— Гуляю, — призналась, идя по скверу. — Думаешь, найдёшь что-то, что пропустили криминалисты? — Почему нет? Сотрудников, например, не допрашивали. — А какой смысл? — задал вполне резонный вопрос. — Он — руководство, они — подчиненые. Да и рабочий день давно закончился, в офисе могла быть только уборщица, но и та заболела и не вышла. Только время терять. — Да, ты прав, — сказала задумчиво. — Извини за беспокойство. Повесила трубку, не дожидаясь ответа, и зашагала бодрее, косясь по сторонам. Из-за темноты появилось неприятеле ощущение, что за мной наблюдают, хотя сквер был абсолютно пуст и ночную тишину нарушал лишь звук моих шагов. Пожалев, что оставила машину, я почти бегом припустилась к дороге, где намечалось хоть какое-то движение, преодолев расстояние в рекордные сроки. Вытерла вспотевшие ладони о брюки, перешла дорогу и развернулась прикинуть траекторию, но совершенно ничего не увидела за деревьями. Развернулась к строению и поняла, что это бизнес-центр и попасть в него так же не получится. Разозлилась, расстроилась и вызвала такси, прождав его на месте минут пятнадцать, но пешком идти не рискнула. — Куда? — деловито осведомился водитель, когда я села, а я буркнула: — Покажу, — через три минуты попросила остановить, он недовольно посмотрел через зеркало, а я сунула ему купюру, компенсирующую неудобства, и вышла. Придётся вернуться днём и с биноклем. Президент что-то скрывает Я планировала приехать в офис с началом рабочего дня, но проснулась лишь ближе к обеду. Настроения это не прибавило, я торопилась, все валилось из рук, тошнило сильнее обычного и в целом день не обещал ничего хорошего, с таким-то началом. Сотрудники при моем появлении затихли, перестали шелестеть бумажками и переговариваться, вчерашний парниша, Максим, сидел на своём месте, а я дошла до кабинета, открыла ноутбук и отослала девяти сотрудникам письма с назначенной встречей, собрав их в своём кабинете через двадцать минут. Что бы там ни говорил Тимур, Саша на столько грамотно построил работу в офисе, что делать, по сути, было нечего. Он разбил всю работу на группы, в каждой из которых был свой «Максим»: честный, порядочный, трудолюбивый сотрудник, следящий за всем и всеми. Был среди них и юрист, и это, к моему удивлению, оказался Кравченко. Смотрел волком, но вслух ничего не сказал. Я представилась, обозначила курс, пожелала всем успехов и на этом, по сути, мои трудовые будни были окончены. На удивление, все присутствующие восприняли меня благосклонно, кивали в такт, выразили соболезнования и поблагодарили за отставку Кораблева, кроме, разумеется, Кравченко, не проронившего ни слова. Когда начали расходиться, я сказала со смешком: — А Вас, Штирлиц, я попрошу остаться. Кравченко слегка поморщился и задержался, вновь опустившись на свой стул, сложил руки замком и посмотрел с вызовом: — Что ещё? Уволите? — Зачем же? — удивилась в ответ. — Очевидно, Александр считал Вас грамотным специалистом, иначе зачем ему инструктировать Вас незадолго до своей кончины и сообщать номера всех заграничных счетов, к фирме не имеющих никакого отношения? Адвокат подобрался и кивнул: — Это так. И я до сих пор считаю, что Кораблева Вы уволили напрасно. Как и меня. Как адвокату зашиты мне нет равных. — Уверена, это так, — усмехнулась, покрутив в руках карандаш с задумчивым видом, — только Вы не слишком-то старались, Евгений Павлович. Давайте на чистоту, если, конечно, Вы хотите сохранить хотя бы это место. Кораблёв пообещал золотые горы и Вы купились. Это факт и оспаривать его будет глупо с Вашей стороны. Это низко, как в человеке я в Вас крайне разочарована, но понять могу. Но что на счёт моей защиты? — Так Вас не обвиняют, — удивился в ответ. — Следователь фактически всучил мне личные вещи Александра, разве что не пожурил, что не пришёл раньше. Ну а лишняя суета привлечёт внимание и сыграет против Вас. Я так работаю. — Что ж, мне не понравилось, — развела руками в ответ, — надеюсь, в делах фирмы Вы проявляете большее участие. — Свободен? — буркнул, поднимаясь, а я ухмыльнулась: — Как птица. Итого, он просто жадный ублюдок. Как и Кораблёв с Шишовым. Марк прав, ни одной достойной кандидатуры на роль убийцы. Время было обеденное, офис опустел, я воспользовалась моментом и доехала до охотничьего магазина, вернувшись с биноклем. Побродила по довольно просторному кабинету и поняла, что понятия не имею, где он стоял в момент смерти. — Прямо возле окна. Спиной к нему, — услышала из дверей голос Марка и обернулась. — Собирался заняться примерно тем же, — хмыкнул и достал из рюкзака бинокль. — Твой лучше, новенький. Дай посмотрю. — В свой смотри, — показала язык, а он слабо хрюкнул и покачал головой. Я встала возле окна, он подошёл со спины и чуть сдвинул меня в сторону, ухватив за плечи. Замер, не убирая рук, наклонился к уху и шепнул: — Вот тут. По спине прошёл неприятный холодок, я покосилась через плечо, а он резко отодвинул меня и сам встал на это место. — Мы примерно одного роста. Мне будет проще прикинуть траекторию. «Саша сантиметров на десять ниже» — промелькнуло в голове. Я подняла свой бинокль и уставилась в окно, привстав на цыпочки, а пока настраивала оказавшийся довольно сложным прибор, Марк что-то тихо бормотал себе под нос. — Хватит бубнить, — не выдержала, пихнув его в бок. — Это не так просто, как кажется, — сказал, продолжая смотреть в свой. — Наличие винтовки в руках не означает стопроцентное попадание. Расстояние не маленькое. Погода была подходящий, градусов пятнадцать вечером, давление в норме, влажность тоже. Все условия, но… было ветрено. Стрелок настоящий профи, либо был прицелочный выстрел, но тогда Краснов успел бы распластаться на полу и остался жив. На какое-то время. Смотри, — потянул меня за руку и приставил к лицу свой бинокль. — Здание трехэтажное, крыша — идеальное место. Погуляем? — Пошли, — пожала плечами, чувствуя напряжение от того, что он был так близко. Поискала глазами место, куда можно было сунуть бинокль, распахнула дверцу шкафа и положила его на какую-то коробку. На мне было платье и туфли, пока мы шли через сквер наряд казался вполне уместным, но едва мы подошли к зданию и начали обходить его кругу я поняла, что он ищет: пожарную лестницу. Здание было старым, лестница была, он окинул меня взглядом и хохотнул: — Будет весело. Я сцепила зубы, но отступать была не намерена. Посмотрела по сторонам, отметив укромность заднего двора: только контейнер с мусором, за ним деревья, надёжно скрывающие всю возню у лестницы от посторонних глаз. Сняла туфли, он забрал их из моих рук и затолкал в свой рюкзак, наклонился и сцепил руки замком. Я поставила одну ногу и тихо взвизгнула, вцепившись в его плечи, когда он резко разогнулся, сверкая глазами. Выпрямилась, дотянулась до лестницы, повиснув на вытянутых руках, и посмотрела вниз. Марк задрал голову, едва сдерживая смех, я представила, как глупо выгляжу со стороны, собралась и вспомнила детство, которое, на своё счастье, провела не дома с куклами, а с мальчишками, лазая по деревьям и гаражам. Спасло меня не слишком большое расстояние между перекладинами, на одних руках я преодолела расстояние в свой рост и наконец-то почувствовала опору для ног. — Впечатляет, — протянул снизу. Я посмотрела как раз в тот момент, когда он подпрыгнул, как кот, ловко ухватился за ближайшую к земле перекладину и пощекотал мне пятку. — Шевелись, — через пару минут я спрыгнула на крышу, он поднялся следом и шумно выдохнул: — Чуть не помер. — С чего бы? — удивилась, а он хмыкнул: — От открывшихся видов, — и явно имел ввиду не помойку. Достал мои туфли и бинокль и прошёл к противоположному краю. — Как на ладони, — вынес вердикт довольно, протянул мне бинокль и я смогла в этом убедиться, увидев через окно портрет президента, на которого не обращала внимание в кабинете. Марк присел и начал осматривать крышу, я сделала то же самое, но кроме граффити на парапете ничего обнаружить не удалось. — Я нагулялся, — сказал, поднимаясь. — Я тоже, — кивнула и пошла к лестнице. — Моя очередь, — хмыкнул, открыв рюкзак под туфли. Я сняла их, и пока он упаковывал все и перелезал, бросила взгляд на край крыши. Сердце внезапно сделало скачок, я достала телефон и сделала снимок граффити. — Серафима, — позвал негромко и я тут же полезла вниз. Руки противно дрожали, пару раз я едва не сорвалась, а когда повисла на последней ступеньке и расцепила руки, ухнув вниз, он принял меня в объятия. — Это лишнее, — буркнула недовольно, а он нахмурился: — Тебе нельзя прыгать с высоты. На велике ещё кататься, врач не предупреждал? — Я… забылась. Пусти. Он осторожно поставил меня на асфальт, достал туфли и внимательно посмотрел, слегка хмурясь. — Эй, в чем дело? — спросил, когда мы зашли в сквер. — Ни в чем, — буркнула, отмахнувшись. — Я поймал тебя чисто из медицинских показаний. Если бы хотел обнять, сделал бы вот так, — дёрнул меня за руку, останавливаясь и разворачивая к себе, и притянул к себе, прижав обеими руками. Я смотрела ему в плечо, не двигаясь, чувствуя, как его пальцы начинают сжиматься, как колотится его сердце, учащается дыхание. Занервничала. Нет, пожалуй, даже запаниковала. Было приятно и вместе с этим поднималась волна отвращения к себе, как будто я вновь изменяла, теперь уже мужу. Сделала шаг назад и он тут же убрал руки, сказав: — Рядом с тобой невозможно работать. И быстро зашагал в обратном направлении, оставив меня стоять истуканом. Я сделала над собой усилие, шагнув в сторону офиса, и, постепенно набирая темп, практически влетела в кабинет, закрыв за собой дверь. Достала телефон из маленькой сумочки, все это время болтающейся на плече, и внимательно изучила фотографию. Поверх разноцветных граффити чёрной краской через трафарет была нанесена небольшая акула. И это изображение я уже видела. В виде татуировки на плече Саши. Вряд ли это было совпадение… Татуировка была давнишняя, слегка выцветшая, я как-то спрашивала о ней, но что он ответил? Не помню. — Черт, — буркнула недовольно и села за стол, уставившись на портрет президента. Все-таки странный выбор места. Может, там сейф? Я прошла до стены, поняла, что до рамки не дотянуться, подставила стул, взгромоздилась на него, оставив следы на бежевом велюре грязными ногами, сняла рамку и с недоумением уставилась на отверстие в стене. Тут же в памяти всплыли слова Марка о пристрелочном выстреле. Очень на него похоже. Но… через окно был сделан лишь один выстрел и он достиг цели. Как это понимать? Окно было открыто нараспашку, Саша вышел, кто-то сделал выстрел, потом он закрыл окно, оставшись стоять у него и получил пулю в голову? Логично, если он хотя бы стоял лицом, глядя на улицу. Хотя, Максим говорил, в офис заходил какой-то мужчина… окликнул его, отвлёк внимание, в Сашу выстрелили, он повесил портрет и просто ушёл. Он же мог и окно открыть до этого, потом они куда-то ушли… со стороны Саши надо было быть очень невнимательным, чтобы не заметить эти манипуляции. Хотя, окно могли открыть, чтобы проветрить. Вышли, вернулись, закрыли. И что, никто не услышал два выстрела? Тот же Максим. — Максим! — позвала, открыв дверь. Он поднялся с рабочего места и быстро преодолел дистанцию, нас разделяющую. Я прикрыла за ним дверь и спросила: — Ты слышал звук бьющего стёкла, а выстрел? — Нет, — ответил, подумав. — Это все, — развела руками, а он хмыкнул: — Раз уж я тут… — и с час мы обсуждали рабочие вопросы, плавно перетекшие в производственное совещание ещё с тремя сотрудниками. Мои познания в предмете беседы приятно удивили собравшихся, меня удивило, что я умудрилась их не растерять, рабочий день давно закончился, офис за пределами кабинета был совершенно пуст, на столе появилась заказанная кем-то еда, начало смеркаться, Лев Петрович, руководитель отдела продаж, поднялся, чтобы включить свет, но я остановила его: — Уверена, у всех есть дела и дома. — Начальство гонит с работы, — фыркнул он довольно. — Кто я такой, чтобы спорить. Все разом хохотнули, спешно собрались и ретировались, оставив меня одну. Я прошла до шкафа, достала бинокль, но тут же отложила его в сторону, вытащив коробку. Открыла ее и увидела личные вещи Саши, небрежно сваленные в кучу. Ручки, блокноты, прочая канцелярская мелочевка, галстук, новая сменная рубашка, рамка с фотографией, очевидно, стоявшая на рабочем столе. Наше селфи с широкими улыбками. Мои глаза, ничего не выражающие. Его, с лёгким прищуром и едва заметными морщинками в уголках. Руки противно задрожали, я выронила рамку на кафельный пол и стекло со звоном разбилось. Из коридора послышался тяжкий вздох уборщицы, я села на пол, едва сдерживая слезы, а она прошла в кабинет с намерением убраться, увидела меня, ахнула, всплеснула руками и торопливо подошла, слегка переваливаясь с ноги на ногу. — Ну будет Вам, — вздохнула, подставляя ведро. — Это всего лишь рамка. Я кивнула, вытащила фотографию и обнаружила ещё одну, на которой была лишь я. Такая, какой я становилась наедине с собой: печальный взгляд в никуда, уголки губ слегка опущены, как и плечи, как будто на них вся тяжесть мира. Я сидела на веранде его дома и не знала, что он меня видит или, тем более, фотографирует. Зачем он это распечатал? Зачем хранил? — Вы тут такая несчастная, — заметила уборщица, продолжая нависать сверху. — Вторая фотография куда как лучше.