– Потрясающая отделка, вы не находите? – сказала Эстер. – Неплохо, если вам нравится бежевый цвет. – Правильнее было бы сказать «земляные тона». – Земляные тона, – повторил Саймон. – Типа грязь. Эстер явно нравился этот цвет. – Это я называю «чисто колониальный стиль». У нее загудел телефон. Она прочитала текстовое сообщение. – Ваша жена выехала. Когда будет здесь, я ее встречу. – Спасибо. Эстер вышла. Саймон рискнул заглянуть в свой мобильник. Сообщений и пропущенных звонков там было очень много. Он проигнорировал их все, кроме тех, что были от Ивонны, его партнера в «Пи-Пи-Джи. Управление активами» и одновременно сестры Ингрид. Он просто обязан ей хоть как-то все объяснить. Саймон послал ей эсэмэску: У меня все нормально. Долго рассказывать. На экране возникли крохотные точки; значит, Ивонна набирает ответ. Чем-нибудь помочь? Нет. Может, завтра понадобится информация. Не беспокойся. Сообщу, когда смогу. Ответы Ивонны были для него как некие смайлики, от которых на душе становилось спокойнее, которые говорили ему, что волноваться не о чем, все будет хорошо. Он пробежался по остальным сообщениям. От Ингрид ни одного. Несколько минут Саймон расхаживал по бежевым коврам квартиры, ознакомился с видом из окон, сел на бежевый диван, снова встал, походил еще немного. На звонки не отвечал, перевел их на голосовую почту, пока не увидел звонок из Аниной школы. Он нажал кнопку прослушивания и сказал «алло». Голос звонившего показался ему испуганным. – О, это вы, – послышалось в трубке, и Саймон узнал этот голос: он принадлежал Али Кариму, директору Академии Абернати. – Не ожидал, что вы ответите. – Что-нибудь случилось? – С Аней все в порядке. Я звоню по другому поводу. – Хорошо, – сказал Саймон. Али был из тех университетских профессоров, которые щеголяют в ярких спортивных курточках с заплатами на локтях; щеки его заросли буйными бакенбардами; показавшуюся лысину он прикрывал длинными прядями волос, растущих на макушке. – Чем могу быть полезен, Али? – Вопрос несколько деликатный. – Угу. – Он касается благотворительного родительского бала, который назначен на следующий месяц. Саймон промолчал, ожидая продолжения. – Как вам, должно быть, известно, завтра вечером состоится заседание организационного комитета. – Конечно известно, – сказал Саймон. – Мы с Ингрид сопредседатели. – Да-да. Как раз об этом я и хочу поговорить. Рука Саймона крепче сжала мобильник. Директор молчал – очевидно, ждал, что Саймон что-то скажет. Но Саймон не отозвался. – Некоторым родителям кажется, что вам завтра лучше не приходить. – Каким родителям? – Мне кажется, имен называть не стоит. – Почему? – Саймон, только не принимайте это слишком близко к сердцу. Их расстроило видео в Интернете. – Ай-ай-ай, – сказал Саймон. – Простите? – У вас все, Али? – Мм… не совсем. Он снова замолчал, ждал, что скажет Саймон. Но Саймон ничего не говорил. – Как вам известно, в этом году благотворительный бал собирает деньги для «Объединения в защиту бездомных». И в свете последних событий нам кажется, что вам с Ингрид следовало бы отказаться от постов сопредседателей. – Каких таких «последних событий»? – Перестаньте, Саймон. – Там был никакой не бездомный. Он торговец наркотиками. – Мне ничего об этом не известно… – Я знаю, что вам неизвестно, – сказал Саймон. – Поэтому и сообщаю. – …но то, как мы смотрим на вещи, часто бывает гораздо важнее реальности. – То, как мы смотрим на вещи, часто бывает гораздо важнее реальности, – повторил Саймон. – Так вот, значит, чему вы учите наших детей? – Сейчас речь идет только о благотворительности. – Цель оправдывает средства, так? – Я этого не говорил. – Вы же педагог, Али. – Кажется, я вас обидел. – Скорее, разочаровали… ну да ладно, проехали. Верните обратно наш чек. – Простите? – Вы назначили нас сопредседателями не за наши красивые глазки. Вы назначили нас сопредседателями за то, что мы вложили в этот бал огромные деньги. Строго говоря, они с Ингрид раскошелились не потому, что верили в благородные цели этого мероприятия. Подобные вещи редко делают ради благородных целей. Благородная цель – дело десятое. Им просто хотелось задобрить администрацию школы в лице Али Карима. Если хочешь заниматься благотворительностью, то и занимайся благотворительностью. Тебе что, в самом деле нужен какой-то скучный обед с почти несъедобным лососем, где ты чествуешь случайно попавшегося богатея, чтобы он сделал то, чего ты от него хочешь? – И уж если мы больше не сопредседатели… – Вы хотите забрать свое благотворительное пожертвование? – Али проговорил это таким тоном, словно не верил собственным ушам. – Да. И я бы предпочел получить чек уже к утру, но если вам почему-то захочется воспользоваться двухдневным экспрессом, это меня тоже устроит. Желаю удачного дня, Али. Он отключился и бросил мобильник на бежевую подушку бежевого дивана. Он все равно будет давать деньги на благотворительные цели – не настолько же он лицемер, – но только другим способом, не через этот дурацкий бал. Саймон обернулся и увидел Ингрид и Эстер: они стояли и наблюдали за ним. – Я дам вам один совет, он скорее личный, чем юридический, – сказала Эстер. – Несколько часов воздерживайтесь от общения с кем бы то ни было, хорошо? В подобных обстоятельствах люди частенько бывают глупы и склонны делать скоропалительные выводы. Я не вас имею в виду, конечно. Но береженого Бог бережет. Саймон смотрел на жену и любовался ею. Высокого роста, с королевской осанкой, с высокими скулами, светлые с проседью волосы коротко подстрижены по последней моде. Еще в колледже Ингрид подрабатывала моделью, тип ее внешности называли «надменная, холодная скандинавка», – вероятно, и сейчас она производила на людей именно такое первое впечатление, и выбор ею профессии педиатра, где требуется душевная теплота в общении с детьми, казался несколько парадоксальным. Но у детей свой взгляд на вещи. Они влюблялись в нее с первой секунды и безраздельно доверяли ей. Просто поразительно, но они умели мгновенно разглядеть ее душу.