требовалось столько еды. Я отодвинулась от Адама. — Я тут подумал: а вдруг это… ну, знаешь, нечто вроде послеродовой депрессии, — не глядя на меня, заговорил он осторожным, почти извиняющимся тоном. — С недоношенными детьми это обычное дело. Сэм родился на три недели раньше срока, только и всего. Депрессией я не страдала, просто нуждалась в отдыхе и сне, а мне нужно было работать. Я выбивалась из сил, это еще не означало болезни, но, если бы я принялась возражать, Адам решил бы, что прав. И, возможно, даже вызвал мне врача. Он вздохнул и поднялся. — Через двадцать минут у меня начинается прием. Я заглянул убедиться, что у вас все в порядке. — Он посмотрел в окно на падающий снег, почесал шею и повернулся ко мне. — Я нашел решение: после работы заеду за бутылочками и молочной смесью. Ночью я буду давать Сэму бутылочку. Он выспится, ты отдохнешь, и всем полегчает. Я не ответила. Если Адам решил пойти легким путем, не имело смысла что-то ему доказывать. Он ушел, и я положила Сэма обратно в кроватку. Тот было возмутился, но, не дождавшись от меня внимания, задремал, а я продолжила составлять таблицу с результатами. Адам не был виноват, предположив, что у меня депрессия. Он всему искал логическое объяснение. Когда обследование показало, что у Сэма простая гемангиома, не затронувшая подкожные слои, он посчитал проблему исчерпанной. Если бы я рассказала, почему стараюсь лишний раз не брать Сэма на руки, он не поверил бы мне. Он просто не понял бы, что всякий раз при виде изуродованного личика я ощущаю тупую тяжесть своего проигрыша. Я поделилась этим с Меган. Однажды морозным воскресным утром она пришла к нам, разрумянившаяся от холода, с корзинкой вязаных игрушек и вручила Элис крошечную сову с круглыми глазами-пуговицами. Элис прижалась к подарку лицом, но уже через несколько мгновений выбежала из комнаты. С тех пор как родился Сэм, она ушла в себя и лишь изредка разговаривала с Адамом, а мне отвечала односложно и старалась не находиться рядом. Адам считал, что это нормально, что ей просто нужно время, чтобы привыкнуть к пополнению в семье. Зоуи часами гладила Сэма, будто приобрела нового питомца. Меган связала ей детеныша зебры в темно-сиреневую полоску, и Зоуи кинулась к ней в объятия, вереща от восторга. Сэм получил белое одеяльце и маленького серого слона с кожаными ушами, которого Меган пристроила у меня на руках, поближе к ребенку. — Подержи, если хочешь. Он не сломается. — Я протянула ей Сэма. Меган взяла его на руки со сквозившей во взгляде неуверенностью. — Он такой легкий. — Если верить Адаму, это потому, что у меня недостаточно молока. Теперь по ночам он кормит его из бутылочки. Меган уткнулась лицом в шейку малыша. — И пахнет чудесно. — Детской отрыжкой и мочой. Наверное, пора менять подгузник. — Я принялась перебирать свои бумаги. Неправда. От Сэма пахло теплым сеном. Меган покачала головой и покрепче прижала к себе ребенка. — Он прелесть, Эмма. У меня навернулись слезы. — А вот и нет. Взгляни на него. Меган с нежностью посмотрела на личико Сэма, и ее губы изогнулись в улыбке. — Тебя беспокоит пятно? Неужели оно так много значит? — Такие мелочи не должны иметь большого значения, но на самом деле имеют, и еще какое. — В школьные годы Меган стала отверженной из-за своего внешнего вида. Конечно, внешность играет огромную роль, и кому как не ей знать об этом? — Когда я смотрю на него, мне хочется плакать. — На твоем месте я любила бы его еще больше. — Меган поцеловала Сэма в макушку. — Для меня он совершенство. — Она перевела взгляд на меня. — Эмма, у тебя идеальная семья. Ты счастливица. И она заключила меня в свои теплые объятия. На этот раз Меган была почти готова признаться, что отсутствие собственных детей огорчает ее. Мне следовало бы сказать хоть что-то ободряющее, но я хотела уронить голову на ее плечо и расплакаться. После этого случая Меган стала заходить чаще. Она водила девочек в кино, заранее забрала нашего кота, верная своему обещанию присматривать за ним, пока мы будем в отъезде, и сидела с Сэмом, если мне хотелось поработать или просто вздремнуть. Иногда я задавала себе вопрос, чем заслужила такое великодушие. Однажды, когда Меган привезла девочек с прогулки, прощаясь с ней, я спросила, в чем причина ее доброты. — Ты бы делала для меня то же самое. — Должно быть, на моем лице отразилось сомнение. — Я никому не рассказывала про свое детство, а тебе рассказала. И ты выслушала. И все поняла. Я и вправду поняла, это было несложно. Я точно знала, как прошлое умеет жить внутри тебя. Между нами на миг возникло лицо моего отца с опущенными уголками губ и полными слез глазами. Уже повернувшись, чтобы выйти, Меган оглядела прихожую с разбросанными игрушками, коляской и самокатом Зоуи. — Я обожаю возиться с детьми. На самом деле это ты делаешь мне одолжение. Несколько дней спустя Меган увидела, как я раскладываю бумаги на обеденном столе. — А сертификат ты уже получила? — спросила она, укачивая Сэма на руках. Я распечатывала последние документы, необходимые мне для исследований, и перехватывала страницы, как только принтер выплевывал их.