: Почему домашнее насилие – это не про любовь Научный редактор Татьяна Белова Редактор Анна Туровская Главный редактор С. Турко Руководитель проекта О. Равданис Корректор О. Улантикова Компьютерная верстка М. Поташкин Художественное оформление и макет Ю. Буга © Диана Садреева, 2020 © ООО «Альпина Паблишер», 2020 Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно. Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность. ⁂Предисловие В середине двухтысячных я вел резонансное дело Александры Иванниковой[1], во время которого впервые столкнулся со стереотипами в отношении жертв насилия. Казалось бы, вот ситуация: девушку, которая ночью возвращалась домой, пытались изнасиловать, однако всех вокруг интересует не совершенное преступление, а причины, по которым она так поздно шла по улице, и ее поведение – ведь все приличные девушки должны по ночам сидеть дома. Каждый – и мужчина, и женщина, и полицейские, и обыватель – смещал внимание с преступника на жертву, тем самым снимая вину с насильника. Подобная точка зрения – результат принятия паттернов, которые не только формировались на протяжении многих лет, но и годами транслировались в массы: плох не агрессор, плоха жертва. Однако то, что женщина может употреблять спиртное, курить или выходить по ночам на улицу, никому не дает права ее избивать или насиловать. Его дают стереотипы. Последние словно сообщают: «Готовьтесь к тому, что вас изнасилуют, – агрессорам за это все равно ничего не будет». Смещение акцента с настоящего насильника на жертву – это самый распространенный, ложный и абсолютно недопустимый стереотип. Абьюзу нет оправдания. Даже ведя другие дела, связанные, например, с разводом и разделом имущества, я понимал: у женщин практически стопроцентно отсутствует возможность получить от государства квалифицированную юридическую помощь. Эффективных мер для защиты жертв домашнего насилия у нас не существует: именно государство дает агрессору полное право занимать жилье, даже если то ему не принадлежит. И, чтобы женщина, не боясь абьюза, могла оставаться в собственной квартире, приходится придумывать какие-то схемы. При этом общество во всем обвиняет жертву, а мировые суды пытаются примирить ее с абьюзером, вместо того чтобы вынести тому наказание. Женщина обращается за сатисфакцией, неким моральным удовлетворением, наконец просто для того, чтобы ее перестали избивать, но в ответ получает обвинения или же ее склоняют к примирению. Но нарыв созрел. Пришло время принимать закон о домашнем насилии. В 2012 г. вместе с командой единомышленников мы организовали рабочую группу по подготовке законопроекта о домашнем насилии: анализировали последствия семейных и бытовых конфликтов, изучали зарубежный опыт и собственный, который приобрели во время ведения дел. К 2016 г., после того как в ходе публичных обсуждений и дискуссий отточили детали, подготовили первый вариант законопроекта. В 2019 г. представили его. Семь – десять лет тому назад тема внутрисемейного насилия в принципе обсуждалась с трудом: люди считали, что подобной проблемы не существует. Это касалось не только общества, но и профильных вузов, юридических факультетов и правозащитной сферы, где домашний абьюз считали тоже не заслуживающим внимания. Хотя, конечно, имелась группа энтузиастов, которые постоянно говорили об этой проблеме. В какой-то момент общество достигло критической отметки – сейчас не проходит и дня, чтобы не стало известно об очередном зверстве. Вообще я уверен, что теперь эта тема никогда не перестанет обсуждаться. Вопрос только в одном: когда примут закон? Каждый день без закона измеряется конкретной человеческой судьбой. Узнаёшь об очередном случае, понимаешь, что ситуацию можно было бы предотвратить, – сердце кровью обливается. Я занимаюсь темой профилактики домашнего насилия по трем причинам: потому что адвокат, потому что гражданин своей страны, потому что отец двоих дочерей. Мне хотелось бы жить в обществе, где каждый исходит из того, что насилие недопустимо. Нам нужно государство, которое не просто декларирует права человека в Конституции, но и предоставляет пакет мер по защите собственных граждан. Существующий культ насилия над женщинами уйдет, когда общество станет к нему нетерпимым. Но это окажется возможным только при наличии комплексных мер. И государство должно выполнить самую главную функцию. Только потом изменятся все остальные – полиция, юристы, судьи, свидетели, сами агрессоры и те, кто столкнулся с насилием. Чаще всего жертвам абьюза нужно только одно. И это не денежное вознаграждение, не уголовное наказание. Жертвам насилия прежде всего нужна безопасность, возможность жить без угроз, преследований и избиений, без страха за жизнь детей. Представленные в этой книге истории жертв внутрисемейного абьюза – это не просто отдельные женские истории. Это история общества – терпимого к насилию и не желающего терять на него монополию. АЛЕКСЕЙ ПАРШИН, АДВОКАТ С 1998 г. член Адвокатской палаты г. Москвы, в 2006 г. награжден Серебряной медалью им. Ф. Н. Плевако; в настоящее время представляет сторону защиты одной из сестер Хачатурян, Ангелины, которая обвиняется в убийстве отца; один из авторов законопроекта «О профилактике домашнего насилия». Вступление В комнате было темно: уличный фонарь, пробиваясь сквозь оконное стекло, окрашивал пространство в теплый желтый свет. Сон не шел, и единственное, что мне оставалось делать, – повернуться к стене, рассматривать рисунки на розовых обоях своей девчачьей комнаты и прислушиваться к тишине. Хорошо помню, как посреди ночи откуда-то сверху послышался шум – было похоже, что на пол упала табуретка. За одним резким звуком раздался другой, потом еще и наконец – протяжный женский крик. Голоса, мужской и женский, смешались в единое месиво: было непонятно, кто именно и почему кричит. Я выглянула в коридор, прислушалась к звукам и пошла к спальне родителей. – Ма-а-ам, – позвала я, открыв дверь. Мама сидела на краю кровати и тоже напряженно слушала. Она обернулась на скрип двери: – Ты почему не спишь? Иди спать. – Мам… что за шум? – Не обращай внимания. Иди спать, – повторила она, и я ушла. Прошло больше двадцати лет с того момента, когда я впервые столкнулась с тем звуком. Я сменила несколько городов, бесчисленное количество дешевых комнатушек и дорогих квартир, и – в каком бы месте ни оказывалась – рано или поздно мне практически всегда доводилось слышать одно и то же: резкий шум, крик, приглушенную возню. Этих женщин можно увидеть везде – внешне разные, они абсолютно одинаково кричат, боятся, чувствуют. Продавщицы мини-маркетов, кондукторши троллейбусов, учительницы начальных классов, высокопоставленные чиновницы, мои родственницы и лучшие подруги. Когда я спросила своего редактора, о чем стоило бы написать во вступлении к книге, она ответила: «Напишите, с чего все началось». Так вот: эта книга началась с событий двадцатилетней давности, когда поздней ночью одна маленькая десятилетняя девочка впервые стала свидетельницей домашнего насилия и с тех самых пор никогда не переставала ею быть. Часть I Пять историй побега Осенью 2018 г. я проводила журналистское исследование темы домашнего насилия. Результатом работы стали пятьдесят историй, большая часть которых входит в эту книгу. В первой части звучат пять историй, и почти все они о женщинах, которые не только пострадали от рук мужей, но и попали в абьюзивные отношения, психологическую или финансовую зависимость. История Нади Паша начинает убивать Паша проснулся с острым желанием отравить своих собак: потянулся в постели, сбросил белое одеяло на пол, встал, вышел в гостиную и почувствовал резкий запах песьей мочи. – Вонь, – сказал он и огляделся. В углу маленькой комнаты, свернувшись в крендель, спала собака породы ротвейлер; по ней ползали семеро щенят. Собаку звали Чао, ей нравилось, когда чесали за ухом, и не нравилось, когда трогали за живот. Она громко лаяла на прохожих, особенно агрессивно реагируя на пьяниц. – Чао! Чао, – кричали дети, – фу! К ноге! Тогда она напрочь забывала об уличных алкашах и мчалась к детям. И им казалось, что она улыбается на бегу. Суки имеют обыкновение беременеть, если их не стерилизовать, а детеныши – вырастать в псов, если от них вовремя не избавиться. Обычно Паша топил помет сразу после рождения – в красном тазу с большим швом на дне и маркировкой «50 л». Но в этот раз поздно спохватился: кутята стали щенками, облизывающими лица, кусающими друг друга и тявкающими на все вокруг. Было неприятно. Раздражало. – Вонь, – повторил он и прошел в ванную комнату. Только что из душа вышла жена; зеркало запотело, в комнате стало жарко. Он распахнул дверь, впустил холодный воздух, сдернул серое полотенце с гвоздя, вбитого в стену, протер им влажное стекло и недовольно посмотрел на себя. Синие глаза стали прозрачно-голубыми, черные волосы посерели, шрам через всю щеку, когда-то разрезавший кожу шестнадцатилетнего подростка, теперь принадлежал сорокалетнему мужчине, исполосованному не только мятой царапиной со стянутой вокруг нее кожей, но и резкими, глубокими морщинами. Паша посмотрел на себя и, не сводя глаз с отражения, начал медленно к нему приближаться, пока не уперся лбом в прохладную поверхность. – А-а-а-а-а! – заорал он, и на крик прибежала жена. – Что случилось? – спросила Надя и, когда увидела, что муж не корчится от боли, резко попятилась. – Почему в доме так воняет? – прорычал он. Паша и Надя познакомились семнадцать лет назад прекрасной теплой ночью на городской дискотеке. Она была в белой маечке, красных круглоносых туфельках старшей сестры и горчичного цвета юбке-колокольчике. Он стоял поодаль от толпы, курил одну сигарету за другой и не сводил с нее глаз. Летом на площади Ленина всегда было многолюдно. Старики прогуливались медленным шагом по аллеям, семейные пары пили дешевое пиво на лавочках возле фонтанов, а их пухлощекие дети бегали туда-сюда, школьники торопились на дискотеку и высматривали в толпе одноклассников: танцевать большими компаниями после пары бутылок джин-тоника, выпитых за гаражами, было гораздо веселее. Дискотека находилась прямо на берегу водоема в самом центре небольшого провинциального городка. Водоем, именуемый жителями болотом, выглядел довольно симпатично: плавали утки, ворковали голуби, а берега связывал выкрашенный в бежевый мост. Напротив входа на танцевальную площадку, огороженную высокой железной сеткой, стояла большая бетонная коробка с протекающей крышей и двумя тяжелыми железными дверями «М» и «Ж». Паша высмотрел Надю и подошел знакомиться. Его покорили ее смущение и сложенные крест-накрест тоненькие ручки. Ее покорили его напористость и самоуверенность.