каждой жизни имеет свой рисунок. Вам суждено было встретиться здесь, ты должен был спасти этого дикаря, поэтому в тот раз ему категорически запретили убивать тебя, иначе ты не был бы здесь сегодня и никто не смог бы выручить его. – Джек-Собака шлёпнул себя ладонью по шее, прихлопнув назойливого комара, и громко вздохнул. – Должен сознаться, что эта история не так проста. Я много раз сталкивался с людьми, которые видели вещие сны, но ни разу не приключалось со мной ничего подобного. Это так же странно, как если бы пущенная стрела летела в самого стрелявшего. – Я бы сам не поверил, – ответил Рэндал, – но никто ведь не спрашивает, верю я в это или нет. РЭНДАЛ СКОТТ из дневника Сегодня 20 мая 1837 года, суббота Удивительный, просто невероятный поворот событий. Как хорошо, что у меня случайно оказался в сумке карандаш. Иначе я не сумел бы изложить то, что произошло. Пришлось бы ждать, покуда мы попадём в торговый пункт. Даже не знаю, с чего начать, ведь прошло столько лет с тех пор, как я расстался с этой тетрадью. После того как свирепый дикарь вырвал её из моих рук, я вообще не делал никаких записей. Просто как-то не приходило в голову. И вот волею судьбы (иначе это не назовёшь) мой дневник опять у меня в руках. Итак: совершенно случайно я спас жизнь индейцу, вовсе того не желая, и он оказался тем самым дикарём, который отобрал у меня эту тетрадь. А дело было так. Я увидел краснокожего из племени Черноногих, который внезапно возник из травы с топором в руке. Его поведение не вызывало сомнений в его воинственном настроении. Я застрелил его. Чуть позже из травы поднялся индеец Сю, истекающий кровью. Оказалось, что эти двое сражались, так что Черноногий поднял топор не на меня, а на Сю, чтобы нанести тому смертельный удар. Тут я и влепил в него свинец. Удивлению моему не было конца, когда спасённый мною Сю сказал, что он меня хорошо помнит, что он хотел меня убить, но какое-то невидимое существо запретило ему сделать это. Он подробно описал сцену нападения на повозку. Он объяснил, что во время той схватки он не мог понять, почему должен был сохранить мне жизнь, но теперь ему всё совершенно ясно. Если бы он убил меня, то никто не выручил бы его в момент, когда оружие врага было готово проломить его череп. Теперь я знаю, почему не погиб вместе с Кейтом Мэлбрэдом, хотя охватить разумом этого не могу. Я бы ни за что не поверил никому, кто выложил бы мне подобную историю, пусть даже он клялся бы в её достоверности всем святым. Я бы назвал всё это ерундой, если бы не был непосредственным участником этих событий. Я отлично помню, как тот дикарь в маске медведя готов был пристрелить меня. Ничто не мешало ему, лук был натянут, стрела смотрела мне прямо в сердце. Но он не выпустил её. Я видел, как он будто бы слушал кого-то. И он ещё кричал на своих соплеменников, отгоняя их от меня. Это уже не стечение обстоятельств. Признаюсь, что не молился никогда. Признаюсь, что не верил в Бога. Похоже, что и сейчас я не осознаю, что такое Бог, хотя судьба поднесла мне бесспорные доказательства Его воли. Индеец, которого я спас (неизвестно ещё, кто кого спас), вернул мне эту тетрадь. Она была завёрнута в оленью кожу и бережно хранилась. Он объяснил, что принял её за могущественный щит или талисман, когда приехал ночью к разграбленной телеге и увидел, что я держу тетрадь перед собой. Сейчас он сидит напротив меня и с огромным вниманием следит за тем, как я пишу. Его явно интересуют буквы. Этого индейца называют Мато, что означает Медведь. И вот ещё одна невероятная деталь: с нами ехала молодая женщина Сю, которую мой спутник Джек по кличке Собака выменял у индейца-Поуни. Она оказалась женой этого самого Медведя! 25 мая 1837, четверг Мы всё ещё живём в типи Медведя. Нас беспрестанно приглашают в гости, плотно кормят. Все жаждут посмотреть на меня, потому что я для них не просто человек, а какой-то Вакан. Они обязательно громко восклицают это слово, покачивают головами и в удивлении прикрывают рты руками. Джек-Собака объяснил мне, что они связывают меня с могущественными духами потустороннего мира. Сам он весьма доволен оказанным нам приёмом. Племя ведёт сытую жизнь. У них много лошадей. В день нашего приезда в деревню Медведь устроил большой приём у себя в жилище и подарил много лошадей каким-то людям. Джек объяснил, что у них принято в торжественные дни делать такие подарки тем, которые считаются бедными. Первые несколько ночей Медведь регулярно занимался сексом со своей женой, по которой, как я понимаю, весьма соскучился. Меня всегда выводят из себя эти совокупления, так как гостевые ложа находятся в непосредственной близости от хозяйского. Я долго остаюсь взбудораженным и не могу уснуть, когда их дыхание и сопение уже стихает. А что удивительного? Мы с Джеком по пять-шесть месяцев бродим по прериям и горам. Возможность побыть с женщиной выдаётся весьма редко. У Медведя нет других жён, которых он мог бы предложить гостю, как это делают в знак гостеприимства некоторые особенно щедрые дикари. Пятница, 2 июня 1837 В очередной раз поразило меня присутствие смерти. В городе никогда так не бросается в глаза человеческое горе, оно прячется где-то за стенами домов и толпы смеющихся людей заслоняют собой тех, кто плачет. Здесь же всё как на ладони. Я видел женщин, когда они ходили к установленным на ближайшем холме погребальным помостам. Что за крики доносились оттуда! Будто волчий вой. Не представляю, как давно было положено там большинство покойников и имеются ли там свежие захоронения, но плакальщицы казались мне неутешными, словно только вчера потеряли кого-то из родных. Я разглядывал кладбище со стороны, так как к захоронениям не разрешается подходить никому из чужого народа, дабы не прогневить дух умерших. Сколько ни бываем мы с ним в селениях индейцев, я никогда не нарушаю этого правила. На многих шестах висят волосы, которые теребит ветер. Сперва я думал, что это скальпы, но оказалось, что эти пряди срезали себе родственники в знак скорби. Вокруг помостов повсюду виднеются разбросанные кости мелких животных – следы траурных ужинов, которые нередко проводятся в память об умерших. В общем, все индейские кладбища похожи друг на друга, как, впрочем, и кладбища белых людей. Суббота, 3 июня 1837 Сегодня утром возвратилась группа мужчин, которые привезли что-то в кожаном свёртке и провели над ним какие-то ритуальные действия. Затем они соорудили на кладбище новую площадку на четырёх шестах и водрузили на неё этот свёрток, положив возле него большую боевую дубинку, колчан со стрелами, лук и круглый щит. Свёрток был слишком мал, чтобы содержать тело, и я направился к Джеку за объяснениями. Он расспросил кое-кого и поведал мне престранную историю. Индеец по имени Он-Чует-Буйволов отправился за телом своего погибшего сына, которого после сражения оставили лежать где-то на территории племени Псалоков. Когда же он через несколько дней отыскал труп, то понял, что забрать тело с собой не получится, так как процесс разложения зашёл уже далеко. Тогда он вместе с друзьями взялся за гниющие останки и принялся ножом соскабливать мясо с костей. Занятие, я думаю, далеко не из приятных. Когда кости были очищены, Он-Чует-Буйволов завернул их в шкуру оленя и привёз в стойбище. Похоже, что для дикарей важно не столько тело покойника, сколько кости. Джек утверждает, что знавал нескольких краснокожих, которые всегда возили с собой кости умерших предков. Однако в большинстве случаев кости зарывают в землю после того, как тело разложится на погребальном помосте. Понедельник, 5 июня 1837 Сегодня неподалёку от деревни произошло столкновение с Воронами, которые пришли, вероятно, чтобы украсть лошадей у Оглалов. Но их обнаружили. Убили пять человек. Остальные умчались прочь. Со стороны Оглалов погиб Горная Вершина. Я хотел принять участие в бою, но не успел, так как всё произошло стремительно. Да и Джек-Собака удержал меня за локоть, настояв, чтобы я смотрел на этот спектакль со стороны. Однако со стороны видно было лишь, как индейцы носились на своих пони, поднимая густую пыль, и стреляли во что-то на земле. Когда Горную Вершину привезли в деревню, вокруг сию же секунду столпилось множество женщин. Поднялся жуткий плач. Убитого стали готовить к прощанию, переодев в праздничную рубашку из удивительно мягко выделанной кожи. Расшита она была очень ярко и красиво. Его лицо обмазали алой краской и также оставили чёрный отпечаток руки, которая словно закрывала покойнику рот: четыре пальца запечатлели свои следы на одной щеке, а большой палец – на другой. Говорят, что таким знаком выделяют особенно уважаемого и храброго воина. СЕМЬЯ Подавляющее большинство трапперов в те времена брали в жёны индейских девушек, так как белых женщин в тех диких местах не было и в помине. Приезд самой невзрачной особы с белой кожей вызвал бы у бородатых жителей гор и прерий куда большее потрясение, чем появление целого стада белых бизонов. Чтобы утонуть в объятиях светлокожей проститутки, трапперы отправлялись в далёкий Сент-Луис. Да, белая женщина была редчайшим явлением на западном берегу Миссури. Впрочем, из-за краснокожих красавиц тоже случались серьёзные ссоры между трапперами, ведь любовь не знает рамок, она стремится проявить себя и обдать жаром всех вокруг, даже если подобная страсть несла с собой гибель. Рэндал Скотт хорошо помнил, как два года назад во время Рандеву Кит Карсон стрелялся с французом по имени Шунар. И причиной тому была Ва-Нибе, совсем юная девушка из племени Арапахов. Она выглядела столь манящей, что дыхание её кружило голову мужчинам на расстоянии десяти шагов. Шунар и Карсон обратили на неё внимание во время весёлого Супового Танца, и каждый счёл, что она выбрала именно его. Суповой Танец считался танцем ухаживаний. Девушки выстраивались в ряд напротив мужчин и держали в руках чёрные ложки, сделанные из бизоньего рога. Они черпали ими суп из котла, а танцующие мужчины должны были выпить этот суп. Это было возможно лишь в том случае, если девушка хотела этого. Когда же партнёр не устраивал её, она выплёскивала суп ему в лицо. В противном случае она разрешала избраннику набросить ей на голову одеяло. В таком виде парочка могла стоять, разговаривая и нежно потираясь носами на глазах у публики. Белые трапперы очень быстро заменили потирание носами на более привычные и приятные им поцелуи. Индейские девушки с лёгкостью приняли это нововведение. Ва-Нибе означало Поющая Трава. Все без исключения охотники пялились на неё, когда она проезжала через лагерь на своей белой лошадке, одетая только в мягкую белую юбку с красной вышивкой, и её обнажённые грудки с торчащими сосками соблазнительно подрагивали при каждом шаге лошади. Не было на Рандеву ни единого мужчины, который оставался бы спокоен, глядя на эту дочь природы, сияющую бронзовой кожей на солнце. Как-то раз Ва-Нибе отказала пьяному Шунару в его притязаниях и плеснула в него супом, что привело француза в бешенство. Этот огромного роста человек с тяжёлыми ручищами и бычьей шеей обладал недюжинной силой. В отряде капитана Дрипса, с которым он приехал, Шунар успел переломать рёбра почти всем. Как и большинство звероловов, медлительных и ленивых с виду, он под влиянием момента был способен пустить в ход всю притаившуюся в нём энергию… В этот раз, ошпаренный презрением девушки более, чем опрокинутым на него супом, он набросился на неё, но она, защищаясь, внезапно ткнула его ножом и скрылась. Рана оказалась пустяковой, но француз остервенел. На следующий день он увидел Ва-Нибе верхом на красивом пегом жеребце, который подарил девушке Кит Карсон и, схватив ружьё, принялся носиться по лагерю в поисках Кита, которого счёл своим личным обидчиком и на котором жаждал сорвать своё зло. Карсон выехал к нему на коне и подскакал вплотную. Шунар поднял оружие, но шея жеребца, на котором сидел Кит, мешала ему, и выстрел получился неудачным. Кит легко уклонился от пули и тут же спустил курок своего пистолета, прострелив пьяному великану руку. Рэндал Скотт ни с кем не стрелялся, чтобы получить спутницу. Несколько раз ездил с грузом для компании Эшли-Генри вниз по реке и в Сент-Луисе с головой окунался в разнузданные оргии публичных домов. – У плоти свои аппетиты, – говорил он сам себе. Джек-Собака лишь посмеивался над его похождениями, так как сам давно уже не интересовался прекрасным полом. – Нет, моё сердце теперь похоже на лёд, который не растопит ни одна женская грудь, – кряхтел он и обеими руками принимался чесать свою бородищу, – хоть я и отношусь с нежностью к этим творениям природы, наделённым способностью продолжать жизнь. Как-то закатным июльским вечером Медведь привёл в палатку девушку лет восемнадцати и усадил её возле Рэндала. – Он говорит, что тебе нужна жена, – перевёл Джек. – Это его сестра. Её называют Магажу-Уинна, то есть Женщина-Дождь. Прошлой зимой, едва она вышла замуж, как Вороны убили её мужа. Она добрая девочка. Ей нужен муж, ей нужно рожать детей. Медведь думает, что ты был бы ей неплохим мужем. Будь я на твоём месте, я бы не упрямился. Не всё же тебе таскаться вниз по реке ради белокурых мочалок. У нормального мужчины рядом должна быть женщина. Эта вполне подходит. Взгляни, какие у неё глаза, представь, как приятно будет прикоснуться к её животу… – Ты меня уговариваешь? – Ты попал в точку, старик! – усиленно закивал лохматой головой Джек. – А сам-то, как я погляжу, не спешишь снова обзавестись семейством. – Ты же знаешь… Однажды тебе придётся взять кого-нибудь не на одну ночь. А может, ты собрался обратно на восток? Тогда я тебя понимаю, тогда тебе никакая жена ни на чёрта не требуется. На востоке никто не оценит такую женитьбу, это так же верно, как то, что во время дождя на земле появляются лужи. – Я никуда не собираюсь отсюда, разрази меня гром. Но чтобы женщина находилась постоянно рядом… а как же свобода? – Перестань нести чепуху. Оставить скво в племени ты сможешь всегда, коли надумаешь отправиться в путь один. Вспомни остальных наших. Больше половины трапперов взяли себе индеанок, при этом кое-кто из них имеет белую жену где-то в Штатах… Рэндал повернулся к Медведю, который молча наблюдал за разговором белых людей. Затем Рэндал внимательно посмотрел на сидевшую перед ним девушку. Глаза её были опущены. – Он привёл её к тебе, а не завёл разговор в её отсутствие, – продолжал Джек, – твой отказ может оскорбить этого парня… Кроме того, пошевели мозгами. Он далеко не простой дикарь, клянусь самым дорогим, что у меня есть. Он следует советам голосов, которые нам с тобой не слышны. Возможно, и в этот раз он знает что-то, о чём не ведают другие… Скотт глубоко вздохнул. Он прекрасно понимал, что у дикарей никто так легко не отдавал девушек. Период ухаживания всегда тянулся долго, иногда лет пять-шесть. Когда же молодой человек решался сделать предложение, он просил кого-нибудь из своих старших родственников поговорить об этом с родителями своей любимой. Случалось, будущий зять лично приходил свататься с десяток раз и каждый раз приводил по несколько лошадей отцу своей избранницы. Но трудности относились, пожалуй, лишь к периоду сватовства. Для создания же семьи, как любили говорить сами Лакоты, требовалось три вещи: постель, котелок, где можно приготовить обед, и старик, который мог бы благословить молодых. Скотт не знал Медведя, не представлял, что у него за нрав. Он не догадывался о том, как этот краснокожий со строгим лицом заполучил жену. Он не имел ни малейшего понятия о том, что двигало индейцем. Но Рэндал Скотт хотел женщину. – Хорошо, – он сделал утвердительный знак, – будь что будет. Медведь удовлетворённо кивнул головой и улыбнулся. Затем он скинул с плеч мягко выделанную бизонью шкуру и набросил на Рэндала и молодую женщину. После этого он поднялся. Следом встала Магажу-Уинна, и они вместе покинули типи. Рэндал удивлённо проводил их глазами и покосился на Джека. Тот откинулся на спину и тихонько стал напевать что-то. Через некоторое время девушка вернулась со своими вещами и принялась в полном молчании раскладывать их слева от входа.