— Да, отец, так по крайней мере говорят. Донья Эсперанса с тайной тревогой следила за этим разговором. Она ломала себе голову, стараясь отгадать, куда клонит ее муж. Она не могла понять, почему он не оставляет эту жгучую тему, случайно затронутую в их беседе. — Это, кажется, укрепленный замок? — продолжал Огненный Глаз. — Да, отец, и даже с зубчатыми башнями. — Да-да, теперь я припоминаю: это превосходная боевая позиция. Донья Эсперанса наблюдала за своим мужем со все возрастающим удивлением; его ледяное спокойствие и упрямая настойчивость положительно пугали ее. А он все не унимался. — Ты бывал когда-нибудь в этом замке? — Никогда, отец. — Жаль! Но ты, кажется, знаком с некоторыми его обитателями? Не может быть, чтобы такой дворянин, как этот дон Фернандо де Могюер, не пожелал отблагодарить человека, который спасал несколько раз жизнь его детей… — Не могу сказать, была ли такая мысль у дона Фернандо, так как сам я никогда не имел чести его видеть. — Гм! Довольно странно, дон Диего, что ты не попытался познакомиться с ним! Впрочем, все это не имеет сколько-нибудь важного значения для моих планов. — Для твоих планов, отец? — удивился Твердая Рука. — Сейчас ты все поймешь. Дело в том, что мы намереваемся открыть кампанию двумя молниеносными ударами. Прежде всего мы постараемся завладеть Квитоваком, где в настоящее время сосредоточены главные мексиканские силы. Для успеха нашего дела имел бы также огромное значение захват такой мощной позиции, как асиенда дель Торо, расположенная на перекрестке трех дорог: в Эрмосильо, Ариспу и Сонору. Я хотел было поручить это дело тебе. Но у тебя нет заручки в замке, да и самому тебе такая мысль мало, повидимому, улыбается. Что ж, оставим ее. Я пошлю туда Ястреба и Пекари. Эти опытные и хитрые военачальники одним ударом возьмут замок, тем более что обитатели его не ожидают, как видно, нападения и плохо подготовлены к обороне. Что же касается тебя, мой сын, то ты пойдешь со мной в поход на Квитовак. Ну, а теперь ты свободен и можешь удалиться. С тайным ужасом в душе слушал отца охотник. Удрученный его рассказом, Твердая Рука не заметил даже, что отец сам себе противоречит. В самом деле, только что Огненный Глаз притворялся, будто он не знает даже названия асиенды, а теперь говорил о ней с полным знанием дела, обрисовал сыну топографию местности во всех ее деталях, обнаруживая глубокое знакомство с этой позицией. Но Твердая Рука ничего не замечал. Мысль о грозной опасности, которой подвергнется донья Марианна в случае захвата асиенды апачами, ошеломила его. Огненный Глаз между тем украдкой следил за сыном. — Прости, отец, — заговорил наконец Твердая Рука, — но я полагаю, что было бы неосторожным поручать такую операцию против замка, расположенного в глубине страны, отряду из необученных военному строю индейцев. — Вот поэтому-то я и думал о тебе. Ты бы двинулся туда во главе отряда белых охотников и метисов; в качестве бледнолицых вы могли бы незаметно добраться до асиенды. Признаюсь, твой отказ нарушает мои планы, но так как я не хочу принуждать тебя… — Но я не думал отказываться, отец! -воскликнул молодой человек. — Вот как! — Уверяю тебя, отец; напротив, я жажду получить столь ответственное задание. — Значит, я был введен в заблуждение твоим молчанием и двусмысленными фразами. Итак, ты согласен? — Я буду счастлив, отец. — Значит, решено. Отлично! А теперь займись Паредесом — ему пора уже вернуться к своему господину. И смотри, сын мой, никому ни слова о нашем разговоре: слишком важные дела связаны с ним. Поцелуй свою мать и ступай. Молодой человек бросился в объятия доньи Эсперансы, а та, нежно целуя сына, успела шепнуть ему одно слово: «Надейся». Почтительно поклонившись отцу. Твердая Рука удалился. — Ну как, Эсперанса, — сказал Огненный Глаз, потирая от удовольствия руки, — теперь ты угадываешь, наконец, мои намерения? — Нет, — кротко улыбаясь, ответила она. — Но мне кажется, я начинаю понимать их… XXV. ТОПОР Твердая Рука покинул пирамиду в крайне возбужденном состоянии. Слово, произнесенное на ухо его матерью, не выходило из головы. Очевидно, донья Эсперанса, с чуткостью, присущей одним лишь матерям, разгадала тайну, которую он так тщательно скрывал в глубине своей души, — то затаенное чувство, в котором он боялся признаться даже самому себе. С другой стороны, его несказанно смущал разговор с отцом, а более всего — предложение, сделанное ему в заключение беседы. Поведение отца казалось ему необъяснимым. Он не понимал, как у этого старика, известного всем своей безупречной репутацией, могло зародиться намерение предательски напасть на человека, которому он сам только что так бескорыстно пришел на помощь. Твердая Рука положительно терялся в догадках, думая о том, в каком вопиющем противоречии находится поведение отца со словом «надейся», непрестанно звучавшим в его ушах. Но так как до дома охотника, где находился Паредес, было далеко и прошло немало времени, пока продолжалось это сложное путешествие, он успел совладать с собой. У порога его хижины стояли Свистун и Пекари. — Наконец-то, Твердая Рука! — еще издали крикнул ему траппер. — Мы давно поджидаем вас. — Вы? Меня?! — Ну конечно, вас. Ястреб передал мне и вождю приказ Огненного Глаза охранять в пути человека, прибывшего с вами сегодня утром. — Ооах! Свистун сказал правду, — коротко подтвердил Пекари. — А это что? — спросил Твердая Рука, указывая на стоявшего неподалеку мула, нагруженного мешками. — Подарки Огненного Глаза вашему человеку. Да он сам вам все расскажет. Твердая Рука застал дона Хосе за приготовлениями к отъезду. Управитель был в самом веселом настроении. Завидев охотника, он бросился к нему и, с жаром пожимая его руку, воскликнул: — Добро пожаловать, приятель! Да, теперь я вижу, что на ваше слово можно положиться! Ну, а я вот вынужден просить у вас прощения. — Прощения? За что? — За то, что усомнился в вас. Когда сегодня утром вы бросили меня здесь как ненужную ветошь… я заподозрил… понимаете, гнев — плохой советник… одним словом, я перестал вам верить. Черт знает какие мысли полезли мне в голову! Поверите ли, я чуть было не удрал отсюда. — И совершили бы непоправимую ошибку. — Я думаю, карай! Мне очень стыдно, и я снова прошу простить меня. — Ха-ха! — рассмеялся охотник. — Есть о чем разговаривать! Вернемся лучше к делу. Вы поедете в асиенду под охраной надежных людей и, конечно, благополучно доберетесь туда. Когда вы выложите все деньги на стол, ваш господин вряд ли станет расспрашивать о подробностях вашего путешествия. И я, знаете ли, полагаю, что совсем не к чему посвящать его во все, что случилось с вами. Для него это не представляет никакого интереса, а может дать пищу всяким пересудам. — Будьте спокойны, — с хитрой усмешкой ответил Паредес. — Я не пророню ни слова. Да, кстати, — продолжал он, — я получил здесь сполна по всем этим векселям. Теперь они ваши. Прошу принять их. Охотник взял векселя и сунул их за пазуху. Наступило молчание. Хотя все приготовления к отъезду управителя были окончены, он продолжал без толку метаться по хижине. Охотнику стало ясно, что Паредес хочет что-то сказать, но не знает, как приступить к делу. — Что вас беспокоит, друг мой? — пришел ему на помощь Твердая Рука. — Говорите же, не стесняйтесь. — Дело в том, — решился наконец Паредес, — что мне не хотелось бы уехать отсюда, не отблагодарив вас за оказанную помощь. Но как? Сколько ни бьюсь, ничего не придумаю. — Только и всего! — весело ответил охотник. — Неужто это так трудно? — Вы и не представляете себе! Поверите ли, вот уже полчаса, как я напрасно ломаю себе голову над этой задачей! — Потому что вы ищете не там, где надо. — А вы придумали? Да неужели?! — Сейчас сами убедитесь! Я часто охочусь в ваших краях. Так вот, как только мне случится быть снова в окрестностях асиенды, я заеду погостить у вас. — Ничего лучшего и не придумаешь! Увидите, какой я окажу вам прием. Приезжайте хотя и с десятью приятелями — у меня найдется, чем угостить вас. — Ловлю вас на слове! — А сами вы даете слово? — спросил Паредес. — Даю. — Чудесно! Приезжайте когда хотите, днем или ночью: мой дом будет всегда открыт для вас. — Ночью?! Но ночью мне, пожалуй, будет трудновато пробраться в асиенду. — Ничуть! Вам достаточно будет назвать себя. — Значит, решено. А теперь вам пора ехать. До наступления темноты осталось часа четыре, не больше. Не задерживайтесь. — А вы не медлите с исполнением своего обещания. — Не беспокойтесь! Они вышли из хижины. У дверей верхами стояли человек восемь индейцев и трапперов, готовых двинуться в путь по первому знаку управителя. Паредес пожал на прощанье руку охотника, вскочил в седло и, подхватив одной рукой поводья мула, подал знак к отъезду. Маленький отряд, вырвавшись из толпы зевак, галопом помчался по улицам селения. Твердая Рука долго смотрел вслед удаляющимся всадникам. Только когда они скрылись, он вернулся к себе. Занятый своими мыслями, он не замечал, как течет время. Вдруг он вскочил, топнул об пол ногою и гневно воскликнул: — Нет, тысячу раз нет! Я не злоупотреблю доверием этого человека. Это было бы низким предательством. Нет, не пойду на такую подлость!