— Любовь? Ты о ней? — он рассмеялся, а я поежилась. Князь наклонился ко мне, зарылся пальцами в мои волосы, притянул ладонью к себе. — Я открою тебе тайну, малыш, — на ухо мне сказал он, — любви не существует. Это самое большое заблуждение человечества. Она так же эфемерна, как крылья странников: никто их не видел, кроме нескольких избранных. Но даже видящие не могут к ним прикоснуться. Это обман, Диана, лишь обман. Есть похоть, инстинкты и сила. Вот и все, малыш. Он отпустил меня, заглянул в глаза. Я покачала головой. — Мне тебя жаль, Ландар. Его лицо исказилось, словно я его ударила. Прищурился, у губ залегли резкие морщины. — Жаль? Меня? Наверное, это действительно смешно. Я стою перед ним — уязвимая, хромая, с Кханой на шее и рисунком у локтя, от которого уже ползет во все стороны жалящая боль. И улыбаюсь. И да — жалею его, такого идеального и такого несчастного. — Не смей, — рявкнул Ландар, сжимая кулаки. — Как скажешь, — я развернулась и пошла к двери, опираясь на трость. — По-другому я уже не смогу, — отстраненно сказал Ландар мне в спину. И добавил непонятно: — Не бывает вторых шансов. Ни для кого. Я обернулась, всмотрелась в его застывшее лицо. Да, по-другому он не сможет. Слишком глубока пропасть и слишком черны крылья. И я — не та, что способна в эту пропасть спуститься. Для этого надо просто любить. — Благодарю за рисунок, мой князь, — заученно произнесла я. Правда, на этот раз даже не потрудилась скрыть насмешку в голосе. Да уж, такая дерзкая улыбка далека от нежного изгиба губ Нории. Но я не Нория. И пусть Ландар не ждет, что стану ею, надеюсь, сегодня он это понял. Ландар вдруг резко дернул меня обратно, схватил за плечи, жадно всматриваясь в глаза. Его лицо на миг исказилось, и мне показалось, что он все-таки свернет мне шею. Но нет, лишь сжал до боли запястье и дернул на себя. Вжал в свое тело, намотал волосы на кулак. В глазах вспыхнуло желание и какая-то тоскливая беспомощность. — Останься? Стук в дверь заставил меня облегченно вздохнуть, а князя усмехнуться. Кто бы ни стоял за дверью, но Ландар отстранился и отвернулся, небрежно махнул рукой, отпуская меня. На негнущихся ногах я, наконец, покинула кабинет, бросив хмурый взгляд на кровавые крылья Хаоса, которые он снова не потрудился убрать. Глава 29 Дурнота подкатила где-то на полпути к моей комнате. По опыту я знала, что первые часы наказания самые сложные — боль будет ломать, разрывать тело на части. И лучше пережить это время в какой-нибудь темной норе. Но, похоже, мой организм слегка устал от повреждений, потому что на этот раз я даже не успела добраться до своей комнаты, рухнула в коридоре. Вернее, попыталась рухнуть, меня подхватили чьи-то руки, не давая поздороваться с каменным полом. Ян? Я попыталась открыть глаза. Точно, Ян. Несет меня куда-то. — Куда… куда ты меня тащишь? Он толкнул ногой какую-то дверь, захлопнул так же без рук и стремительно шагнул к кровати. Положил меня и стал торопливо ощупывать, стягивать мой свитер. От него пахло ветром, словно он только что был на улице. Даже волосы влажные от мелкого дождя, что зарядил с утра. Ян быстро осматривал мое тело, пальцы скользили по коже — живот, ребра, выше, к груди… — Что ты делаешь? — я так изумилась, что даже пришла в себя. — Прекрати! — Пользуюсь твоим состоянием для удовлетворения своих низменных потребностей, — хрипло и зло рявкнул он, продолжая осматривать мой живот. — Да? — выдохнула я. И до меня, наконец, дошло, что Ян планомерно ищет на моем теле. — На руке… Метка на руке… Он закатал мой рукав, осмотрел знак у локтя. Болотные глаза потемнели, между бровей залегла складка. Я пыталась не шевелиться хотя бы потому, что так боль была меньше. Он провел пальцем, сосредоточенно обводя рисунок. Кожу кольнуло, и я тихо ойкнула. — Больно? — Ян вскинул голову, и я изумилась золотой радужке. — Нет, — слегка ошарашенно пробормотала я. — Ян… твои глаза… Он поморщился и снова обвел рисунок. Хоть я и пыталась бодриться, но дурнота подкатила к горлу, и я судорожно задышала, пытаясь удержать свой завтрак в желудке. Черт. Не хватало еще вывернуть его перед Яном! И почему меня все еще волнуют такие вещи? — Что ты делаешь? — наконец озаботилась я, наблюдая, как он водит пальцем. И тут осенило: — Ты что, надеешься ее убрать? Это невозможно! — Помолчи, пожалуйста. Я делаю это лишь второй раз. Я прикусила язык, глядя в его сосредоточенное лицо. Ян чуть касался кончиком пальцев моей руки, и от этого по венам разбегалось живительное тепло. — Ты зря тратишь эфир, — не удержалась я. — Это ведь мой эфир, — его губы дрогнули, но смотрел он по-прежнему на метку. — Имею право. — Это бесполезно, Ян, — повторила я. — Знаешь, ты так отчаянно в меня не веришь, что это даже обидно, — пробормотал Ян, не поднимая голову. — Но… — я закусила губу, когда кожу снова кольнуло. И открыла рот. Потому что рисунок у локтя побледнел, а мое состояние ощутимо улучшилось. — Но как? — пораженно выдохнула я. Ведь метку Ландара невозможно удалить! — Ты читала кодекс странников? — губы Яна вновь слегка изогнулись. И я отвела взгляд, ощутив приступ желания коснуться их пальцами. — Читала, — хмуро буркнула я. — Невнимательно, похоже, — усмехнулся мужчина. Метка на моей коже таяла, исчезала. — Впрочем, как и все. А я вот очень люблю книги, Диана. И кодекс тщательно изучил, занимательное чтиво, надо сказать. Там есть пункт о добровольном телохранителе. Если пробужденный странник по своей воле берет на себя обязательства хранить жизнь находящегося в опасности человека, то воля телохранителя становится решающей по сравнению со всеми остальными странниками. Я осмыслила, моргнула и чуть не завопила на всю Башню: — Что?! Но это же значит… — Тише. Не стоит кричать об этом, — Ян ладонью закрыл мне рот. Боль схлынула вместе с меткой князя, чувствовала я себя прекрасно, и прикосновение его руки отозвалось внутри сладкой мукой. Ладонь у Яна была шершавой и очень теплой. Мне захотелось открыть рот и коснуться ее языком. Лизнуть, чтобы почувствовать чуть соленый вкус. Он убрал руку, а мне стало ужасно жаль, и потому я нахмурилась. — Спасибо. Кажется, ты снова меня спас. Не знаю почему, но ему мои слова не понравились. Помрачнел, встал резко, отошел к столику, на котором стоял графин с водой. — Обращайся. Я закусила губу. И тут до меня дошло. — Ян, — очень медленно протянула я, лихорадочно соображая. — Ты только что сказал, что делаешь это второй раз. Второй? Он повернул голову. Взгляд стал тяжелым, острым. — Да. — То есть… — облизала губы. Черт. Черт! Этого не может быть! — То есть в ту ночь… На конюшне… я… мы… на мне была метка Ландара? — Нет. — Он по-прежнему смотрел в упор, даже не мигая. — Я ведь сказал, что не буду делать этого, когда ты себя не контролируешь. Я открыла рот, глядя на него. Дар речи пропал, словарный запас утонул в луже косноязычия и идиотии. — Этого не может быть, — нелепо пробормотала я. Ян молчал. — Я не могла… не могла вести себя так по доброй воле… сама… без всякого… — заикаясь, пробормотала я. — Ну, если тебе так легче, продолжай в это верить, — недобро прищурился странник. А я дернулась рукой к шее. Кхана. Она в ту ночь тоже не подавала признаков жизни, и я решила, что змея приняла Яна за лекарство от моей напасти. Или что ее усыпил Аргус. Но… получается, это сделал Ян? Не знаю как, но сделал! Я только что убедилась в его способностях! — Сколько у тебя баллов? — слабым голосом и совершенно нелогично поинтересовалась я. Надо было спросить что-то совсем другое, но… смогла лишь это. — Сотня была в первую же неделю моего пребывания в Башне, — любезно отозвался Ян. В его глазах застыл лед. Черт, что случилось с ним? — Дальше я не следил. Кажется, в лаборатории что-то зашкалило. Это все, что тебя интересует? — Значит, ты меня не только презираешь, но и ненавидишь, — невесело хмыкнула я, опуская голову. Да уж, хуже не придумаешь. — Что ж… есть за что, я понимаю. — Стянула с шеи шнурок с подвеской. Ян бросил на меня короткий взгляд. — Оставь, — резко бросил он.