с иллюстрациями Квентина Блейка Перевёл Андрей Манухин Об авторе Бьянка Питцорно родилась в 1942 году в городе Сассари, но живёт и работает в Милане. С 1970 года она опубликовала более сорока книг для детей и подростков, многие из которых имели большой успех и завоевали любовь юных читателей. Сегодня Бьянка Питцорно считается главной итальянской детской писательницей. Её романы переведены на многие языки и изданы во Франции, Германии, Испании, Греции, Польше, Венгрии, Корее, Японии и России. Она является послом доброй воли ЮНИСЕФ. Получив в юности диплом археолога, Бьянка Питцорно переехала в Милан, чтобы поступить в Высшую школу коммуникаций, где специализировалась на кино и на телевидении. Она много лет проработала в телерадиокомпании RAI, где занималась программами для детей. За первой книгой, изданной в 1970 году, последовало множество других, почти всегда посвящённых детям. Читателю легко идентифицировать себя с их персонажами, поскольку автор всегда пытается представить историю с этических позиций. Среди самых известных книг Бьянки Питцорно для детей и подростков: «Джулия Гав и Феликс Мяу», «Дом на дереве», «Удивительное путешествие Полисены Пороселло», «Послушай моё сердце», «Диана, Купидон и Командор», «У царя Мидаса ослиные уши», «Тайный голос», «Торнатрас». Об иллюстраторе Квентин Блейк родился в Англии (Сидкап, Кент) в 1932 году. Он начал карьеру художника уже в шестнадцать лет, сотрудничая с различными журналами. Получив диплом по английской литературе в Кембридже, он преподавал в Королевском колледже искусств, где с 1978 по 1986 год возглавлял отделение книжной иллюстрации. Квентин Блейк известен во всём мире своими выдающимися и весьма оригинальными иллюстрациями к книгам Роальда Даля, но он сотрудничал и с рядом других известных авторов, а также рисовал карикатуры и сочинял рассказы для подростков. Квентин Блейк – обладатель множества наград, в том числе престижной премии Ганса Христиана Андерсена 2002 года, одной из самых высоких международных наград, вручаемых иллюстраторам. У ЦАРЯ МИДАСА ОСЛИНЫЕ УШИ Эта история случилась во второй половине пятидесятых годов XX века. В Италии тогда только-только появились телевизоры – изображение они транслировали исключительно чёрно-белое, причём всего на одном канале и лишь несколько часов в день. Люди слушали радио, но ему, как и телевидению, требовалось электричество. Маленьких транзисторных радиоприёмников ещё не существовало, а батарейки использовались только в карманных фонариках (за что их сами часто называли «батарейками»). Никаких портативных проигрывателей ещё не изобрели: ни «кассетников», ни «вокменов», ни CD-плееров, а проигрыватели для грампластинок («вертушки») были тяжёлыми и громоздкими. Мобильных телефонов тоже не существовало: что говорить, если даже проводные встречались куда реже, чем сегодня. Немногие семьи могли похвастать домашним телефоном, а в некоторых городах и их не было – только таксофоны. (Возможно, именно поэтому так распространилась мода на переписку, ведь письма-то всегда приходили вовремя: почта в те времена работала идеально.) Короче говоря, вся система связи очень сильно отличалась от сегодняшней, и люди, жившие на небольших островках, отрезанных от «большой земли» [1] Средиземным морем, были заодно полностью отрезаны от мира. Но многие видели в этом свою прелесть и проводили на подобных островках отпуск просто для того, чтобы на пару недель сменить образ жизни. Во время отпуска итальянцы тогда не «путешествовали», а «отдыхали», как правило, не слишком отдаляясь при этом от дома. «Кемпинги», «апартаменты» и прочие туристические объекты ещё не вошли в обиход. Что говорить, если «туристами» называли тех, кто отправлялся в многодневную поездку, не собираясь ночевать в одном месте больше двух раз. Остальные же считались «отдыхающими» или, если они ехали к морю, «купальщиками» – даже когда не находились на пляже. Ещё одна вещь, которая, возможно, удивит вас в этой истории – это имена персонажей (хотя на них тоже повлияло развитие связи и коммуникаций). Сегодня благодаря средствам массовой информации (радио, телевидению, кино и газетам) во всех регионах Италии имя для ребёнка, как правило, выбирают из нескольких «модных» вариантов, в том числе иностранных (обычно в честь каких-либо знаменитостей из мира развлечений, добившихся в определённый момент успеха и славы). В пятидесятые же годы возможностей было куда больше: детей называли и «традиционными» семейными именами, передававшимися по наследству от деда к внуку, и именами из святцев, в зависимости от дня рождения, и в честь «святого патрона», покровителя города, которому поклонялись в храмах и святилищах конкретной области. Так что по имени или прозвищу человека легко было узнать, из какой он деревни, города или провинции. Уменьшительные формы этих имён тоже менялись от региона к региону. Например, имя Форика, которое вы встретите на этих страницах, – уменьшительное. Его используют в некоторых областях Сардинии как женскую форму имени Сальваторе (а произносят взамен Сальваторы или Сальваторики). Гораздо реже в те времена встречались несуществующие, придуманные имена. Но зато они часто оказывались весьма оригинальными, потому что в этом случае родители вдохновлялись не модными знаменитостями, известными почти каждому, а собственным опытом: встречами с приятными людьми, школьными воспоминаниями, персонажами опер или прочитанных романов. Соответственно, и тёзки таким людям встречались нечасто – ведь даже самый известный роман люди читают в разное время. Эпилог (Да, я знаю, что эпилог обычно идёт в конце истории. Но ЭТО и есть конец моей истории. Или, по крайней мере, её самой важной части.) – Слушай, ты единственная, кто об этом знает, – сказала старшая кузина (так взрослые называют двоюродную сестру) младшей. – И ты больше никому не хочешь об этом рассказать? – Рассказать? Ты что, с ума сошла? Это секрет. – Но в этот раз ты точно должна поговорить с кем-то из взрослых... – Нет! – Хотя бы с папой. Это слишком серьёзно. Ты не можешь решать сама... – Это ТЫ не можешь решать, рассказывать или нет. Это МОЙ секрет. Если ты кому-нибудь расскажешь, я тебя убью и ты попадёшь в ад. Ты хоть помнишь, что клятву давала? Ты же клялась жизнью близнецов! Хочешь, чтобы с ними случилось что-то ужасное? – Да ведь это с тобой может случиться что-то ужасное! – Тьфу! Какая же ты все-таки трусиха! Смотри, если услышу от тебя хоть звук об этой истории, будешь иметь дело со мной. Младшая сестра вздохнула. Кроме них в маленькой весельной лодке посреди моря никого не было, и никто другой не мог бы услышать рассказ Тильды – так звали старшую сестру, которой исполнилось уже тринадцать с половиной. Младшую, пока ещё одиннадцатилетнюю, звали Лáлага – имя странное, старинное. Их общий дед откопал его в какой-то книжке своего любимого латинского поэта. – Знаешь, что оно означает? – спросила её матушка Эфизия в первый школьный день. – «Девушка, которая слишком много говорит, потому что не может держать язык за зубами». Будем надеяться, что ты не такая болтушка, как та, поэтическая Лáлага. И все одноклассницы расхохотались. Тогда они ещё не слишком хорошо знали друг друга, а потому не подозревали, что обычно из Лáлаги и слова не вытянешь. Лáлага носила фамилию Пау, а Тильда – Сорренти. Родственные связи между ними проистекали из того факта, что матери их были сёстрами: Франка и Ринучча Марини. Марини – одна из самых больших семей в Лоссае, у них множество тётушек, двоюродных дядюшек, кузин и внучатых племянников, которые привыкли держаться вместе и с воодушевлением лезли в дела друг друга. Пау и Сорренти же, напротив, были исключением и старались держаться обособленно. Несмотря на имя, Лáлага ничуть не походила на тех сплетниц, которые не упускают случая выболтать все новости разом. Если честно, лучшая подруга, Ирен, порой даже упрекала её за излишнюю сдержанность. Но уж что Лáлага ненавидела, так это секреты. Ей никогда не нравилось, что одноклассницы по начальной школе, расположенной на острове Серпентария, вечно ходят парочками и забиваются по углам, чтобы пошептаться. Она считала подобные отношения неискренними, а подруг – не стоящими доверия. Таким лучше не открываться. Что же до самой Лалаги, то узнав любой, даже самый незначительный секрет, она чувствовала себя не в своей тарелке. Если к ней вдруг приставали с расспросами, она предпочитала ответить: «Не хочу об этом говорить», – чем сделать вид, что не знает. Но этим летом Тильда заманила её в настоящую паутину секретов, больших и маленьких, глупых и важных. Из этой паутины оказалось непросто выбраться, не проговорившись хоть разок. – Об этом знаем только мы вдвоём, – повторяла кузина, видя её нерешительность. – Если узнает кто-нибудь ещё, всему конец, – и она напомнила сестре пословицу, так часто звучавшую в доме Марини: «Что знают двое, знает только Бог; что знают трое, знают все вокруг». Поначалу Лалаге льстило, что она наконец-то удостоилась доверия старшей сестры, которая до этого года всегда её игнорировала, словно бы и вовсе не замечая её существования. Но с середины июля она начала чувствовать себя брадобреем царя Мидаса. Это была ещё одна история матушки Эфизии, которая учила их литературе и вечно упоминала древних греков с римлянами. Знаменитый царь Мидас задолго до проклятия, из-за которого превращал в золото всё, к чему прикасался, получил от богов и другой подарочек: у него выросли большие ослиные уши. Конечно, он их стыдился и, чтобы избежать огласки, всегда носил колпак, который прятал под короной. Но всё-таки однажды ему нужно было пойти к цирюльнику, чтобы постричься, а значит, пришлось снять колпак. Поэтому цирюльника заставили поклясться, что он никому не раскроет эту позорную тайну, иначе царь отрубил бы ему голову. Бедняга цирюльник держался несколько месяцев, но тайна тяготила его всё сильнее. Он ужасно боялся, что случайно проговорится. И вот, чтобы хоть как-то облегчить душу, вышел он в поле, вырыл ямку между бороздами, опустился на колени, приник ртом к земле и громко крикнул, зная, что его никто не слышит: «У царя Мидаса ослиные уши!» А потом пошёл домой, счастливый и довольный. Но по весне из этой ямки вырос тростник. И когда поднимался ветер, листья и стебли шумели: «У царя Мидаса ослиные уууши! У царя Мидаса ослиные уууши!» Конечно, Лалага понимала, что последний секрет Тильды – не из тех, что можно безнаказанно раструбить на всех четырёх ветрах. Её приводила в ужас мысль, что о нём станут болтать – тогда вся их семья будет опозорена. Тильду, вероятно, даже не пустят больше в школу: её объявят опасной для одноклассниц и запретят с ней общаться. Может быть, даже она, Лалага, больше не увидит свою двоюродную сестру. Но делать вид, что ничего не случилось, столь же опасно. Рано или поздно об этом узнают. И, может, будет уже слишком поздно, как с несчастным дядей Марчелло.