— Мы запросили Нью-Амстердам, где они были зарегистрированы и откуда отправлялись в плавание. Пока ответа нет. Верещагин подлил аква-виты в стаканы, пригубил и взглянул в окно. Недоснесённый (полуснесённый?) дом стоял тёмной тенью, более чёрной, чем сама темнота. Ему показалось на миг, что эта тень падает на его жизнь и на будущее его сыновей, и в спину будто упёрся незнакомый холодный взгляд. Встряхнув головой, чтобы выкинуть из неё дурные мысли, Алекс спросил: — Почему именно этот дом? Понятно же было, что при сносе тела сразу обнаружат. — Тоже пока непонятно, — ответил инспектор. — Возможно, убийца хорошо его знал, может, офис снимал когда-то. Или не рассчитывал, что снос начнут так скоро. Кстати, надо бы выяснить, кто и когда принял решение о начале работ… — И кто об этом знал, — дополнил Суржиков. Новиков согласно кивнул и сделал пометку в блокноте. Потом закрыл его и сказал: — С этой информацией надо переспать ночь. Спасибо, под наш разговор у меня это как-то лучше улеглось в мозгах. Теперь поговорим о вашем потерянце? История исчезнувшего профессора ботаники инспектора как-то не заинтересовала. Он зевнул, деликатно прикрывая ладонью рот, и спросил: — Ладно, а что вы обсудить хотели? — Видишь ли, мы наведались к нему на работу и поговорили там со всякими… сотрудниками, — ответил Алекс. — И скажу я тебе, если он с этакой секретаршей проработал, как она говорит, больше пятнадцати лет, так из этого профессора можно гвозди делать. — И что же она рассказала? — Ну, профессиональная сторона вопроса нас пока ведь не сильно интересует, так? — Что ты имеешь в виду под «профессиональной стороной»? — Статьи, участие во всяких научных тусовках и так далее… Этого было много, по словам той же секретарши, полемику господин Тропин вёл бескомпромиссную, и в ботаническим мире считался жёстким и принципиальным оппонентом. Глеб снова зевнул и извинился: — Простите, ребята, спал всего ничего… Как-то я не могу воспринимать всерьёз эти внутренние войны ботаников. Тут Верещагин разозлился: — Да? То есть, если бы пропал верховный маг Царства Русь или глава казначейства, то это ты стал бы расследовать, а профессор ботаники или дворник — это не твой уровень? Тебе вообще корона не жмёт, инспектор? — Ладно. Прошу прощения ещё раз, — Новиков потёр лицо, встал, помахал в воздухе руками и возопил жалобно и громко, так что хозяин кабинета даже вздрогнул: — Аркадий Феофилактович, не погуби! Налей кофе покрепче, а? — Нечего тебе печень кофием губить, — пробурчали с подоконника. — Чаю выпьешь, с травками специальными. На вот! На столе возник поднос с тремя чашками, сахарницей и блюдцем с орешками и засахаренными фруктами. Верещагин повёл носом: — Аркадий, это ты что заварил такое? — Зверобой с лимонником и чабрецом, — ответил домовой. — И сейчас взбодрит, и уснуть не помешает, и кошмары мимо пройдут. Питьё и в самом деле взбодрило сыщиков, и Алекс уже всерьёз стал пересказывать беседу с секретарём профессора Тропина. — Дама такая… лет пятидесяти, а может и больше, монументальная, как шкаф, Маргарита Васильевна Изотова. За шефа готова в огонь и воду, но температура воды должна быть строго между тридцатью шестью и сорока градусами. Она довольно долго распространялась о наградах Петра Степановича, его статьях, учениках и прочем, продемонстрировала мне все полученные им грамоты и наградные листы… По утверждению госпожи Изотовой, шеф не беспокоился, по увольнении со всеми попрощался ласково, подарок принял с радостью и оставил в холле, чтобы напоминал о нём сотрудникам. — И что же такое ему подарили? — поинтересовался Суржиков. — Чугунную скульптуру Симаргла, весом килограммов сорок, наверное. Мне её продемонстрировали… Жуткая жуть, скажу я вам, скульптор или был слепым, или страдал психическим заболеванием. — А новый директор назначен? — спросил инспектор. — Нет пока. Такие назначения проводятся годовым собранием университета и утверждаются министром образования, а собрание будет в июне. — И много претендентов? — Ты считаешь, кто-то так сильно желал стать директором царского ботанического сада, что грохнул предшественника? — Алекс скептически покрутил головой. — Что-то не верится… — Да о чём вы вообще говорите! — почти закричал Влад. — Тропин уже ушёл с работы, всё, не интересен он с этой точки зрения! А о том, что у него роман был, тебе секретарша не рассказала? — Та-ак… Рассказывай! Это тебе напел тот дворник? — Именно! По словам почтенного Ибрагима-оглы, работающего в ботаническом саду уже двадцать пять лет — и, кстати, не только и не столько дворником, сколько помощником садовника — история началась год назад, в мае. В сад пришла группа студентов-магов, специализирующихся на земле и растениях, из техникума… — То есть, фактически, будущие агрономы? — Да. — Получается, мы знаем учебное заведение? — Слушай, дай я дорасскажу! Так вот, студентов привела женщина, преподаватель. Их интересовало цветение яблонь, что-то насчёт того, как рассчитать и регулировать магически необходимое количество завязей… Ну, неважно. У господина Тропина была привычка после обеда прогуливаться по саду, и в тот день прогулка привела его как раз к этим самым яблоням. По словам Ибрагима-оглы, они долго разговаривали, после чего женщина увела студентов… и стала приезжать дважды в неделю, по понедельникам и четвергам, в то же послеобеденное время. Когда отцвели яблони, профессор и его дама стали прогуливаться по аллее сирени, потом перебрались к розам… — В общем, понятно, — перебил его Алекс. — Но прогулки по саду на криминал не тянут. Даже в глазах ревнивой жены. — Ну, как ты понимаешь, о встречах вне этой территории Ибрагим не знал. — Думаю, что о них знала секретарша, — внезапно сказал инспектор. — Вообще странно: женский коллектив… Ну, преимущественно женский. В таком обычно от сплетен не спрячешься, даже если запереться на высокой башне из слоновой кости, а тут тебе ни звука… Что-то ты, дорогой мой частный детектив, упустил. — Ты полагаешь, что милейшая Маргарита Васильевна… — Была полностью в курсе. Судя по тому, что ты о ней сказал, она знает не только анкетные данные этой женщины, но даже размер её обуви и любимый сорт чая. — «Когда ты вместе с кем на службе, Не верь его сердечной дружбе, Всё в этой дружбе — ложь и лесть», — немедленно встрял с цитатой Влад. — Ладно, — Верещагин сдвинул брови. — Завтра после разговора с домашними господина профессора я её выверну наизнанку и повешу сушиться на солнышке. — Дождь обещали… — сообщил Суржиков, глядя в окно. — Значит, мокнуть под дождём! — Ну и хорошо, — инспектор встал, потянулся и сказал. — Пошёл я домой. Будет возможность — загляну завтра вечером. Кстати, при разговоре с водителем профессорского экипажа будь пожёстче. — Почему? — спросил с любопытством бывший актёр. — Потому что водитель — почти член семьи, а иногда и больше, чем член семьи. Он знает, куда хозяин ездит, с кем встречается и сколько времени проводит, где остаётся… словом. Ему известно очень многое из того, что обычно стараются скрывать. — Согласен, — кивнул Алекс. — И за этого самого Хальгридссона мы возьмёмся в первую очередь. ГЛАВА 3 30 апреля 2185 года «… Скрывайте свои раны, когда они у вас будут! Молчание — это последняя радость несчастных; не выдавайте никому своей скорби. Любопытные пьют наши слезы, как мухи пьют кровь раненой лани» (Александр Дюма, «Три мушкетера») — Софья Григорьевна, доброе утро! — пропел негромкий голос с подоконника. — Завтрак через полчаса, ванна набирается уже! — М-м-м… — глаза решительно не хотели открываться. — Который час, Аркадий? — Половина девятого, матушка. — Да, ты прав, надо вставать… Потянувшись, Софья всё-таки заставила себя посмотреть на белый свет, потёрла глаза, натянула халат и побрела в сторону ванны. Вода в ней была голубая и чудно пахла какими-то цветами, два огромных пушистых полотенца лежали на подогревающем амулете, за окном сияло солнце, и вообще… жизнь потихоньку обретала правильные краски. Натянув джинсы и футболку, она пошла к выходу и поняла вдруг, что, ни минуты не сомневаясь, собиралась отправиться завтракать на второй этаж, к хозяину дома. — Аркадий, а Макс где? — поинтересовалась заботливая мать. — Так наверху уже, на стол накрывает! Пожав плечами, Софья вышла на улицу и первым делом свернула во дворик, посмотреть, как ведут себя её посадки.