Вскоре явились мужчины, и Винона подала им обед. Мэгги заняла место у задней стены вигвама, позади мужа. Она не отрывала от него глаз, вбирая взглядом всю его ладную фигуру, ловила каждое его движение. Мэгги всей душой откликалась на его смех и умирала от желания дотронуться до черного водопада его роскошных волос. Как жаль, что они не одни. Сейчас он заключил бы ее в объятия, прижал к себе и пообещал, что все будет в полном порядке. В последующие несколько дней Мэгги многое узнала о жизни женщин народа лакота. Обычай повелевал молодым девушкам молчать и не обнаруживать себя в присутствии мужчин и женщин постарше. Девушка-индианка лакота была нежной, трудолюбивой, доброй ко всем. Ей надлежало быть скромной и предупредительной. Обычай не позволял женщинам есть в одно время с мужчинами. Они должны были сидеть в левой стороне вигвама. Говорить также следовало по-своему, по-женски. Например, если мужчина говорил: «Токийа ла хоу?» (что означало: “Куда ты?”), — тот же вопрос в устах женщины звучал: «Токийа ла хи?» Совсем молоденьким девушкам вменялись в обязанности мытье посуды, сбор хвороста, ягод, а также поддержание чистоты в жилище. Мэгги пришло на ум, что тут нет большого различия с обычаями ее расы. Как только девушка становилась старше, ее учили стряпать и выделывать шкуры. Женщин племени лакота отличало также умение вышивать бисером и украшать одежду иглами дикобраза. Девушки заботились о младших братьях и сестрах. Следующие несколько дней прошли спокойно. Мужчины чинили, чистили и смазывали оружие, изготавливали новые луки и стрелы. Тем временем женщины ремонтировали одежду, шили новые зимние мокасины, а ребятня мастерила сани-волокуши из бизоньих шкур. Все готовились к зиме. И вскоре они почувствовали ее дыхание. Она обрушилась на лагерь ветром, что ревел за стенами вигвамов; ледяным дождем. А в вигваме было тепло и уютно. Прослойка из сухой травы между верхним покрытием вигвама и нижней подстилкой из шкур с загнутыми вверх краями, доходившими до середины стены, надежно защищала от стужи. Не приходилось бояться и влаги. Канава, вырытая вокруг вигвама, задерживала водные потоки. В такую холодную ночь Бобби, Ястреб и Мэгги сидели у жаркого очага, завороженно слушая рассказ Виноны — легенду о том, как ворон поменял окраску. «Это случилось очень давно, в незапамятные времена. Тогда земля была молода, а люди только появились на свет. В то время вороны были белы как снег. Тогда у людей не было ни лошадей, ни ружей, но, как и теперь, они жили охотой на бизонов. Вороны очень затрудняли охоту. Они дружили с бизонами и предупреждали их о грозящей опасности — приближении охотников. Они называли бизонов своими двоюродными братьями. Племя собралось держать совет, чтобы окончательно решить, что же делать. Среди воронов особенно выделялся один. Это был их предводитель. И тогда вождь племени сказал, что нужно поймать этого большого ворона и проучить его, как следует. Тогда впредь ему будет неповадно мешать охотникам. Вождь нашел большую шкуру бизона с головой и хвостом и надел ее на смелого молодого воина. Он велел ему затесаться в стадо бизонов и поймать большого белого ворона. Юноша в бизоньей шкуре пробрался в стадо. Когда охотники выскочили из укрытия, бизоны бросились прочь, но ложный бизон продолжал мирно щипать сочную траву. Тогда обманутый ворон сел ему на плечо, предупреждая об опасности, советуя бежать, пока не поздно. И вот молодой охотник сбросил шкуру бизона и схватил ворона, а потом, крепко связав тому лапы, принес в лагерь. Снова собрался совет племени, решая, как поступить с вороном. — Дайте-ка я подпалю его! — воскликнул один из воинов, и прежде чем ему сумели помешать, выхватил ворона из рук молодого охотника и бросил в пылающий костер, возле которого племя держало совет. Веревка, опутывающая лапы ворона, сразу же сгорела, и большой ворон, взмахнув крыльями, вылетел из огня. Но его перья обуглились и почернели. Ворон полетел прочь, дав себе клятву никогда больше не предупреждать бизонов об опасности и не мешать охоте. И с этого времени все вороны стали черными как ночь.» — Что за чудесная сказка, — воскликнула Мэгги, в восторге захлопав в ладоши, а Бобби стал умолять Винону рассказывать еще и еще. — Ну тогда еще одну, — согласилась Винона и начала рассказ о конце света. «Там, где прерии сходятся с „дурными землями“, есть укромная пещера. Никто и никогда не мог отыскать ее. В той пещере живет одна женщина, старая, как сама Мать-Земля. Она одета в оленью шкуру. Старуха сидит там с незапамятных времен и сшивает узкие полосы из бизоньих шкур в одеяло иглами дикобраза. Возле нее всегда лежит собака. Ее зовут Шанка Сапа. Глаза собаки всегда устремлены на женщину. В пещере горит костер. Старуха зажгла огонь в день сотворения Земли и поддерживает его до сих пор. Над огнем висит глиняный горшок, такой, в каких стряпали в те времена, когда бледнолицые еще не принесли с собой металлические чайники. В горшке кипит воджапи с тех пор, как старуха разожгла костер. Иногда женщина встает и помешивает похлебку. Но так как она старая и дряхлая, на это уходит много времени — пока встанет, пока подойдет к огню… И пока старуха поднимается, идет к очагу и потом садится на место, Шанка Сапа вытаскивает иглы из рукоделия. Вот почему старуха не может завершить свою бесконечную работу.» Винона немного помолчала и устремила темные глаза на Бобби. —А знаешь, что произойдет, если Шанка Сапа прекратит выдергивать иглы дикобраза из одеяла? — спросила она. Очарованный волшебной сказкой, Бобби покачал головой. Винона медленно кивнула, обводя глазами слушателей: — Стоит только этой старухе окончить работу — наступит конец света. Та убежденность, с которой Винона произнесла эти слова, вызвала у Мэгги дрожь. Бобби громко рассмеялся в восторге от услышанного. За те несколько дней, что он провел среди племени лакота, он проникся любовью и уважением к этим людям, их законам, традициям, их сказаниям. Да, он принадлежал этому народу. Именно такой жизнью он хотел жить. Это был его народ, и здесь он чувствовал себя дома. Бобби пожелал всем спокойной ночи, нежно обнял Винону и, простясь, вышел из вигвама. Дождь прекратился, и Бобби постоял еще пару минут, задумчиво глядя в свинцово-темное небо, а потом решительно направился в вигвам Бизоньего Сердца. У хозяина была дочь. Ее звали Звезда на Ветру. Бобби никогда еще не приходилось встречать столь прекрасного, нежного, добросердечного создания, как эта милая девушка. Он встретил ее в тот самый день, когда прибыл в лагерь Сидящего Буйвола, и теперь виделся с нею очень часто. Казалось, Бизонье Сердце не придавал особого значения частым посещениям юноши и не замечал, что с того времени, как Бобби появился в лагере, Звезда на Ветру отказывалась глядеть на какого бы то ни было парня или мужчину, кроме Бобби. Вспомнив, об этом, юноша прибавил шагу, спеша пройти через лагерь к вигваму любимой девушки. Звезда на Ветру стояла у входа в вигвам отца, набросив на голову и плечи тяжелое красное покрывало и устремив взгляд на вигвам Черного Ястреба. Неужели Гордый Орел позабыл о ней? Ведь только нынешним утром он обещал прийти и встретиться с ней. Звезда на Ветру была страшно разочарована. Глаза девушки, полные радостного ожидания, потухли. И хотя она познакомилась с Гордым Орлом всего несколько дней назад, но именно его женою она бы хотела стать. Он казался таким высоким и красивым. Достаточно было ей только взглянуть на него, и сердце девушки начинало трепетать. Темнело. Скоро мать позовет ее в вигвам. Звезда на Ветру вздохнула. Она уже собиралась уходить, когда увидела спешащего к ней Гордого Орла. — Прости, что я так поздно, — сказал он, улыбаясь и глядя в черные, как ночь, глаза молодой индианки. Сердце его подпрыгнуло в груди от радости, когда девушка улыбнулась в ответ. — А я уже боялась, что ты передумал. Гордый Орел отрицательно покачал головой: — Нет, что ты! Винона рассказывала легенды и я… — он замялся, — прости. Звезда на Ветру, смущенно опустив глаза, подняла покрывало, чтобы укрыться под ним вдвоем. Шло время, а влюбленные так и продолжали стоять под защитой большого красного покрывала, не произнося ни звука. Наконец, Гордый Орел глубоко вздохнул, обвив рукою талию Звезды на Ветру. Он страшно боялся, что девушка оттолкнет его, но этого не произошло; напротив, она подвинулась ближе, и они прильнули друг к другу. — Я никогда прежде ни за кем не ухаживал, — чуть слышно прошептал Гордый Орел. Девушка положила ладонь на его руку, сжав ее, довольная словами о тем, что у нее не было соперниц. — Чудесно, — прошептала она. — Я долго должен ходить за тобой? — Несколько лет, — ответила она. Голос звучал серьезно и задумчиво, но глаза искрились весельем, — Несколько лет! — в ужасе вскричал Гордый Орел. — Но мы совсем не знаем друг друга. — Мне кажется, будто я знал тебя всю жизнь. Звезда улыбнулась, и ее темные глаза засияли: — И я тоже. Мне тоже так кажется. Может быть, весной ты раздобудешь лошадей и приведешь их к вигваму моего отца. Мои родители очень уважают тебя. Думаю, что они не заставят нас ждать чересчур долго. — Каждый день покажется мне вечностью, — прошептал Гордый Орел. Но он знал: если потребуется, готов ждать месяцы и годы. Только бы Звезда на Ветру стала его женой. Другой женщины ему не надо. Глава 37 Не прошло и нескольких дней, как все в лагере уже знали, что Гордый Орел неравнодушен к Звезде на Ветру. И как Бобби ни пытался скрыть это, но не мог оторвать от девушки глаз, если она была рядом. Как-то получалось, что, когда она шла к реке за водой, он всегда оказывался там же, а когда шла собирать хворост, он бродил у леса… Всем также стало известно, что родители Звезды одобряют жениха. Так что, когда Бобби отправил гонца, чтобы договориться с ними, Бизонье Сердце и его жена дали свое родительское благословение. Все добродушные поддразнивания друзей, Ястреба и Виноны, ничуть не смущали Бобби. Юноша был счастлив, как никогда в жизни. Через пару недель с того дня, как Гордый Орел стал ухаживать за Звездой, он отправился к одному из соплеменников за большим рожком. Эти рожки считались священными. Ими пользовались зазыватели бизонов. Обычно рожки мастерили из кедра в форме фигурки лошади — любимого всеми животного. Люди верили в великую силу этих волшебных рожков и в колдовскую музыку зазывателей бизонов, ведь шаманы слышали ее во сне. Некоторые свято верили: услышав мелодию, которую наигрывал влюбленный юноша, любая девушка выйдет из вигвама и пойдет на звуки музыки. Рожкам приписывалась колдовская сила. Говорили даже, что стоит мужчине коснуться женщины таким рожком — и она пойдет за ним на край света… Гордый Орел вовсе не собирался околдовывать прекрасную индианку. Он только хотел выразите свою бесконечную любовь. И вот в первую же снежную ночь, когда все улеглись спать, Гордый Орел отправился к вигваму любимой девушки и там исполнил мелодию, вложив в нее всю свою душу и надеясь, что Звезда на Ветру услышит и поймет, как сильна его любовь и преданность. Мэгги в своем вигваме придвинулась поближе к Ястребу. Она улыбнулась, заслышав мелодию рожка, и решила: в его звуке и впрямь есть что-то волшебное. Она даже пожалела на мгновение, что не родилась индианкой. Тогда бы она, как Звезда, стояла с Ястребом под красным покрывалом. А потом он сидел бы за ее вигвамом, и для нее, Мэгги, лилась бы прекрасная мелодия любви… Черный Ястреб привлек Мэгги к себе, проводя ладонью по ее щеке, округлости груди, а потом по чуть ощутимой выпуклости живота. На мгновение он прислушался к тихой мелодии рожка, перевернулся и сильнее прижал Мэгги к себе, так, чтобы она почувствовала, как он жаждет ее близости. Ястреб страстно целовал ее глаза и губы. С тихим стоном Мэгги потянулась к нему, нежно погладила кончиками пальцев сильные мускулистые руки и грудь, сбегая к бедрам, услышала тихий вздох и затрепетала от радости. Ее по сей день изумляли и та власть, которую она имела над любимым, и то, что они идеально подходили друг другу. Горячее дыхание Ястреба обжигало ее грудь, руки нежно скользили по ее бедрам. Его прикосновения отзывались сладкой дрожью в ее теле, заставляя кровь вскипать в жилах. Мэгги ощущала, как с каждым поцелуем растет его желание, жажда обладать ею. И вместе с тем он был бесконечно ласков. Сила и нежность — сталь и мягкий бархат. Голос Ястреба звучал завораживающе. Рожок пел песнь любви. Шкура бизона, на которой лежала Мэгги, грела и ласкала ее обнаженное тело. Казалось, ее любимый был везде — она вдыхала его запах, его тело проникало в нее, заставляя сердце петь от счастья. И когда тела их сливались, она не отрывала взгляда от любимого лица. В глубине его прекрасных черных глаз разгоралось пламя страсти, шелковые волосы скользили по ее щеке, а каждое его прикосновение было подобно ожогу. Тогда ее тело вздымалось ему навстречу в непреодолимой жажде соединиться с ним сию минуту. В момент высшего наслаждения Мэгти казалось, что под веками ее глаз взрывается солнце. Она бессознательно повторяла дорогое имя, чувствуя последние содрогания его тела.