— Простите, но это не я вас в машину затолкала, — позволила себе удивиться, — что вам нужно? — Разговорчивая, это хорошо, — похлопал меня по коленке, а я стиснула зубы и призвала себя к спокойствию: раз до сих пор не убили, может, обойдётся. — Где Мирон? Внутри меня оборвалась одна ниточка, ведущая от головы к сердцу, и балом стали править эмоции. — Если речь о Миронове, которому я сдаю квартиру — без понятия, — ответила, покрепче сжав в руках сумку, как будто она могла мне помочь отбиться от четверых мужчин в замкнутом пространстве. — Знаешь, Нинель, врать нехорошо, — поморщился, слегка отвернувшись, а потом махнул рукой и тип, что сидел справа с разворота ударил меня кулаком в живот. Я вскрикнула, согнувшись, и хватая ртом воздух, как рыба, из глаз брызнули слёзы, а боль была такая, что я забыла, как меня зовут, но совершенно отчётливо помнила, что раньше меня не били и больше не хотелось. — Правда, не знаю, — простонала глухо, пытаясь унять боль. — Знаешь, Нинель, — опять начал он учительским тоном, — в более-менее приличных районах на домах стоят камеры и горят абсолютно все фонари. Так что я отлично рассмотрел, с какой трепетной нежностью он прижимал тебя к себе, а после нацеловывал ручки в машине. Очень трогательно, я чуть не прослезился. А парень он суровый, жесткий, беспринципный. Представь мое удивление. — Представляю, — сказала хрипло, не торопясь возвращать себе вертикальное положение. — Это я к чему, Нинель… к тому, что не надо мне заливать, будто он уехал и не сказал куда. Не поверю. — Раз вы все видели, то наверняка заметили, что я пыталась выйти из машины, — приукрасила я действительность. — Не слишком-то мне его нежности по душе. — То есть, ты с ним не спишь? — уточнил ехидно, а я повела плечом: — Ну, переспали разок, что тут такого? Его перемещения мне не интересны. — Вот как, — хмыкнул самодовольно, — а его — твои? — О чем вы? — запаниковала, заподозрив неладное, а он бросил водителю: — Поехали. — Что? Куда? Зачем? — я завертелась на месте, отчаянно пытаясь придумать план спасения, но он лишил меня даже возможности мыслить, сказав брезгливо, не поворачивая головы: — Выруби ее, задолбала. Я дёрнулась от того парня, что ударил меня в живот, и тут же получила чем-то тяжелым в висок от второго. Перед глазами начало темнеть от боли, вновь перехватило дыхание, я судорожно вдохнула и потеряла сознание. — И долго нам эту сучку караулить? — спросил незнакомый голос недовольно. — Да думаю скоро прибежит, — усмехнулся второй, — ты же видел эти розовые сопли. — Может, специально на камеру под идиота закосил? — выдал свежую мысль первый, а я задумалась, не поднимая головы. — Пока мы за девкой гоняемся, он команду собирает. В ломбард заявился, знал прекрасно, что пасти будем. И камера там такая, что слепой заметит. Не могу сказать, что мне их рассуждения понравились, я нахмурилась, забыв, что притворяюсь спящей, а второй возмутился: — Очухалась, уши греет лежит. Вот бабы… Я открыла глаза и обнаружила себя пристегнутой наручниками к какой-то тонкой трубе, тянувшейся вдоль стены. Голые стены, бетонный пол, большие грязные окна под высоким потолком… в целом, обстановка не могла похвастать уютом и напоминала какое-то складское помещение. Я загрустила, ещё раз окинув взглядом все это великолепие, а двое парней, те, между которыми я ехала в машине, уставились на меня, не моргая. — Бить будете? — спросила чуть сипло. Набрала слюней, сглотнула и посмотрела на каждого по очереди. — Смотря как будешь себя вести, — нахмурился первый, которого я назвала ворчуном. — Хорошо, — кивнула без задней мысли, а второй подленько ухмыльнулся и я мысленно окрестила его сначала пошляком, но остановилась на женоненавистнике. — Думаете, нарочно на камеру приставал? — спросила, потому что было ужасно скучно и так сильно болела голова, что хотелось хотя бы отвлечься. — Тебе виднее, — хмыкнул второй. — Мне это в новинку, — промямлила, потупив взгляд, а первый нахмурился: — Что именно? — Мужское внимание, — призналась честно, а они переглянулись. — Хорош заливать, — скривился второй, а я возмутилась: — И не думала. Где мой телефон? — Ага, нашла идиотов, — закатил глаза первый, а я вздохнула: — Да я фотку покажу. Второй был любопытнее, поднялся и через пару минут вернулся с моим телефоном, рыкнув: — Если попытаешься позвонить… — Не суетись, — отмахнулась по-свойски, разблокировала телефон и показала им одну из последних фотографий, которые регулярно делала Инга и запрещала мне удалять. — Это я пару месяцев назад, но выглядела так ещё позавчера. — Гонишь, — заявил второй уверенно и увеличил снимок, а потом приблизился к моему лицу и удивился ещё сильнее: — Не гонишь. — Нет, конечно, мой хороший, — ответила по привычке. — Так что, ваш разговор меня в самом деле заинтриговал. — И что думаешь? — Что вы правы, — пожала плечами, лязгнув наручниками по трубе. — С какой стати ему вдруг воспылать ко мне нежными чувствами? — А раскатывали вы вместе просто так, да? — ухмыльнулся первый, а я поморщилась: — По делу. Подруга сперла браслет и через квартиранта сплавила, а мне он дорог, захотелось обратно. Больше ему никто хату на районе не сдаст, так что пошёл на встречу, — запела я соловьем, — и, забавно так, до этого ни намёка на большое и светлое, а тут вдруг объятия какие-то и эта сцена в машине… я сначала натурально ахренела, потом вроде опомнилась, но деваться некуда — домой как-то попасть надо. Ну и… то се… короче, переспали. С утра просыпаюсь — его уже и след простыл. Ну, думаю, говнюк, пошёл лесом и полем. Собралась пока, чуть на работу не опоздала, потом возвращаюсь, а вы со мной так невежливо. И, главное, не понятно — за что? Нет бы спросить по-человечески, не чужие же люди… — А какие? — опешил первый, а я похлопала глазами и пожала плечами: — Человек человеку брат. — Ну, если так рассуждать… — задумался в ответ, а я вздохнула: — Так пить хочется… и голова болит. — Пару дней поболит, — поморщился первый, а потом сказал неожиданно: — Извини. Работа такая. — Ты откуда? — поддержала разговор, а потом прищурилась и подняла одну ладонь, останавливая его: — Погоди, сама угадаю… Красноармейские все дикие, как собаки беспризорные, с севера почему-то мелкие… радиация там, что ли… на юге по большей части приезжие, выходит, из Ленинских, считай, соседи, — повернулась ко второму и ухмыльнулась: — А ты точно из наших, чего комедию ломаешь? Или ты с окраины? — С окраины, — буркнул в ответ. — Ребят, — вздохнула уныло, — очень пить хочется. — Потерпишь, — скривился второй, а я опустила голову, сказав грустно: — Я думала, мы подружились. — Да нет ничего, — буркнул в ответ. Я подняла на него взгляд, полный надежды, а он поморщился: — Даже не думай. — Ребят, я не при чем, — сказала с укором, — зачем вам мучить меня? — До магазина километров десять, — возмутился в ответ, а я промямлила: — На машине всего ничего… И ты меня ударил. — Работа такая, — повторил фразу коллеги по цеху, нахмурившись, а ворчун поднялся: — Съезжу. У самого кишки уже сводит. — Не положено, — рыкнул женоненавистник, а тот махнул рукой: — Да ясно уже, что не приедет. Девчонка из наших, не его поля ягодка. Я кисло улыбнулась и села поудобнее. Дождалась, когда ворчун уедет и вздохнула: — Холодно на бетоне. — Встань, — хмыкнул в ответ, а я удивилась: — Труба у пола. — А ты интересно встань, — ухмыльнулся подленько, а я не придумала ничего лучше, как заплакать. — Да хорош, — скривился минут через пять, — я пошутил. — Ага, конечно, — всхлипнула в ответ. — я как перекрасилась, все резко решили, что у меня свербит в известном месте, а до этого здоровались сквозь зубы.