Я бы не прожил так долго, если бы не научился предчувствовать большие неприятности – особенно те, что сидят на стволе в тридцати футах от меня. Большим неприятностям, например, без разницы, есть ли рядом взрослые. Это стало ясно, когда Джон МакГонагал попросту не обратил внимание на судью во время игры. И когда он громко ругался при людях. Присутствие моей мамы никак не помешало бы Джону избить меня. Ему просто было на это наплевать. – Мама, зови полицию, – пробормотал я. – Полицию? – ахнула она. – Что это за мальчики? – Это неприятности, мам. Давай. Она повернулась и пошла обратно к дороге. Там стояла телефонная будка. Желая оставаться незаметными, мы по возможности избегали общения с официальными лицами. Попросив маму вызвать полицию, я сразу пожалел об этом. Мне надо было смиренно принять побои, и тогда никто не вмешался бы в нашу жизнь. За прошедшую тысячу лет я ни разу не искал драки. Но что, если кто-то пришёл ко мне сам? Современные мальчики не учатся драться. И хорошо, наверное. Если люди не умеют драться, они реже это делают. Что само по себе уже неплохо. А я? Я учился. Не раз обучался боевому искусству. Меня учил биться короткой деревянной палкой лучший боец Арагона. Он сказал, что это самое благородное оружие, ибо оно не допускает обмана. Я услышал его голос из глубины веков, когда мальчики медленно поднялись на ноги. – Что, мамаша твоя сбежала? – спросил самый крупный из них. На вид ему было лет пятнадцать. – Она пошла вызывать полицию, – ответил я. Они усмехнулись. – Не волнуйся. Мы покончим с тобой задолго до того, как явятся пасечники. Они медленно, угрожающе приближались. Джон, который был меньше остальных, шёл посередине. Я не шевелился, пока они не оказались в четырёх ярдах. – Что такое, пацан? Так и будешь стоять, да? Джон сделал ещё шаг, и тут я начал двигаться. Присел на корточки, правой рукой схватил пригоршню мелких камней и бросил ему в лицо. Должен сказать, бросаю я метко. Наёмник Рафель заставлял меня усердно тренировать броски. Камни попали в цель, и Джон взвыл – один из них угодил ему между глаз. Два других хулигана отвлеклись, и, прежде чем подняться, я схватил толстую ветку. Она была не такой прямой, как мне бы хотелось, но зато – нужной длины и веса: около пяти футов и достаточно тяжёлой, чтобы для её удерживания требовалось небольшое усилие. «Если тебе легко, ему не больно», – прозвучал у меня в голове голос Рафеля. Схватив ветку обеими руками, я размахнулся и ударил мальчика справа от Джона. С приятным треском она врезалась ему в колено. Мальчик заорал от боли и отступил. «Сначала колени, это их замедлит!» Джон всё ещё тёр глаза, и я изо всей силы ткнул его в живот концом ветки. Он не заметил её приближения и согнулся пополам с криком боли и хрипом. И тут громила, который стоял слева от Джона, подошёл ко мне и ударил ногой в голень. Было чертовски больно. Я взмахнул веткой, но он уклонился от удара. Я понял, что с этим парнем будут сложности. «Если придётся драться с несколькими, начни с сильнейшего, пока не растратил силы…» Мальчик снова двинулся вперёд. Я взял дубину на изготовку и встал, распределив вес поровну на обе ноги. Потом сделал вид, что замахиваюсь, и, когда он для защиты поднял руки, поменял направление и со всей силы ударил сбоку по груди, выбив из мальчика весь воздух. «Теперь заканчивай свою работу, Альфи», – сказал Рафель. Дубина отскочила от противника. Я слегка приподнял её и, вложив всю силу, влепил хулигану деревяшкой по голове. Он потерял сознание и упал на землю, вывалив язык. У меня не было времени восхищаться содеянным, поскольку Джон и второй парень уже шли на меня. Парень замахнулся кулаком, а я, поставив блок палкой, ударил его в живот. Он отлетел в заросли крапивы и взвыл. Остался только Джон. Он был намного больше меня и смотрел с ненавистью. А моя старая сухая ветка надломилась – я слышал, как она хрустнула. Я взмахнул веткой, целясь Джону в бедро. Тот увернулся, и ветка, скользнув по бедру, сломалась. Я швырнул в него обломок, промазал, и он загоготал. – Отлично, придурок! Посмотрим, как тебе это понравится. Не сводя с меня глаз, он наклонился, поднял один из обломков и пошёл ко мне. Против него я был бессилен. Джон замахнулся, а я лишь поднял руки, защищаясь. И тут мелькнуло нечто чёрно-белое. Я услышал нечеловеческий, высокий визг, а затем – дикий крик Джона. – А-а-а, убери это! О! А-а-а! Он отбросил палку и всеми силами старался оторвать от себя Биффу, которая вцепилась когтями ему в голову. Она мяукала, рычала и царапалась, а Джон МакГонагал скакал как ошпаренный, махал руками и орал от боли. Наконец ему удалось сбросить Биффу. Она стояла перед ним, выгнув дугой спину, шипя и плюясь, как кипящий чайник. – Ты больной, вот кто! Придурок! Чёртов психопат! – кричал Джон, отступая к дороге. – Тогда убирайся, – я показал на одного из дружков, уже отбежавшего на безопасное расстояние. – Не пора ли присоединиться к нему? Проваливайте, все вы! Не люблю, когда всякая дрянь болтается под ногами. Джон помог встать своему приятелю, и они пошагали прочь. – Молодец, Биффа! – пробормотал я, но кошка меня не слушала. Она пошла на мальчиков, и те пустились наутёк. Я чувствовал себя победителем. Правда. Именно так. Но я знал, что это не конец. До конца ещё было далеко. «В реальной жизни, Альфи, их надо добивать. Иначе они придут за добавкой». Рафель жил в семнадцатом веке. С тех пор времена изменились. Глава 27 На следующий день приехала полиция – расследовать избиение троих малолетних. Я сказал – полиция. Но это был просто молоденький полицейский на велосипеде. (Форма немного изменилась, однако он всё же напомнил мне Джека в костюме констебля военного резерва.) Мы с мамой были шапочно знакомы с предыдущим полицейским – дородным нелюбопытным человеком с неправдоподобным именем констебль Сарджент. Он поверил маминым заверениям в том, что я приехал в гости из Хексхама и что у меня нарушение роста. Мы его не интересовали, пока от нас не было проблем, а их не было. Новый констебль, Армитаж, задавал слишком много вопросов и слишком всем интересовался. Мы сидели на заднем дворе – мама, я и он. Коза Эми (которую мы взяли вместо прежней Эми) блеяла, куры разгуливали вокруг. Констебль чувствовал себя неловко: что взять с городского жителя. Он даже вздрогнул, когда Биффа потёрлась о его ногу. Армитаж снял свою заострённую каску, обнажив блестящую лысую голову. А было ему только двадцать пять. – Сколько тебе лет, сынок? Все ответы он записывал в маленький блокнот. – Когда ты родился? – Ходишь ли в школу? – Как давно ты здесь живёшь? – Расскажи мне, что произошло вчера. Я изложил ему заранее заготовленное враньё. Мне четырнадцать, и я закончил школу. В то время в четырнадцать лет это было возможно. – Ты маловат для четырнадцатилетнего, а? – сказал он. Я пожал плечами. – А что была за драка? Я рассказал ему правду.