Корсак неохотно взялся за бедро трупа и в испуге дернулся, когда отслоившийся кусок кожи остался у него на перчатке. — Боже! О боже! — Кожа в любом случае будет отслаиваться, что бы вы ни делали. Вы просто держите ногу в таком положении, хорошо? Корсак резко выдохнул. Риццоли уловила легкий аромат ментола, исходивший от него. Корсак по крайней мере не стал изображать из себя супермена и запасся ментоловой пластинкой. Скорчив гримасу, он схватил бедро жертвы и отвел его в сторону, выставляя на обозрение гениталии Гейл Йигер. — Не уверен, что после этого потянет на секс, — пробормотал он. Доктор Айлз направила луч лампы в промежность. Потом аккуратно развела распухшие половые губы, обнажая отверстие влагалища. Риццоли при всей своей выдержке не смогла вынести такого надругательства и отвернулась. И тут же встретилась взглядом с Габриэлем Дином. До сих пор он наблюдал за процедурой молча и беспристрастно. Но сейчас она увидела злость в его глазах. Такую же злость испытывала она сама к человеку, который довел Гейл Йигер до подобного унижения. Объединенные общей яростью, они на какое-то время забыли о недавней вражде. Доктор Айлз ввела в вагину ватный тампон и взяла мазок на анализ. После этого был взят еще один мазок, уже анальный, который тоже предстояло исследовать на наличие спермы. Когда процедура была окончена и ноги Гейл Йигер вернули в исходное положение, Риццоли еле заметно выдохнула, решив, что самое страшное позади. Даже когда Айлз начала делать диагональный Y-образный разрез от правого плеча до нижней части грудины, Риццоли подумала, что все равно это несравнимо с тем оскорблением, которое только что было нанесено жертве. Айлз собиралась сделать такой же надрез в левой части, когда Дин поинтересовался: — А что с вагинальным мазком? — Анализы пойдут в лабораторию, — сказала доктор Айлз. — Разве вы не будете делать влажный анализ? — В лаборатории смогут легко определить сперму и на сухом стекле. — Но у вас сейчас есть единственный шанс изучить свежий образец. Доктор Айлз замерла со скальпелем в руках и удивленно посмотрела на Дина. Потом обернулась к Йошиме: — Помести несколько капель физраствора на предметное стекло и положи под микроскоп. Я сейчас взгляну. Следующим был разрез брюшной полости, и скальпель доктора Айлз вонзился в набухший живот. Зловоние гниющих органов оказалось совершенно невыносимым, и Риццоли, отпрянув от стола, бросилась к раковине, мысленно ругая себя за глупые попытки доказать собственную непробиваемость. Ей было интересно, наблюдает ли за ней сейчас агент Дин и ощущает ли свое превосходство. Она не заметила, чтобы у него над верхней губой блестела ментоловая пластинка. Стоя спиной к столу, она уже не наблюдала, а, скорее, слушала процедуру вскрытия. До нее доносились шум вентилятора, журчание воды, звон металлических инструментов. И вдруг прозвучал изумленный голос Йошимы: — Доктор Айлз! — Да? — Я поместил предметное стекло в микроскоп, и… — Есть там сперма? — Вам нужно посмотреть самой. Тошнота отступила, и Риццоли обернулась как раз в тот момент, когда Айлз, сняв перчатки, села к микроскопу. Йошима нависал над ней, пока она смотрела в окуляр. — Вы их видите? — Да, — пробормотала она. И, озадаченная, откинулась на спинку стула. Через какое-то мгновение она повернулась к Риццоли. — Тело было обнаружено около двух пополудни? — Да, примерно в это время. — А сейчас девять вечера… — Ну, так это сперма или нет? — вмешался Корсак. — Да, это сперма, — сказала Айлз. — И она подвижная. Корсак нахмурился. — Что это значит? Она что, двигается? — Да, двигается. В комнате воцарилась тишина. Важность сделанного открытия потрясла всех. — Как долго сперма остается подвижной? — спросила Риццоли. — Зависит от окружающей среды. — И все-таки? — После эякуляции сперматозоиды могут оставаться подвижными в течение одного-двух дней. По крайней мере, половина той спермы, что находится под микроскопом, подвижна. Это свежий эякулят. Ему не больше одного дня. — А сколько времени мертва жертва? — спросил Дин. — Судя по состоянию стекловидного тела, которое я извлекла около пяти часов назад, с момента ее смерти прошло не менее шестидесяти часов. Повисла еще одна долгая пауза. По лицам присутствующих Риццоли могла определить, что все они думают примерно об одном и том же. Она перевела взгляд на Гейл Йигер, которая теперь лежала со вскрытой грудной клеткой, с обнаженными внутренними органами. Зажав ладонью рот, Риццоли бросилась к раковине. Впервые за все годы службы в полиции Джейн Риццоли стало плохо. * * * — Он знал, — сказал Корсак. — Этот сукин сын знал. Они стояли вдвоем на стоянке возле здания морга, и у Корсака догорала сигарета. После прохлады секционного зала приятно было окунуться в тепло летней ночи, вырваться из-под ослепительных ламп и спрятаться в спасительную темноту. Риццоли стыдилась своей слабости, и тем более унизительно было сознавать, что это произошло в присутствии агента Дина. Впрочем, у него хватило такта не комментировать случившееся, а в его взгляде не было ни сочувствия, ни насмешки, лишь привычное равнодушие. — Именно Дин попросил провести тот анализ на сперму, — продолжил Корсак. — Как он там его назвал?.. — Влажный. — Точно. Айлз даже не собиралась смотреть, свежая сперма или нет. Она бы высушила ее. И выходит, что этот федерал учит нашего доктора, что делать. Как будто заранее знает результат. Откуда он мог знать? И что за интерес у ФБР к этому делу, в конце концов? — Вы копались в прошлом Йигеров. Есть там что-нибудь, что могло бы привлечь внимание ФБР? — Да ничего. — Может, они были в чем-то замешаны? — Вы так говорите, будто Йигеры сами себя подставили. — Он был врачом. Может, какие-нибудь связи с наркотиками? Или он был федеральным свидетелем? — Он абсолютно чист. И его жена тоже. — Этот завершающий смертельный удар… он выглядит как экзекуция. Есть в нем что-то символическое. Перерезанное горло, словно сигнал к молчанию. — Да бог с вами, Риццоли, — всплеснул руками Корсак. — Вы готовы развернуться на сто восемьдесят градусов. Сначала мы думаем, что это секс-маньяк, который убивает ради собственного возбуждения. Теперь вы придумываете какие-то заговоры. — Я просто пытаюсь понять, почему привлекли Дина. ФБР всегда было наплевать, чем мы занимаемся. Они не лезут в наши дела, мы не лезем к ним, и всех такая ситуация устраивает. Мы же не просили у них помощи по делу Хирурга. Сами со всем справились, привлекли к работе собственного психолога. Их психологические службы слишком заняты, они работают на Голливуд, им не до нас. Так что же такого особенного в этом деле? Чем так интересны Йигеры? — Во всяком случае у нас на них ничего нет, — пожал плечами Корсак. — Никаких долгов, никаких финансовых махинаций. В судебных разбирательствах не участвовали. И никто из опрошенных слова дурного о них не сказал. — Тогда откуда интерес у ФБР? Корсак задумался. — Может, у Йигеров есть друзья наверху. И теперь кто-то из них вопит о справедливости. — Тогда почему бы Дину прямо не сказать нам об этом? — Федералы вообще не любят распространяться о своих делах, — ответил Корсак. Она окинула взглядом здание морга. Было уже около полуночи, а она не видела, чтобы Маура Айлз выходила. Когда Риццоли покидала лабораторию, Айлз диктовала отчет и едва махнула ей рукой на прощание. Королеву мертвых, как всегда, мало интересовали живые. А разве я другая? Вчера, когда я легла спать, у меня перед глазами тоже проплывали лица убитых женщин. — Это дело вышло за рамки убийства Йигеров, — сказал Корсак. — У нас ведь имеется уже второй комплект останков. — Думаю, это может снять подозрения с Джо Валантайна, — заметила Риццоли. — Теперь мы знаем, что наш неизвестный мог подцепить волос с ранее убитой жертвы. — Нет, я с Джо пока не закончил. Поработаю еще немного.