Шло время, а они все брели по степи. Мэгги сбросила куртку и устало вытерла пот со лба. Как она жалела, что не взяла шляпу. Ястреб, казалось, не замечал зноя. Он неутомимо шел вперед, крепко сжав губы. Глаза его яростно сверкали. Когда солнце уже клонилось к закату, Ястреб остановился и велел Мэгги подождать, пока он подстрелит какую-нибудь дичь. Через час он вернулся, и на плече его висел кролик. «Прекрасный обед.». Так сразу подумала Мэгги при виде жирной серой тушки зверька. Спустились сумерки, и Ястреб решил, что пора разбить стоянку. Со вздохом огромного облегчения Мэгги уселась на одеяло. Черный Ястреб сбросил ношу на край шкуры, лукаво взглянул на Мэгги, гадая, имеет ли она хоть маломальское представление о том, как разжечь костер, освежевать и выпотрошить кролика. Мэгги отрицательно помотала головой. — Прости, милый, — сказала она, тотчас догадавшись, о чем он подумал в эту секунду, — ты подстрелил его, но боюсь, что тебе придется также и освежевать этого кролика. Да и приготовить тоже, — прибавила она с усмешкой, — хотя я, конечно же, помогу тебе расправиться с ним. И он улыбнулся — впервые за весь этот грустный день. — Тебе следует многое постичь, Женщина-Призрак, — прошептал он, — смотри внимательно и учись. И она, действительно, стала внимательно наблюдать, удивляясь, как ловко он собрал сухой хворост и разжег костер. Во всех его действиях видна была сноровка, приобретенная за годы кочевой жизни. Достав нож, он освежевал кролика, выпотрошил его, насадил на вертел и стал поворачивать над огнем. От запаха жира, стекающего в костер, у нее подвело живот, и голова закружилась от голода. Они быстро расправились с кроликом и запили его водой. Черный Ястреб зарыл кости и сел на одеяло, задумчиво глядя в ночное небо. Он снова дома, но дома нет. Все, что он знал о своих — то, что они перебиты. Он мрачно задумался. Быть может, его мать тоже убита. Может оказаться, что Волчье Сердце жестоко ошибался. По-видимому, Виноне не удалось уцелеть после ужасной битвы. Сидящий Буйвол расскажет ему обо всем. Кто-нибудь из спасшихся соплеменников, вероятно, добрался до его лагеря, чтобы найти еду и кров. Он перевел взгляд на Мэгги, сидящую рядом. Ястреба мучили сомнения. Он посмотрел ей в глаза. — Женщина-Призрак, — прошептал Ястреб и привлек Мэгги к себе, — мне жаль, что я не могу предложить тебе все те преимущества быта, что давала мне ты в своем доме, — по его лицу промелькнула горькая улыбка, и он снова поднял глаза к звездам. — Васичи разрушили мой дом и все, что там было. — Ястреб… Он закрыл ей ладонью рот, не давая досказать. — Не будем сейчас говорить об этом. Лучше расскажи мне, как случилось, что ты снова можешь ходить? — Сама не знаю. Наверное, врачи были правы. Они всегда твердили, что я могла бы встать на ноги, если бы преодолела себя. А когда я осознала, что теряю тебя безвозвратно… Я не могла допустить этого, — она улыбнулась Ястребу. — Как-то мне довелось видеть пьесу под названием «Судьба оперы». Это было несколько лет назад. Мне запомнились строчки песни: «Куда бы ты ни пошел, возьми меня с собою. Это все, о чем я прошу». Это так похоже на то, что я ощущаю. Я хочу быть с тобою, где бы ты ни был, куда бы ни отправился. Он взглянул на Мэгги, так и не разобравшись в том, отчего она не могла ходить раньше. Это было за пределами его сознания. Он знал только, что любит ее больше жизни, и им суждено быть вместе. По-видимому, Великий Дух Пещеры подарил былую силу ее ногам. Видно, злые силы дремали, пока Мэгги была подле него и они держались за руки. Как знать? Простому смертному не понять воли Духа. Ястреб нежно привлек Мэгги к себе. Они укрылись ее курткой. Теперь у Ястреба ничего не осталось. Вигвам сожжен, кони пропали. Он вновь почувствовал, что ненависть к бледнолицым переполняла сердце. Ястреб думал о лагере, вспоминая тот злосчастный день, когда бледнолицые напали на них. Он припомнил все: плач женщин и детей, стоны раненых, запах крови над полем боя… Мэгги потянулась к Ястребу, чувствуя, что он нуждается в покое. Этот день принес ему столько переживаний. — Ястреб, я знаю, куда надо направиться твоим соплеменникам. Там они будут в безопасности, пока все войны не останутся позади. — Ты думаешь, что есть такое место? — Да. Канада! Сидящий Буйвол уведет туда своих людей после битвы у Короткого Большого Рога. Ястреб, если ты со своими соплеменниками отправишься туда прямо сейчас, никто не сможет погубить их. Вот он, выход. Ястреб впервые почувствовал, как забрезжил слабый луч надежды во мраке отчаяния. — Мэг-ги. Теперь я понял, почему Дух Пещеры не убил тебя. Ты отыскала путь к спасению для моего народа. — Убить меня? Что ты имеешь в виду? — Только шаман может войти в Священную Пещеру. Васичи, которого ты видела там, погиб, совершив такое святотатство. — Я подумала, что это ты убил его. Черный Ястреб покачал головой: — Нет. Его поразил Дух Пещеры. Мэгги задрожала от страха. Дух Пещеры. Возвратясь мыслью к тому моменту, она вдруг припомнила, что почувствовала тогда, как что-то обступило ее со всех сторон. Какое-то неведомое существо прикоснулось к ней, овладело ее мыслями. И в то самое мгновение, как теперь осознала Мэгги, ее сердце и сердце Ястреба слились в одно. И душа у них теперь была одна. Может быть, в этом разгадка? Наверное, любовь оказалась сильнее всего, чем владел Дух Пещеры, сильнее даже, чем само время. * * * Утром оказалось, что есть нечего. Потушив костер, Черный Ястреб собрал снаряжение, и они снова отправились в путь. Они брели по залитым солнцем прериям. Голод давал о себе знать. Мэгги зажмурилась. То и дело наплывали непрошеные воспоминания о стряпне Вероники: пухлых оладьях с маслом и патокой, тонких жареных ломтиках ветчины, яичнице, горячем кофе… Она выпила воды, но это ничуть не умерило ее аппетита. Они брели уже целый час, когда Ястреб вдруг схватил Мэгги за руку и потащил к зарослям ягодных кустов. Упав на колени, он потянул ее вниз. — Тише, — прошептал Ястреб. — Да что случилось? Почему… Слова застряли у нее в горле, когда она увидела дюжих индейцев, внезапно появившихся, из ущелья, в казалось бы, такой равнинной местности. — Пауни, — произнес Ястреб хрипло. Мэгги наклонила голову. Сердце громко стучало в груди. Воины-всадники подъехали так близко, что она чувствовала даже запах лошадиного пота. Лакота и пауни враждовали с незапамятных времен. Каждое поколение сражалось с врагами. Увести у противников лошадей считалось воинской доблестью. Когда в 1870 году разразилась война, пауни выступили против лакота, и вражда между племенами совсем обострилась. Мэгги содрогнулась, представив себе, что могло произойти, если бы пауни их обнаружили. Без сомнения, они бы убили Ястреба, а судьба Мэгги была бы еще ужаснее. Мэгги взглянула на мужа. Он выглядел, как рысь, готовая броситься на свою добычу. Наконец, пауни скрылись из виду. Мэгги все еще не дышала. А потом вздохнула, и дрожь волной прошла по ее телу. Черный Ястреб выжидал еще целых полчаса, пока не убедился, что все в порядке и можно продолжать путь. Он помог Мэгги подняться на ноги, забросил лук, колчан со стрелами и мешок через левое плечо, перекинул одеяло через правую руку, и они снова пошли. Мэгги с трудом передвигала ноги. Милю за милей она старалась не обращать внимание на мучительную боль от кровавых волдырей на правой пятке, и убеждала себя, будто должна быть счастлива от того, что снова может ходить. Ее бесконечно преследовали воспоминания об удобных автомобилях, оснащенных кондиционерами, мягкими сиденьями и прочими удобствами цивилизованного человека. Между тем наступил полдень. И как раз, когда Мэгги подумала, что больше не в силах сделать ни одного шага, Ястреб опустился на корточки и стал тщательно обследовать тропу. — Что там? — спросила Мэгги. — Следы оленя. Взглянув через плечо Ястреба, Мэгги увидела отпечатки копыт в густой траве. — Постой, — сказал Черный Ястреб, бросив мешок и одеяло к ногам жены, вытащил стрелу из колчана и пошел по следам, мягко, бесшумно переступая с носка на пятку и чутко прислушиваясь к малейшему шороху. Мэгги расстелила одеяло и уселась, зажмурившись от яркого солнца, бившего в глаза. Не будь она так голодна, будь у нее солнцезащитные очки да бутылка напитка, чтобы утолить жажду, она могла бы даже позагорать. Но сейчас ее терзал голод — она могла думать только об этом и ни о чем другом… Ястреб появился бесшумно и неожиданно — Мэгги не услышала даже шороха. Он подстрелил молодого оленя. У Мэгги тошнота подступила к горлу, когда она увидела, как он стал сдирать шкуру с прекрасного животного, а потом, вспоров брюхо, вынул внутренности. Не в силах больше вынести этого зрелища, Мэгги направилась к лесу, а когда вернулась с хворостом и сухими ветками, Ястреб велел ей присмотреться и поискать другое топливо — помет бизонов. Мэгги брезгливо сморщила нос, но все же это задание показалось ей меньшим злом, чем перспектива есть сырое мясо, к тому же единственным, которое она могла бы выполнить. Превозмогая себя, она стала неохотно подбирать высохшие, тяжелые бизоньи лепешки. Потом Мэгги отыскала ягоды на близрастущих кустах и собрала пару пригоршней. Ей также удалось найти какую-то зелень, очень похожую на кочаны капусты. Помет бизона заставил ярко разгореться костер, и Мэгги вынуждена была признать, что никогда в жизни ей не доводилось пробовать ничего восхитительнее жареной оленины. Черный Ястреб не сразу приступил к трапезе. Прежде он взял кусок мяса, перебросил его через плечо, и Мэгги явственно расслышала слова, произнесенные благоговейным шепотом: — Прими это, Великий Дух, и даруй мне удачу в охоте. То была жертва духу убиенного оленя. Мэгги припомнила, что индейцы считали животных священными — одних в большей степени, других в меньшей. В отличие от белых, которые охотились для развлечения, забавы, индеец выходил на охоту только для того, чтобы обеспечить семью пищей. Пообедав, Ястреб разрезал один из окороков на тонкие длинные полосы и стал коптить их над огнем. Потом они сели рядом на одеяло, и Мэгги склонила голову ему на плечо, счастливая его близостью. В эту минуту она и думать не желала о том, что принесет завтрашний день. Ничего не было в мире, и только Хэнви — Луна улыбалась им с небес, да рука Ястреба обнимала Мэгги, привлекая ее все ближе. Он приник губами к ее волосам, шепча: — Митависи. Блаженная улыбка освещала лицо Мэгги. Митависи. Моя жена. В радости и в беде, думала Мэгги, в бедности и богатстве — она всегда хотела оставаться с ним. Она подняла к нему лицо для поцелуя и увидела пламя, сверкавшее в его очах, что были чернее, чем ночь, жарче, чем раскаленные угли. Мэгги опустила глаза, уста ее полураскрылись в ожидании поцелуев, и он прильнул к ним губами. Сквозь грубую ткань одеяла она ощущала твердость земли, он быстро сбрасывал с нее одежду, и тут же ее обдало жаром от его бронзового тела, которым он накрыл ее. Мэгги уловила вдали крик ночной птицы, ноздрей коснулся запах дыма от костра. Она слышала тихий шелест ветра в густой траве. Мэгги подняла глаза на мужа. Его черные волосы шелковой тяжелой волной падали на ее обнаженные груди, руки нежно ласкали ее тело, пробуждая и воспламеняя его. Она выгнулась ему навстречу, и радость запела в Мэгги, когда он снова овладел ею. Глава26