Часть 8 из 74 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Прекраснее танца нет.
Так пусть Ад заберет лентяев всех,
Эта старая лодка их не вместит.
Если мы потеряем кого-то здесь,
Мы в Мермунде выпьем за них…
Теперь кто-то выходит в море один,
И его больше не видит никто.
Но каждую ночь мы вместе, речные псы,
Смотрим вместе на кружек дно.
Кто-то скажет, что мы слишком много пьем
И слишком частые гости драк.
Но, если Река давно в сердце твоем,
Можно ночь провести только так.
О, Океан, он большой вопрос,
А Река – для всего ответ!
С ее весельем, размеренным взмахом весел,
Прекраснее танца нет.
Так пусть Ад заберет лентяев всех,
Эта старая лодка их не вместит.
Если мы потеряем кого-то здесь,
Мы в Мермунде выпьем за них…
В Мермунде! В Мермунде!
Мы в Мермунде выпьем за них!
И, если не заметим мы их в воде,
То сэкономим пенни на похоронах[2].
К тому моменту, когда Мария добралась до припева во второй раз, Саймон и Бинабик уже запомнили слова настолько, что смогли к ней присоединиться. Кантака прижала уши, пока они кричали и вопили, а быстрое течение Эльфвент несло их вперед.
– «Океан, он большой вопрос, а Река – для всего ответ…»
Саймон пел на пределе возможности своих легких, когда нос лодки во что-то врезался и отскочил в сторону: они опять оказались среди камней. К тому моменту, когда им удалось преодолеть опасный участок, все сбили дыхание и не могли петь. Однако Саймон продолжал улыбаться, а серые тучи над лесным пологом снова окатили их новыми потоками дождя, он поднял голову и принялся ловить капли на язык.
– Дождь пошел, – сказал Бинабик, приподняв брови под прилипшими ко лбу волосами. – Я думаю, что мы все промокнем.
Недолгое молчание прервал пронзительный и искренний смех тролля.
Когда свет, просачивавшийся сквозь полог листвы, начал тускнеть, они подплыли к берегу и разбили лагерь. После того как Бинабик развел костер с помощью желтого порошка из мешочка, он достал один из пакетов со свежими овощами и фруктами, который дала им Джелой. Предоставленная себе Кантака скрылась в лесу, но вскоре вернулась с мокрой шкурой и следами крови на довольной морде. Саймон посмотрел на Марию, которая с задумчивым видом посасывала косточку от персика, чтобы посмотреть, какой будет ее реакция на жестокую сторону волчьей натуры, но если девушка что-то и заметила, виду она не подала.
«Должно быть, она работала на кухне у принцессы, – решил Саймон. – И все же если бы я засунул чучело ящерицы ей под плащ, тогда – могу спорить – она бы подскочила».
Мысль о том, что она могла работать на кухне у принцессы, заставила его задуматься о том, какие обязанности выполняла Мария на службе у принцессы – и теперь его заинтересовало, почему она за ним шпионила? Но когда он попытался задавать ей вопросы о принцессе, Мария лишь качала головой и отвечала, что не станет ничего рассказывать о своей госпоже или службе, пока не доставит послание в Наглимунд.
– Я надеюсь, ты не станешь обижаться на мой вопрос, – сказал Бинабик, когда убрал остатки ужина и достал свой разбирающийся посох, чтобы вытащить из него флейту, – но что ты будешь делать, если Джошуа нет в Наглимунде и ты не сможешь передать ему послание?
На лице Марии появилось беспокойство, однако она ничего не ответила. Саймону самому хотелось спросить у Бинабика относительно их планов, про Да’ай Чикиза и Стайл, но тролль уже начал задумчиво наигрывать на флейте. Ночь опустила черное одеяло на великий Альдхорт, и лишь их маленький костер оставался крошечным источником света. Саймон и Мария сидели и слушали музыку тролля под раскачивавшимися кронами деревьев, с которых на них падали капли дождя.
Вскоре после того, как взошло солнце, они уже вновь плыли по реке. Ритм текущей воды стал привычным, как детский стишок: длинные ленивые промежутки спокойной воды, когда им казалось, что их лодка скала, на которой они сидят, в то время как огромное море деревьев марширует мимо вдоль обоих берегов, сменялись быстрым течением, когда они попадали в стремнину, их легкое суденышко потряхивало, словно они превращались в попавшуюся на крючок рыбу. В середине утра дождь прекратился, сквозь нависающие ветки стало пробиваться солнце, и берег с рекой покрылись многочисленными пятнами света.
Улучшение погоды – необычно холодной для месяца майа, чего не мог не заметить Саймон, вспоминая ледяную гору из их общего сна, – заметно подняло им настроение. Когда они плыли в туннеле из склоненных над рекой деревьев, местами залитом великолепными потоками солнечного света, проникавшими сквозь промежутки между ветвями, превращая реку в полированное золотое зеркало, они занимали друг друга беседой. Саймон, сначала неохотно, рассказал им о людях, которых знал в замке, – Рейчел, псаре Тобасе, мазавшем нос черной ламповой сажей, чтобы войти в семью своих подопечных, Питере Золотая Чаша, великане Рубене и остальных.
Бинабик больше говорил о путешествиях своей юности по болотистым просторам Вранна и унылым экзотическим Пустошам к востоку от Минтахока. Даже Мария, несмотря на прежнюю немногословность и ряд тем, которые она всячески обходила, заставляла Саймона и тролля улыбаться, имитируя споры речных матросов и моряков, бороздивших океаны, а также делясь наблюдениями за некоторыми сомнительными аристократами, окружавшими принцессу Мириамель в Мермунде и Хейхолте.
Лишь однажды, во время второго дня их путешествия, разговор обратился к мрачным предметам, тревожившим спутников.
– Бинабик, – спросил Саймон, когда они делили дневную трапезу на залитой солнцем лесной поляне на берегу, – как ты думаешь, нам удалось оторваться от преследователей? Или нас могут разыскивать и другие?
Тролль щелчком отбросил косточку от яблока с подбородка.
– Наверняка я ничего сказать не могу, друг Саймон, – о чем уже говорил. Уверенность есть, что нам удалось проскользнуть мимо них и сразу они не отправились в погоню, но так как я не знаю, по какой причине они нас ищут, то и не могу представить, сумеют ли найти. Известно ли им, что мы направляемся в Наглимунд? Сделать такое предположение совсем нетрудно. Но в нашу пользу есть целых три вещи.
– Какие? – слегка нахмурившись, спросила Мария.
– Во-первых, в лесу гораздо труднее искать, чем прятаться. – Он поднял вверх короткий палец. – Во-вторых, мы используем необычный окольный путь в Наглимунд, который в последние сто лет был не слишком хорошо известен. – В ход пошел другой палец. – И последнее: чтобы знать наш маршрут, эти люди должны услышать его описание от Джелой. – Теперь он выпрямил третий палец. – А этого, я полагаю, случиться не может.
Саймон втайне также опасался такого поворота событий.
– Но не причинят ли они ей вреда? – спросил он. – У этих людей есть копья и мечи, Бинабик. Сова едва ли сможет долго их пугать, если они поймут, что она с нами заодно.
Бинабик мрачно кивнул и переплел короткие пальцы.
– Я беспокоюсь, Саймон, – сказал он. – Клянусь Дочерью Гор, очень беспокоюсь. – Но ты не знаешь Джелой. Думать о ней лишь как о мудрой деревенской женщине большая ошибка, о которой люди Хаферта могут пожалеть, если не будут относиться к ней с уважением. Валада Джелой долгое время путешествовала по Светлому Арду, много лет провела в лесах и очень долго жила с риммерами. Еще раньше она пришла с юга в Наббан, а о ее более ранних путешествиях вообще никто не знает. Она из тех, кто всегда в состоянии позаботиться о себе – гораздо в большей степени, чем я или, приходится признать, добрый доктор Моргенес. – Он вытащил из сумки последнее яблоко. – Но хватит тревожиться. Река ждет нас, и наши сердца должны быть легкими, чтобы мы могли путешествовать быстро.
Позднее, днем, когда лесные тени стали сливаться в одно большое пятно, распростертое над рекой, Саймон узнал еще об одной тайне Эльфвента.
Он рылся в своем мешке, рассчитывая найти тряпку, чтобы завязать руки и защитить мозоли, появившиеся после долгой гребли, и отыскал что-то, как ему показалось, подходившее для его целей. Оказалось, что он извлек Белую Стрелу, все еще завернутую в оторванный подол рубашки. Саймон с удивлением смотрел на лежавшую на руке стрелу, такую изящную и легкую, – казалось, ее мог унести малейший порыв ветра. Он осторожно ее развернул.
– Посмотри, – сказал он Марии, наклоняясь на Кантакой, чтобы показать то, что лежало у него на ладони. – Это Белая Стрела ситхи. Я спас жизнь одного из них, и он отдал мне стрелу. – Саймон немного подумал. – Точнее, он в меня выстрелил.
Она была поразительно красивой, в тускнеющем свете стрела, казалось, испускала собственное сияние, будто мерцающая грудь лебедя. Мария посмотрела на стрелу и осторожно коснулась ее пальцем.
– Красивая, – сказала девушка, но в ее голосе Саймон не услышал восхищения, на которое рассчитывал.
– Конечно, она красивая! Она священная. Белая Стрела означает долг. Спроси Бинабика, он тебе расскажет.
– Саймон прав, – заговорил тролль, сидевший, как всегда, на носу лодки. – Это случилось незадолго до нашей встречи.
Мария продолжала спокойно смотреть на стрелу, словно ее разум находился в другом месте.
– Чудесная вещь, – сказала она, но теперь в ее голосе стало лишь немногим больше уверенности. – Тебе повезло, Саймон.
Он и сам не понимал, почему слова Марии вызвали у него ярость. Неужели она не понимает, через какие испытания ему довелось пройти? Кладбища, попавший в ловушку ситхи, псы, неприязнь Верховного короля! Кто она такая, чтобы отвечать, как одна из горничных, рассеянно утешавших его, когда он ободрал колено?
– Конечно, – сказал он, держа стрелу перед собой так, чтобы на нее упал почти горизонтальный луч солнца и берег оставался движущимся гобеленом за ней, – ясное дело, меня сюда привела удача – атакованный со всех сторон, покусанный, голодный, преследуемый, с тем же успехом я мог ее и не получить. – Он сердито посмотрел на стрелу, скользнув взглядом по изящным узорам, которые могли быть историей его жизни с тех пор, как он покинул Хейхолт, сложной, но бессмысленной.
book-ads2