Похожим нападениям подверглись посольства и в других мусульманских странах. От Турции до Индии все, как один, ненавидели Америку. В Тегеране многотысячные толпы выкрикивали на улицах: «Mar bar shah, mar bar Carter!» – «Смерть шаху, смерть Картеру!» В индийской Калькутте протестующие забросали камнями американское консульство и сожгли пару дипломатических лимузинов. Оскорбив таким образом чувства одной супердержавы, манифестанты переместились к расположенному поблизости консульству другой страны двухполярного мира – Советского Союза и, вдобавок к роскошным американским лимузинам, сожгли ещё и потрёпанный мотоцикл, оставленный кем-то у дверей советского представительства. Так, на всякий случай. Похоже, что ненависть мусульман тогда была готова обрушиться на любого. По счастливой случайности никто больше не погиб, но столь ярко выраженная ненависть к Америке стала большой неожиданность для политиков в Вашингтоне. Сожжённое посольство само по себе принесло убытков на 21 миллион долларов, экстренная эвакуация 350 американских граждан парализовала всю дипломатическую работу, но куда сложнее было оценить общий политический ущерб, последствия которого надолго испортили Америке жизнь в регионе. Информации о происходящем по-прежнему было мало. Западные газеты пестрели заголовками: «Повстанцы планировали взять в заложники короля Саудовской Аравии», «Спланированное восстание при поддержке Ливии и Йемена», «Президент Картер предупреждает Иран, саудовские принцы объявляют о завершении кризиса в мечети». Но на самом деле до завершения кризиса было ещё далеко. В Мекке тем временем не прекращались попытки овладеть мечетью. На третий день противостояния у властей появилось разрешение от улемы52 применить все доступные средства. В бой были брошены бронетранспортёры и тяжёлое вооружение. Впервые войскам удалось продвинуться дальше ворот мечети, и линия фронта переместилась в её внутренние помещения. Повстанцы сражались отчаянно. Чтобы затруднить опознание своих убитых товарищей, они поливали им головы бензином и поджигали. Запах горящей плоти и разлагающихся на жаре тел окутал все коридоры мусульманской святыни. Солдаты, разъярённые высокими потерями предшествующих дней, нажимали на курок всякий раз, как только видели силуэт или тень, выходящую им навстречу из задымлённых коридоров. Это была, без преувеличения, зона свободного огня, в которой гибли и участники конфликта, и случайные заложники. Наконец, понеся большие потери, правительственные войска смогли оттеснить повстанцев в лабиринт подземных сооружений под внутренней площадью мечети. Это хитросплетение коридоров и комнат, носившее название «Кабу» – «подвал», было построено уже в современные времена и никогда не являлось частью оригинальной постройки. Впрочем, не только в Запретной Мечети, но и во всей Мекке с трудом можно было отыскать хоть что-то со времён Пророка. Многое разрушило время, но ещё больше сравняли с землей сами фанатичные мусульмане. Внизу у Джухеймана были некоторые запасы воды и продовольствия, его положение здесь было даже более выгодным, чем прежде. Сюда уже не могла попасть бронетехника, а из глубины коридоров его люди могли безнаказанно расстреливать нападавших. После недели ожесточённых боёв стало понятно, что обычные средства здесь не подходят. Надо было срочно найти какой-то другой, более действенный способ. Повстанцев стали выкуривать слезоточивым газом. Но и этот приём не сработал. Мятежники просто перекрыли коридоры самодельными баррикадами из подручных средств и стали дышать через смоченные водой тряпки. Эти примитивные меры помогли им спокойно пережить атаку. Между тем газ стал выходить наружу и поражать применивших его солдат. У них, конечно же, были противогазы. Вот только никто тогда не подумал, что от противогаза не будет никакой пользы, если одевать его на бороду. Маска неплотно прилегала к лицу и пропускала газ. Так традиционная приверженность к растительности на лице сыграла с саудовскими солдатами злую шутку. А в стремлении побыстрее расправиться с террористами газа применили столько, что ещё несколько дней ядовитое облако висело над ближайшими городскими кварталами, некоторые из которых пришлось даже эвакуировать. Однако Джухейман и его люди как ни в чем не бывало продолжали вести ожесточённое сопротивление. С каждым часом петля кризиса мучительно затягивалась на шее саудовских властей. Их бессилие теперь стало очевидным для всех врагов этого режима. Как и следовало ожидать, очередной очаг напряжённости должен был возникнуть там, где с давних времён копились неразрешённые проблемы – в восточной провинции Королевства, населённой преимущественно шиитами. Надвигался десятый день месяца Мухаррам. Этот день был скорбной датой для всех шиитов, напоминанием о мученической смерти имама Хусейна, внука пророка Мухаммеда. Непонятные слухи о событиях в Мекке, о пришествии Махди взбудоражили здесь горячие головы, всколыхнули давно зреющие волны недовольства. На улицы шиитских городов вышли фанатично настроенные толпы с призывами свергнуть тиранию. Для ликвидации новой угрозы властям пришлось срочно перебросить в зону конфликта часть подразделений, занятых в Мекке. Решение было простым, в духе давних традиций противостояния между этими двумя конфликтующими течениями – толпу попросту расстреляли из пулемётов. С точки зрения ваххабитов, шииты вообще не считались мусульманами, так что здесь они особо и не церемонились. Но с таким подходом ситуация грозила перерасти в новый масштабный кризис, центром которого могли стать стратегически важные районы добычи нефти. А вот этого допустить было уже никак нельзя! Принцы осознали, что без посторонней помощи им никак не справиться с кризисом. Армия готова была выйти из-под контроля; никто из солдат и офицеров не горел более желанием вновь возвращаться на поле боя, в темноту мрачных подземелий мечети, где из своих укрытий, невидимые в темноте, их, как плюшевых медведей в тире, отстреливали мятежники. Ни слезоточивый газ, ни гранаты – ничто не могло помочь гвардейцам продвинуться вглубь подземелий. Спотыкаясь на скользких от крови ступенях, они едва успевали оттащить своих раненых на поверхность, оставляя убитых внизу на милость Всевышнего. Привязанность к ситуации в Мекке отвлекала верхушку правящего семейства от решения других важных дел. Именно в это время в страну прибыл главный американский казначей для ведения переговоров по нефти. Каждый день отсрочки переговоров обходился саудовской казне почти в сотню миллионов долларов. К общей удручающей обстановке добавилось и трагическое известие о катастрофе пассажирского самолёта, перевозившего домой пакистанских паломников. Самолёт разбился неподалеку от Джедды, погибли 156 человек. Это был дурной знак, особенно принимая во внимание тот факт, что среди этих несчастных были и паломники, пережившие первые часы захвата мечети. Это было уже невыносимо, требовалось срочно прервать эту затянувшуюся череду неудач, грозящую повергнуть всю страну в хаос. И тогда было принято решение обратиться за помощью к французским спецслужбам. Помощь Франции была наиболее подходящим и нейтральным вариантом в той ситуации. Америка, сама того не желая, и так оказалась пострадавшей в этом конфликте, куда ей было ещё связываться со штурмом мечети! Турция являлась давним неприятелем королевского семейства. Предков короля Иордании сами Саудиты когда-то выгнали из Мекки, и просить его теперь о помощи было бы для них унизительно. Помощь тогда предлагали многие, но принять её можно было далеко не от каждого. Ни ближайшие союзники, ни ближайшие соседи Саудитов не устраивали. Париж с готовностью откликнулся на просьбу, и трое французских специалистов немедленно вылетели в Королевство для консультации и тренировки саудовских подразделений. С собой они везли 300 килограмм отравляющего газа – количество, достаточное для того, чтобы умертвить половину города, а также бронежилеты, которых так не хватало саудовским солдатам. Это был настоящий боевой газ, а не тот безобидный аэрозоль, которым обычно разгоняют демонстрации, и к запаху и вкусу которого у повстанцев уже выработался иммунитет. Французы ни в коем случае не должны были принимать участие в боевых действиях, это было исключено. Доступ в Мекку был закрыт для иноверцев, их роль сводилась только к планированию и консультации. Но даже такое ограниченное участие, как и следовало ожидать, породило в дальнейшем массу самых невероятных слухов, один нелепее другого. Впоследствии будут говорить, что целый отряд французского спецназа, принявший ислам, штурмовал подземелья мечети в стиле голливудского боевика. Что перед штурмом они якобы затопили Кабу и пустили по воде электрический ток, чтобы убить всё живое. Также будут сообщать несуществующие подробности того, как повстанцы сбивали вертолеты, что у них был целый полевой госпиталь на десятки коек с врачами и медсёстрами, и многое другое. Настолько грозными казались тогда эти люди. Более всего власти опасались, что повстанцам придёт в голову мысль укрыться внутри священной Каабы, и тогда придётся решать нелёгкий вопрос, как их оттуда выбить. Довольно было того, что по минаретам стреляли из ракетных установок, предназначенных для уничтожения танков. Башни устояли, но авторитет властей был подорван. Если бы ещё пришлось брать штурмом Каабу… Всего за месяц до этого в святилище была установлена новая дверь, на изготовление которой ушло почти 280 килограмм чистейшего золота. Но не потеря золота тревожила принцев. Потеря авторитета – вот что было бы намного страшнее. Любой материальный вред, причинённый святыне, им бы не простили, какими бы соображениями это ни было продиктовано. Между тем у «непобедимых» повстанцев дела шли далеко не лучшим образом. Загнанные в подземелья, они уже не могли рассчитывать на помощь и поддержку. Обещанная им победа так и не наступила. Махди, судя по всему, был мёртв. А это означало, что их миссия была ошибочной с самого начала. Они уже понимали, чем всё это закончится, и готовились к последнему бою. На поверхности также шли приготовления к решающему штурму. Во дворе мечети были просверлены отверстия, через которые планировалось применить ядовитый газ. Солдаты, облачённые в костюмы химической защиты и бронежилеты, заняли свои места у входов в Кабу и ждали сигнала. Наконец первые канистры с отравой были сброшены в подземелья и подорваны. Немедленно штурмовые отряды со всех сторон перешли в атаку. На этот раз они уже не встретили особого сопротивления – газ показал, на что он был способен. Солдаты быстро преодолели баррикады, устроенные Джухейманом у лестниц, и постепенно стали сужать круг к центру Кабу. Перед собой они распыляли газ, бросали гранаты и щедро поливали коридоры огнём из пулемётов. Но даже в такой мясорубке смогли найтись мятежники, которые по-прежнему держали в руках оружие и не собирались сдаваться! До последних минут штурма смерть продолжала собирать здесь свой урожай… Вскоре всё было кончено. Уцелевшие террористы были захвачены в плен, и среди них – главный приз, доставшийся королевскому семейству, – сам Джухейман Утейби. Но эта долгожданная победа была приправлена горьким вкусом многочисленных потерь. Сотни убитых и раненых военных и гражданских лиц, серьёзные повреждения мечети, затянувшаяся осада. Обо всём этом постарались забыть как можно быстрее. Семьи погибших получили щедрую компенсацию, мечеть тут же принялись восстанавливать. Намного хуже выглядели политические и репутационные потери. Неспособность в течение двух недель вернуть под свой контроль главную святыню мусульманского мира существенно подорвала авторитет правящего семейства. Теперь принцам предстояло осмыслить случившееся и понять его причины. А пока следовало наказать преступников, посягнувших на власть и на веру. После недолгого расследования Джухейман и десятки его сообщников были публично обезглавлены на площадях главных городов Саудовской Аравии. Это была самая массовая казнь за все 50 лет существования Королевства. Так закончилась эта кровавая трагедия и начался очередной век в истории ислама. Этот век будет богат на события, многие из которых оказались предопределены этими двумя неделями в ноябре 1979 года. И как только отрубленная голова Джухеймана Утейби скатилась на землю – родилась легенда. Появился образ, вдохновивший не одно поколение фанатиков и террористов. Его имя, покрытое мистической завесой тайны, стало символом новых радикальных идей, новых приёмов, дозволенных при достижении цели. И те, кто потом сядут за штурвалы «Боингов» в сентябре 2001 года, почти слово в слово станут повторять избранные места из его проповеди. И это станет самым ужасным итогом тех событий, началом новой, теперь уже глобальной, угрозы… Генерал Рашид после долгих раздумий всё же решился уведомить руководство о возможных инцидентах. Придётся называть это так, если уж не получается сказать обо всём прямо. Пусть хотя бы усилят меры безопасности и приведут в готовность все службы в провинции Мекки. Тяжёлая задача. Ему необходимо, не говоря открыто об угрозе, тем не менее дать собеседнику ощущение её реальности. Чем раньше он это сделает, тем лучше будет для дела. Всё равно они сначала спросят совета у богословов, устроят совещание внутри своих властных группировок, и только потом начнут принимать меры. Опять будет потеряно время. Если ждать, пока богословы дадут свое заключение, то жертв будет намного больше. Тогда, в 1979 году, они только на третий день подписали фетву53, разрешающую применение силы. Они недооценивают опасность, уверены в себе. Знают, что в любом случае смогут одержать верх. Когда пару лет назад были устранены несколько сотен оппозиционеров, то уже на следующий день после объявления об этом резко подскочили цены на нефть. Даже в такой смертельной ситуации, когда на карту будут поставлены жизни сотен, а может быть, и тысяч людей, они в первую очередь будут заботиться о преследовании своих собственных интересов. Тот урок они усвоили плохо. Но он всё же попробует их предупредить. Как он и предполагал, эта была бесплодная попытка. Его высокопоставленный собеседник в Эр-Рияде не хотел даже слышать ни о какой угрозе для Мекки. Голос в телефонной трубке с едва скрываемым раздражением отчитывал генерала: – Нам непонятна ваша суетливая озабоченность. Никаких веских доказательств мятежа у вас нет. Вы хотя бы представляете себе, во что может превратиться задержка хаджа и какие у этого могут быть последствия? Все вокруг только и ждут, когда мы проявим слабость, покажем свои недостатки. Нет и ещё раз нет! Предложенные вами меры неприемлемы! – Я всё же настаиваю… – Послушайте меня, генерал! Вас вызвали сюда из-за возникших опасений. Я не знаю, чья это была идея привлекать именно вас – ведь это совершенно не ваша ответственность. Будем считать это ошибкой. К тому же, ситуация изменилась. Вы, наверное, ещё не в курсе… Сегодня утром гвардейцы уничтожили в пустыне два джипа с преступниками, совершившими недавнее нападение. Скорее всего, это были контрабандисты – в машинах найдены запрещённые к ввозу предметы. Обычно эти люди очень осторожны и не ввязываются в открытые столкновения. А в этот раз, похоже, просто выбрали не ту дорогу, наткнулись на пост, и с перепугу открыли огонь. Дело уже на расследовании, не о чем беспокоиться. Рашид не стерпел. Он выпалил в трубку: – Какие ещё контрабандисты? Я видел убитых солдат на посту. У большинства из них аккуратное пулевое отверстие прямо между глаз. В них стреляли прицельно, с расстояния и в темноте. Так могли работать только профессионалы, это никак не похоже на беспорядочный огонь. Это было спланированное нападение. Неужели вы не видите, что здесь что-то не так? В свою очередь я могу спросить вас – представляете ли вы себе, что может случиться в наихудшем варианте событий? Вы, наверное, забыли ноябрь семьдесят девятого года? Я вижу искры, тлеющие под пеплом. В любую секунду они могут перерасти в пожар! Неужели ваши веки неподвижны от свинцового сна? Неужели вы не видите того, что вижу я? – Генерал! Для вашего возраста вы сделали блистательную карьеру. Два меча на ваших погонах – тому подтверждение. Вас хорошо знают и высоко ценят в Эр-Рияде. Подумайте – к чему вам это недоразумение? Мы, конечно же, ещё раз всё перепроверим. А сейчас просто исполните сказанное и возвращайтесь к своим обязанностям. Это приказ! – Слушаюсь! – Рашид бросил трубку. Ну что ж, он и не надеялся на понимание. Только зря потерял время. Придётся действовать самостоятельно. Прежде всего необходимо как можно быстрее собрать верных ему людей и расставить их по местам. Нужны будут люди, готовые пойти за ним хоть на смерть. И ещё придётся позвонить одному человеку, с которым он в обычное время не стал бы иметь дела. Но у необходимости свои законы, и ему как никогда нужна будет помощь человека со шрамом… Это больше не моя война «Война – это огонь, в котором люди служат хворостом…» (Фейсал ибн Турки, Второе государство Саудитов, 1849 год) Слуги дьявола оказались сильнее. Они были вооружены лучше, их было намного больше. Вся военная машина Саудовской Аравии пришла в движение для подавления повстанцев. На этот раз правительственные войска основательно подготовились к последнему штурму. Помимо подготовки военной стороны дела, они наконец-то заручились поддержкой богословов, которые дали им разрешение на применение силы в священном месте. Их вердикт был однозначен – человек, объявивший себя Махди, – самозванец, заслуживающий смерти. Набожные гвардейцы более не испытывали никаких сомнений и уже не боялись попасть в ад, нарушив строгий запрет на насилие в пределах Запретной Мечети. Любой ценой освободить святое место от скверны – такова была теперь их задача. И они тут же приступили к её исполнению. Солдаты не церемонились. Первыми же выстрелами из ракетных установок они уничтожили засевших на минаретах снайперов, изрядно попортивших им крови в предшествующие дни осады. Повстанцы моментально лишились контроля над прилегающей территорией, и войска под прикрытием бронетехники двинулись на штурм. Джухейман растерянно смотрел на разрушенные балконы минаретов, откуда ещё вчера его стрелки безнаказанно расстреливали наступающих солдат. Оставшихся у него людей уже явно не хватало для того, чтобы дать достойный отпор идущим со всех сторон гвардейцам. Получив болезненные удары во время предыдущего штурма, гвардейцы теперь стали намного осторожнее и уже не бросались, как прежде, прямо под пули. Они прокладывали себе путь гранатами и гусеницами бронетранспортёров, уверенно вытесняя противника с его позиций. В воздухе непрерывно кружил вертолёт-разведчик, докладывая на землю обстановку во внутреннем дворе Мечети. Силы повстанцев таяли; в наспех устроенном под землёй госпитале уже негде было размещать раненых. Джухейман отдал своим людям приказ – спуститься в подземный лабиринт Кабу и закрыть за собой все двери… В этот момент он понял, что обратно он выйдет или победителем, или побеждённым. Но только не сомневающимся. То, что случилось, должно было стать испытанием свыше, испытанием его веры. Допустит ли он сомнения в свою душу? Позволит ли он хоть на секунду усомниться в правильности выбранного им пути? Вера его была по-прежнему крепка, но горечь внезапной неудачи омрачила рассудок. Он что-то упустил из виду, с самого начала что-то пошло не так. Они должны были уже победить. Махди был рядом с ними, но бездна так и не поглотила войска неверных; земля не расступилась, чтобы покарать безбожных Саудитов. Вместо этого им самим пришлось спуститься под землю. После отчаянного сопротивления в коридорах мечети, под натиском правительственных войск, его люди были вынуждены спуститься вниз, в подземелья Кабу. Путь к отступлению тут же был отрезан, все выходы наружу перекрыты. Солдаты, эти слуги дьявола, взяли под прицел лестницы и двери, и готовы были в любую минуту двинуться вслед за отступающими врагами. Весь район Мечети был полностью оцеплен, ни одна живая душа не смогла бы выбраться из этого пекла. Но он и не собирался уходить. Растерянность уступила место озлобленной решимости. Как раненый зверь, загнанный в угол, он готовился дорого продать свою жизнь перед лицом неминуемой смерти. Последний отряд спустился под землю, неся с собою раненых. Где же другие правоверные мусульмане? Почему они не пришли к ним на помощь? Разве не должно было вспыхнуть всеобщее восстание против безбожного дома Саудитов? В плохо освещённом коридоре Джухейман пристально вглядывался в хмурые лица людей. Многие из них наверняка задавались тем же самым вопросом, но не решались сказать о нём вслух. Человека, которого он искал, не было среди его соратников. Ни среди живых, ни среди мертвых… – Где Махди? Где он? – Мы не знаем. Он оставался в галерее. Он вёл себя, как настоящий герой, как истинный Махди. Один сдерживал с десяток солдат. Мы только видели, как он бросал гранаты в их сторону. – Гранаты? Откуда он взял гранаты? – Он подбирал брошенные гранаты и бросал их обратно. Всё вокруг было окутано дымом, трудно было что-то разглядеть. На какое-то время мы потеряли его из виду, потом мы слышали взрывы, крики раненых, и увидели, как кто-то упал на землю. Но мы уже были далеко от этого места и не смогли рассмотреть получше. Солдаты тут же открыли огонь, к ним подоспели бронетранспортёры, и нам пришлось отступить… – Как вы могли бросить его и уйти? Проклятые! Вы, наверное, забыли, что давали ему клятву верности? Мы здесь для того, чтобы защитить его от рук дьявола! Что бы с ним ни случилось, он рассчитывал на вашу поддержку и подмогу! А вы бросили своего спасителя, своего Махди! Что теперь с нами будет? Что я скажу остальным? – Мы пытались его удержать, но он нас не слушал. Может быть, он ещё вернётся… – Как он вернётся? Все входы в Кабу закрыты! Наверху целая армия! Где Фейсал? – Я здесь. И я должен сказать вам… – Постой! Не говори пока ничего. Давай отойдём. Нам нужно поговорить наедине. Они молча шли по тёмному коридору. Перестрелка на время затихла. В тишине подземелья их шаги гулко раздавались под низкими сводчатыми потолками. Луч фонаря выхватывал из темноты лица испуганных паломников, вынужденных искать здесь спасение от царящего наверху безумия. Они провели под землёй уже несколько дней без света и пропитания. В воздухе стоял тяжёлый запах гари, пороха и пота от множества немытых тел. Сладковато-приторный запах крови смешивался с резким запахом мочевины. – Что бы ты ни хотел сказать, Фейсал, скажи это сначала мне. – Я был там. Я видел, как взрывом разорвало его тело и куски плоти разбросало по всей галерее… Он был уже мёртв, когда я бросился к нему на помощь. Ты ошибался, Джухейман Утейби. С самого начала ты ошибался. Мохаммед Абдаллах был самым обычным человеком. Он не был Махди. Мы все совершили ошибку, поверив тебе. Теперь на тебе кровь невинных людей, кровь невинных мусульман! Что ты скажешь его сестре? Что ты скажешь остальным? Я знаю… Я всегда чувствовал это… Ты отправил его на верную смерть только для того, чтобы встать во главе этого восстания! Тебе нужен был только повод, чтобы смутить легковерных. Теперь я, кажется, понимаю – ты задумал эту войну ради исполнения своих тщеславных мечтаний! Ты же ничего не достиг в жизни. Даже в армии тебе не доверяли ничего более ответственного, чем крутить баранку на водовозе. А ты замыслил встать на одну ступень ближе к Богу, заслужить Его признание и одобрение – не слишком ли великая цель для такого неудачника, как ты? О чём ты думал, когда привёл сюда столько людей? Зачем ты внушил Мохаммеду Абдаллаху эти мысли? Он был ещё так молод и так безрассуден, этот юноша! Он ведь на самом деле тебе поверил! Он так в это поверил, что не побоялся бросить вызов самой смерти! Ну пусть он, молодой поэт, не знающий мудрости жизни, смог поддаться на твои уговоры… Но как я, в свои годы, мог быть настолько глуп, чтобы пойти за тобой?! Что за наваждение нашло на меня? Мне остаётся только молить Всевышнего о прощении и желать для себя быстрой смерти. А для тебя, Джухейман, лёгкой смерти точно не будет. Своим поступком ты разжёг пламя ада, в котором сам же и сгоришь! В тёмных глазах Джухеймана сверкнули искры. На перекошенном от ярости лице промелькнула тень бессильной злобы. Он хотел что-то сказать в ответ, но слова, как тяжелые камни, застряли в горле, теснились в груди. Он не ожидал такого поворота событий, мир вокруг него вдруг начал стремительно рушиться и падать вниз. Ещё час назад его люди плечом к плечу стояли рядом со спасителем, рядом с избранным Махди, и ничто не могло поколебать их веру. А сейчас даже самый преданный и верный помощник обвинял его, Джухеймана, в преступлениях против Бога, против веры, на защиту которой он пришёл сюда, и ради которой он готов был пожертвовать своей жизнью! Слова Фейсала больно ранили душу, тяжело давили на сердце. Предатель… Как он мог усомниться? Джухейман неотрывно смотрел на Фейсала, его палец нервно дрожал на спусковом крючке. Фейсал, заметив направленный на него ствол автомата, спокойно сделал шаг вперед: – Делай что хочешь. Ты можешь убить меня. Ибо я сам не смогу сделать это. Но знай – это больше не моя война! Я ухожу, чтобы найти спасение в молитве… Джухейман опомнился от нахлынувшей на него ярости. Бушевавший в его глазах огонь погас. К нему снова вернулись самообладание и уверенность. Он опустил оружие и ровным, спокойным голосом произнёс: – Не стоит тревожиться, Фейсал! Не говори так! Я вовсе не хочу для тебя зла. Ты ведь знаешь, что Махди жив. Ты сомневаешься лишь потому, что не видишь его среди нас. Но он обязательно вернётся! Не дай сомнениям взять над тобой верх! Дьявол пользуется твоей слабостью и внушает тебе эти мысли. Вернись к нам. Будь со мной. Сейчас, как никогда, мне нужна твоя помощь, мой друг и мой брат! – Нет, Джухейман, тебе больше не удастся меня обмануть! Я больше не слушаю твои приказы. Оставь меня или убей. Я иду молиться. И вы сделайте то же, пока не поздно. – Хорошо, Фейсал Мохаммед Фейсал! Раз это твой выбор, оставайся здесь. Но только прошу тебя – не говори ничего остальным. Они по-прежнему верны мне и готовы сражаться. Война – это огонь, в котором люди служат хворостом. Пусть это будет наша война, и когда мы победим – я обещаю тебе, мой друг, – я забуду про этот разговор из уважения к тебе и никогда не упрекну тебя за те слова, что ты сказал мне в гневе. – Да сжалится над тобой Бог, Джухейман Утейби! Фейсал снял с плеча автомат и положил его на землю. Не сказав более ни слова, он медленно направился в конец коридора, туда, где во мраке подземелий ему предстояло провести свои самые тяжёлые часы в жизни наедине со своим собственным раскаянием и прозрением. Джухейман смотрел ему вслед, до сих пор не веря в то, что Фейсал уходит. Затем он решительно повернулся и направился к остальным. Его уже ждали. У всех в глазах стоял один немой вопрос. Джухейман знал на него ответ: – Махди нет среди нас. Всевышнему было угодно оставить его наверху. Но он обязательно вернётся! А пока его нет, мы должны сражаться! Сюда уже никто не сможет войти. И никто не сможет выйти. Отсюда для нас только одна дорога – в Рай! Отступаем вглубь подземелий. Надо разделиться. Разбейтесь на группы. По пять человек к каждому входу. Стреляйте в каждого, кто появится на ступеньках. Женщины пусть уйдут к центру Кабу и спрячутся в комнатах, подальше от коридоров. Собрать все запасы воды и пищи в одном месте. Мы сможем продержаться здесь достаточно долго. А потом Махди вернётся к нам с новой армией, и мы одержим долгожданную победу! Надо только верить… Вы слышите – верить! Махди бессмертен! И он обязательно вернётся! Если кто-то из вас сомневается – идите наверх. Я не буду вас держать. Но знайте – там, наверху, вас ждёт войско дьявола, и солдаты его будут рады сжечь вас в пламени ада! Кто хочет идти – пусть идёт… – Мы с тобой до конца! Веди нас к победе! – Хорошо. Это слова настоящих мужчин. Карим, что ты хочешь сказать? Карим знаком ответил, что его разговор не предназначен для всех, и они отошли в одну из соседних комнат. – Мой брат работал инженером в строительной фирме Бин Ладена во время недавнего расширения Мечети. Когда его бригада была занята на прокладке коммуникаций в Кабу, они натолкнулись на старинный проход, ведущий в окрестные скалы. Он с помощником смог пройти почти сотню метров под землёй, но дальше туннель был засыпан. Брат решил, что в этом туннеле когда-то были трубы, подающие воду в колодец Зам-Зам, но затем он был заброшен и со временем потерян. Он рассказал о своей находке начальству, но люди в руководстве спешили закончить работы и решили не заниматься затратным исследованием туннеля. Найденный вход был забетонирован и, само собой разумеется, не обозначен ни на одном из планов. – Какая нам от этого польза? – У нас есть взрывчатка. Если мы найдём эту стену, ничего не стоит её разрушить. Мы сможем расчистить завалы и пройти до конца туннеля и, если нам повезет, найти выход наружу. Мы выйдем наверх ночью, далеко за пределами оцепления. Там нас никто не ждёт. Мы сможем легко уйти и рассеяться за городом. Дальше остаётся только добраться до Джедды, а потом морем в Египет. В Египте много наших друзей и тех, кто будет рад примкнуть к нашему делу. Они помогут нам снова собраться с силой и дождаться возвращения Махди. – Кто ещё знает об этом? – В этой бригаде были простые рабочие из Пакистана. Им не было никакого дела до устройства Мечети. Они просто отрабатывали свои часы на стройке за те гроши, что платил им Салех Бин Ладен. Да и сам Бин Ладен, случись что, не сразу найдёт поэтажные планы. Раз они ещё не нашли способа проникнуть в Кабу, минуя главные входы, значит, чертежей у них до сих пор нет. Или же они неточны и по ним невозможно ориентироваться. – Хорошо, Карим, теперь я знаю об этом. Но ведь ты понимаешь, что мы не должны думать о трусливом побеге. Наш долг – сражаться и, если будет нужно, – умереть. Однако здесь наши женщины и дети. Думаю, им будет лучше уйти. Мы пока ничего не станем говорить остальным. Если этот проход здесь – мы всегда сможем им воспользоваться. Но пусть все знают, что другого пути, кроме победы, отсюда нет! Храни молчание. Возьми пару надёжных людей и начинайте искать проход. Мы не знаем, сколько у нас осталось времени и когда может начаться следующий штурм. – Да будет так, как ты сказал…