— Жизнь была неплоха. Каждый наш человек знал, кто он. — Каково это — участвовать в битве, несясь на скакуне? — Сражаться против вражеского племени — почетно для воина. Считается достойным делом украсть вражеских коней, отобрать оружие. Но бледнолицые не дорожат честью. Они сражаются, чтобы убивать. Им безразлично, кто перед ними: мужчина, ребенок, женщина. Они не чтят ни землю, ни людей, ни зверей. — И сегодня та же картина. Они истощают землю, загрязняют воду, отравляют небо. Они губят леса и истребляют живность. Черный Ястреб задумался. Так может, вот зачем он послан в будущее! Чтобы воочию убедиться, во что превратилось племя и что стало со святой землей Лакоты? Глядя на Бобби, облаченного в одежду бледнолицых, он ощутил глубокую грусть, что этот юноша-индеец вырос равнодушным к обычаям и языку своего народа. Бобби не сводил глаз с Черного Ястреба, стараясь представить себя на его месте. Всю жизнь ему хотелось стать воином, жить, как в старину жили его предки, охотиться на бизонов, сражаться с врагом. — А ты?.. — Что? Бобби указал на рубцы на груди Черного Ястреба. — Ты прошел испытание Танца Солнца. Так, значит, тебе было видение? —Да. — А ты… не можешь ли ты помочь мне? Черный Ястреб чуть наклонил голову. — Если хочешь. — Когда? — волнуясь, спросил Бобби срывающимся голосом. — Сегодня, завтра? — Ты должен думать об этом день и ночь. Видение не является так скоро. Тебе нужно молиться о том, чтобы «защитник» направил твои шаги, а когда ты почувствуешь, что готов, настанет время «вигвама для потения». И тогда ты должен в полном одиночестве идти на Холмы и искать Дух. — Пиламайа, спасибо, — поблагодарил Бобби, его темные глаза сверкнули. — Благодарю тебя! Подожди, пока я предупрежу Веронику. Перепрыгнув через забор, он помчался к дому. * * * — Бобби говорит, что ты хочешь помочь ему встретить видение, — сказала Мэгги. Она сидела у открытого окна, наблюдая за ними, и, как всегда, не могла оторвать глаз от Ястреба. И теперь он стоял перед нею, повествуя о «вигваме для потения», о видениях и обо всех тех вещах, о которых она читала и даже писала и в которые никогда до конца не верила, пока воин Лакоты не вошел в ее жизнь. Черный Ястреб добавил: — Хорошо найти поддержку Духов. — А ты думаешь, что он сможет? Что касается меня, то я считаю, что с индейцами такого больше не происходит. — Если его сердце обращено к богам, если он всей душой верит, Вэкэн Танка ниспошлет то, что он ищет. Мэгги понимающе кивнула, вспомнив, что и она была послана Черному Ястребу в видении. Когда он впервые рассказал об этом, ей было нелегко поверить. Но вскоре она почувствовала родство с Ястребом, таинственную связь, которую не могла объяснить, что волновало ее. — Сегодня я видела тебя верхом. Ястреб улыбнулся. — Жеребец великолепный. Из него вышел бы прекрасный боевой конь. — Он твой. — Разве он не принадлежит Бобби? — Нет, он принадлежит мне, а сейчас он твой. — Но мне нечего подарить тебе. — Ничего и не нужно. — Зачем же тебе конь, раз ты не можешь ездить верхом? — У меня несколько лошадей, — ответила Мэгги, — но черного я приобрела потому, что он очень красив. Ястреб наклонил голову. — Хорошо, — сказал он, — я возьму тебя на прогулку верхом. — Нет, — она решительно замотала головой. Прежде она так любила верховую езду, и сейчас одна мысль оказаться верхом на лошади наполнила ее трепетом. — Да, — он улыбнулся и поднял ее с кресла. Мэгги вновь подумала о том, как заразительна его улыбка, какую энергию она излучает, как быстро ее «нет» превратилось в «да». Обладая такой улыбкой, можно осветить весь мир. Эгоистично и жестоко было бы отказать ему. Она должна разделить его радость, удержать его, пока возможно. Ведь скоро он исчезнет, и ей снова грозит забвение. Мэгги сидела на плоском выступе возле кораля, наблюдая за каждым движением индейца, который умело вел под уздцы черного жеребца. Вероника приобрела для Ястреба джинсы и рубашку, но он упрямо ограничивался набедренной повязкой и мокасинами, и Мэгги в который раз восхищалась бронзовым оттенком кожи, игрой мускулов. Ястреб двигался легко и грациозно, как танцор. Он легко поднял Мэгги на коня. Она ощутила, как застучало ее сердце, когда он обхватил ее талию и они помчались к холмам. Воздух благоухал запахами сосны, земли, было слышно гудение насекомых, пели птицы. Небо казалось ясным, лазурно-голубым, безбрежным, как океан. Вдали величественно вздымались вершины Холмов. Зелень деревьев покрывала склоны, словно одеяло, сотканное из всевозможных оттенков зеленого цвета. Ястреб пустил коня рысью, и Мэгги не смогла сдержать счастливого вздоха. Она совсем забыла верховую езду, то ни с чем не сравнимое чувство свободы, что охватывало ее тогда. Большинство мужчин недоумевало, отчего многие девушки обожают верховую езду? А ведь это так просто! Мэгги знала, что женщин очаровывает не только красота благородных животных, но и то, что при этом испытываешь небывалый подъем душевных сил, и то, что отдаешься во власть могучего коня, который неудержимо несется вперед. Скорость пьянит сильнее вина, а дух захватывает от чувства полной свободы. Мужчины помешаны на машинах — неживых металлических моторах. Но машины — холодные железки, а лошади способны любить и быть преданными. Чуть выждав. Ястреб пустил коня вскачь. Сердце Мэгги замирало от волнения. Было так чудесно снова почувствовать, как ветер бьет в лицо, воображать себя неразрывно связанной с той свободной стихией, что влекла ее вперед. Черный жеребец бежал так легко. Его длинные ноги несли их к подножию Холмов. Ястреб опустил поводья, и они стали подниматься в гору. Она чувствовала, что грудь юноши прижата к ее спине, рука крепко держала ее в седле, обхватив за пояс. Они взбирались все выше и выше, пока не добрались до площадки. Ястреб натянул поводья. Спешившись, он взял Мэгги на руки. Она не отрывала от него глаз, а он не опускал ее. Ястреб чувствовал ее дыхание. — Я… ты… отчего ты не опустишь меня, — пролепетала она. — Я, наверное, тяжелая. Он медленно покачал головой. Мэгги чувствовала тепло его рук. Он вдыхал ее дивный запах — душистее сосновых деревьев и трав. — Ястреб, я…, — ее голос дрогнул. Что она собиралась сказать? Мэгги вдруг обнаружила, что сама не знает этого. Ей просто нравилось произносить его имя. — Что, Мэгги? — Ничего. Все еще не выпуская ее из рук, Черный Ястреб сел, прислонившись спиной к большой сосне. Он долго смотрел на Мэгги, потом перевел взгляд на холмы. Священная Пещера. По-прежнему ли она на месте? — Чудесно, — сказала Мэгги, проследив за направлением взгляда индейца, — я часто жалела о том, что не могу добраться до вершины. Черный Ястреб понимающе кивнул: — Боб-би отправится сюда в поисках своего видения. — Надеюсь, ему повезет. Хороший мальчик. Он хочет поступить в колледж. — Колледж? — Это место, где учатся. — Бледнолицые? — Да, он надеется стать доктором — современным шаманом. Он сможет помочь людям в резервации. — Для этого надо учиться в колледже? — Да, в прежние времена такие знания переходили от шамана к шаману. С тех пор мир стал другим. Теперь все гораздо сложнее. Человек должен иметь документ — разрешение лечить. Люди многому научились за прошедшее столетие. — Да ну? Вы даже не выучились жить на земле и ладить друг с другом. Мэгги тут же напомнила себе, что он чрезвычайно быстро схватывает все, что видит и слышит каждый день. Он внимательно следил за телевизионными новостями. С экрана пугали войнами, нищетой, убийствами. Кое-что было трудно перевести. Тяжело объяснить, что такое СПИД, человеку, явившемуся из другого века, другой культуры. Почти невозможно объяснить растление детей, наркоманию, рост преступности, загрязнение воздуха и воды, истощение запасов нефти, аборты…