— А правду ли говорят, что ваше племя может по запаху отличить чужую вещь от своей, домашней? — Ох ты, чего спросил… — маленькая фигурка возникла на краю стола, уселась, свесив ноги в щегольских красных сапожках. — И да, и нет, всяко бывает, особенно если время прошло. Прошло время? — И немало. Год. — Ты мне расскажи, хозяин, что ищешь, может, я и придумаю что. Верещагин коротко обрисовал верному помощнику историю с визитом бывшей жены и деньгами в долг, и тот задумался. — Значит, говоришь, возле стола она была? — наконец, спросил домовой; Алекс кивнул. — Прожила она тут с тобой недолго, года два или три, так? Вряд ли устроила бы тайник в полу или в стене… — Да уж. Я все-таки был женат на хрупкой женщине, а не на взбесившемся бульдозере. Аркадий Феофилактович непочтительно хмыкнул: — Будто ты не знаешь, что, если женщине надо, она одним взглядом канаву выкопает и кого хошь туда уложит. Вскочив на ноги, домовой подошёл к пачке бумаги и повёл носом; наклонился и ладонью подтолкнул верхнюю часть стопки, потом потянул за один из листов. В его руке оказался обычный прямоугольный кусок белой бумаги. — Вот этот другой, — лаконично сообщил Аркадий Феофилактович, вновь занимая излюбленную позицию на подоконнике. Придя домой, Софья умылась, расставила по местам всё, что брала с собой для лечения неожиданной пациентки и позвала сына. Макс не откликнулся, и она пошла его искать. Обошла все пять комнат квартиры, даже в кладовку заглянула, но ребёнка нигде не было. «Ребёнок, — усмехнулась женщина про себя. — Малюточка! В Пскове я бы предположила, что он у кого-то из приятелей, но здесь вроде бы пока не обзавёлся. У Аркадия спросить, что ли?». Тут она даже остановилась посреди Максовой спальни, даже не замечая, что наступила на брошенную на пол майку: «Это что, я домового воспринимаю теперь совершенно обыденно, будто самого простого помощника по хозяйству? И Псков вроде бы почти не вспоминается, словно дымкой подёрнулся…» — Аркадий? — позвала негромко. — Здесь я, матушка, — откликнулся с подоконника домовой. — Максим наверху, у хозяина в кабинете, помогает. А ужин через полчаса будет. — Послушай, может, мы тут поужинаем, сами? Неловко как-то, что мы навязываться будем… — Вот-те на! — Аркадий Феофилактович даже руками всплеснул. — А зачем я тогда на такую ораву готовил? И на стол накрыл уже! Или тебе, матушка, что не нравится в моей готовке, так ты скажи, чего хочется… Конечно, еда-то у меня простая… И он пригорюнился, да так ненатурально, поблескивая хитрым глазом из-под ладони, что Софья расхохоталась. — Ну, прости, больше не буду! Через полчаса приду. — Уже через двадцать пять минут! — и подоконник опустел. Сосчитав тарелки и приборы, Алекс слегка удивился и спросил: — Кого мы ещё ждём сегодня к ужину? Кто пятый? — Так этот твой, стражник придёт. Вон, уже со Сретенки в переулок наш завернул. Верещагин пожал плечами: спорить с домовым было бессмысленно. Он обижался, начинал бурчать по углам, да еще и кормить хозяина исключительно блинами и гречневой кашей, делал же всё равно по-своему. Поэтому Алекс вернулся в приёмную, аккуратно подсунул под загадочный «другой» лист бумаги кусок кальки и другим таким же куском его накрыл. — Это что, улика? — спросил вошедший в комнату Макс. — Тьма его знает. После ужина посмотрим. — А чего вы его стазисом не закроете? — Стазис меняет магические свойства предмета, мало ли что… Иди руки мой, а то Аркадий сейчас ужинать позовёт. — Ага, уже иду. Странным образом в собравшейся компании Софья вдруг почувствовала себя куда больше «в кругу семьи», чем когда-либо за всю свою жизнь в Пскове. Впрочем, решила она, это и не удивительно: родители видели в ней главным образом инструмент для реализации своих собственных мечтаний, посему мама (неудачливая пианистка) чуть ли не привязывала девочку к табурету у инструмента. Отец же, помощник городского мага, был страшно разочарован, когда у дочери обнаружилась «всего лишь» магия земли — он-то рассчитывал на престижные способности огневика! К моменту окончания Тартуского университета Соня готова была на что угодно, хоть завербоваться куда-нибудь в тайгу, на плантации женьшеня, лишь бы не возвращаться в отчий дом. На предложение о замужестве, полученное от старшего сына главы местной общины друидов, она согласилась без особых колебаний… — Мам! — толкнул её под локоть Макс. — Ты уснула, что ли? Тряхнув головой, Софья очнулась от тягостных размышлений и обнаружила, что все сотрапезники выжидательно на неё смотрят. — Кажется, я что-то пропустила? — Извини, если помешал твоим размышления, — Алекс приподнял бутылку вина. — Ты будешь белое? Глеб принёс, галльское. — А, пожалуй, что буду, — махнула рукой она. — Вымотала меня сегодня твоя знакомая. — Что с ней было, кстати? — Мне нужно будет ещё посмотреть анализы, но вообще-то её мигрени очень похожи на наведённые. Что-то типа проклятия, причём наложенного давно и отсроченного. — Как интересно… И это можно…м-м-м… доказать научно? — Запросто! Там меняются характеристики лимфы, да и в рисунке ауры есть кое-что. Только нужна послойная аурограмма. — Здорово… — зачарованно протянул инспектор Никонов. — Говорила мне мама: иди в медики, а я упёрся… — Как баран? — невинно поинтересовался Макс, и немедленно получил подзатыльник. К чаю Аркадий Феофилактович подал золотой акациевый мёд, вишнёвое варенье и пирожки с яблоками. — Я точно в дверь перестану пролезать, — меланхолически заметил Алекс. — Буду как Ниро Вульф, работать, сидя за столом. Софья у нас будет выращивать орхидеи, а ты, как помощник, бегать по моим поручениям. — Так я ведь тоже тут ем, — возразил Влад, отправляя в рот сразу два пирожка. — И тоже растолстею. Бегать придётся Максу. — Я согласен, — солидно кивнул тот. — Только не прямо сейчас. — Прямо сейчас мы будем обсуждать добытые сегодня сведения, — покачал головой Верещагин. — Бежать уже никуда не надо. Вот завтра с утра… — Ты понял, ребёнок? Здесь будут обсуждать дела. Так что ты можешь пойти к себе в комнату и слегка там прибраться, — сказала суровая мать. — И я, кстати, тоже пойду. Аркадий, спасибо за ужин! — Слушай, — нерешительно произнёс Суржиков. — Может, ты тоже с нами посидишь? Мало ли, свежий взгляд… Софья взглянула на хозяина дома. Собственно, все на него посмотрели, потому что как-то сразу стало понятно, кто здесь принимает решения. — Отличная мысль, — согласился он, вставая. — Тогда предлагаю перебраться в гостиную, чтобы не мешать Аркадию убирать со стола. Макс тихонько выскользнул из комнаты: в гостиной он давно присмотрел стратегически выгодное местечко в тени за шторой… Пока все рассаживались, Верещагин вышел в приёмную и вернулся с загадочным листом бумаги. — Предлагаю начать не с отчётов по сделанному, а с непонятного. Годится? — спросил он. — Н-ну давай… — с сомнением откликнулся инспектор. — У меня вообще-то времени мало, сегодня весь личный состав дежурит для усиления. Вальпургиева ночь, знаете ли, всякое бывает… Софья охнула, а Алекс спросил: — Со скольки тебе заступать? — С полуночи. — Сто раз успеем, — авторитетно заявил Суржиков, но, наткнувшись на взгляд шефа, несколько привял. — Я имею в виду, лично я буду краток. — Итак, — начал Алекс, дождавшись, пока все взгляды обратятся на него. — Итак, я припомнил, что, когда Елена в последний раз сюда заходила, я на короткое время оставлял её одну в приёмной. — Думаешь, могла что-то взять или спрятать? — кивнул Глеб. — Именно. Там, правда, брать нечего, да и прятать особо негде… У неё было минут пять, так что, получается, это что-то могло быть спрятано только в столе. — Разумно, — одобрила Софья. — Если это что-то небольшое и важное для неё, но в то же время, не требующееся постоянно… никто не подумает о тайнике в доме бывшего мужа. И что ты нашёл? — Не столько я, сколько наш бесценный Аркадий, — кивнул Алекс в сторону подоконника, откуда раздалось хмыканье. — Он сказал, что вот этот лист бумаги — из середины пачки, прошу заметить! — отличается от всех прочих. Каждый из присутствующих осмотрел предложенный предмет, не прикасаясь руками. Из-за шторы высунулся нос Макса, который старательно не заметили. — Думаешь, какие-то потайные чернила? — с сомнением протянул инспектор. — Лимонный сок, молоко, что там ещё? Алхимические составы? — Это можно проверить, но, зная Елену, я сомневаюсь. Слишком вычурно и старомодно для неё. — Вычурно и старомодно в том случае, если это письмо — предположим, что там письмо или записка — писала она. А если Елена, прости, Алекс, где-то это стащила? — Суржиков подался вперёд. — «Отчаянный недуг Врачуют лишь отчаянные средства Иль никакие». Что, если женщина была в отчаянии? — Знаешь, — с досадой ответил Верещагин, — По-моему, ты делаешь предположения на слишком шатких основаниях. Какие у нас ещё есть варианты? — Магическая тайнопись? — неуверенно предположил инспектор. — Только в этом я совсем мало разбираюсь… Погоди-ка, у тебя был регистратор остатков магических полей? — Да ну, какие поля, год прошёл…