— Понимаю, — он тоже посмотрел туда, где светлел горизонт. — Я тоже себя винил, когда выжил единственный из отряда. Моего отряда. Мы шли в наступление по моему приказу. Угодили в ловушку. И выжил лишь я. Ранен был сильно, с жизнью — несовместимо, как мне сказали. Меня даже оперировать не хотели, думали — бесполезно… А я остался жив. Для меня это казалось самым ужасным — жить, когда остальные не вернулись. Воспоминания и вина — цена моего приказа. На всю оставшуюся жизнь. Я посмотрела ему в лицо. Задумчивый. В глазах — отголоски застарелой боли, давней, но все еще ранящей. — Не вини себя, Ян. Ты ведь не мог предугадать… Ты лишь делал свое дело. — Не вини себя, Диана, — он улыбнулся, глядя на меня. — Ты ведь тоже лишь выполняла то, что должна. Я покачала головой. С Яном было легко разговаривать, и, кажется, он первый человек, кто понял, что я испытываю, когда думаю о тех одаренных, что не пережили метку Ландара. Я ведь помню их всех. Каждого. И все они приходят в мои сны. Вот и Ян предпочел жизнь в затворничестве после своих потерь, отгородился от мира и людей. Я тоже отгородилась, правда, внутри себя. Поставила стены вокруг воспоминаний и каждый день надстраивала новые и новые кирпичики, пытаясь уберечься. Он склонил голову, хотел что-то сказать, но не успел. Я услышала тихий щелчок. И уже через миг лежала на мягкой земле, придавленная Яном. — Не двигайся, — прошипел он. — Голову не поднимай! Ничего не понимая, я подчинилась. Улыбающегося Яна как подменили, от его расслабленности ничего не осталось. Лицо застыло, став жестким. Я ничего не видела, лишь его щеку и рисунок на лице. И ничего не понимала. Хлоп, хлоп, хлоп. Мягкие непонятные звуки. Пугающие до дрожи и внезапной дикой слабости. — Ян? — шепнула я ему в уголок губ. Он не ответил, поднял голову, прищурившись, осмотрел местность. Время растянулось, как липкая смола, мгновение стало вечностью. Странно, но страшно мне не было. Может, осознать не успела? Испугалась я позже, когда Ян выдохнул и скатился с меня, но встать не позволил, прижал ладонью к земле, закрывая своим телом и все еще сканируя окружающий пейзаж. — К дольмену. — Что? Он рывком дернул меня за руку, не глядя, толкнул в круг камней. Я прижалась спиной к холодной поверхности, обхватила коленки руками. — Сиди тут. Ян развернулся, и вот тогда я испугалась. На светлом свитере виднелось несколько дырочек, и, может, я их не заметила бы, но вокруг них расплывались пятна крови. Господи… Он ранен! Прижала ладонь к губам, подползла к краю камня, пытаясь хоть что-то рассмотреть в высокой траве, что окружала дольмен. Над низиной висели тишина и туман, и эта благостная картина больше не казалась мне таковой. Что, если Ян упал и лежит там, у деревьев? Что, если… — Он ушел. Я подпрыгнула. Ян зашел с противоположной стороны, не там, где я его выглядывала. Вскочила, бросилась к нему, дернула, заглядывая за спину. — Ты ранен! Ян, дай посмотрю! В тебя стреляли… — Не в меня. — Что? — я слегка опешила. — То есть… убить хотели меня? Ян хмуро кивнул. — Почему ты так в этом уверен? Он ответил мрачным взглядом, а я прикусила язык. Если Ян говорит, что целились в меня, значит, так и есть. Я замерла на миг и вновь бросилась к нему, пытаясь увидеть спину. — Дай я посмотрю! — Диана, надо вернуться, но я не знаю, не напоремся ли мы на засаду. Здесь безопасно, поэтому ты останешься… — Дай посмотрю! — рявкнула я. Он усмехнулся, но я уже дернула вверх его свитер, задрала до самых плеч. Четыре пули торчали в спине, три слева, одна справа. Тонкие ручейки крови стекали вниз и сворачивались на пояснице. Я сжала зубы, понимая, что руки дрожат. — Сядь, ты слишком высокий, — приказала я, пытаясь не нервничать и стягивая его свитер. — Надо убрать пули, они не дают твоей регенерации срастить раны. Если оставить, то кожа нарастет вокруг, придется вырезать, я уже видела такое. Надо вытащить. Ян посмотрел на меня через плечо. Выражение его лица я понять не смогла. Встряхнулась и решительно подцепила ногтем одну пулю, пытаясь выковырять ее из кожи. Свинец был скользким, и зацепить его никак не удавалось. Я выругалась, выдохнула и снова уцепилась кончиками пальцем. Выдернула. Отбросила. Пуля звякнула о мелкий камушек. Ян подобрал ее, повертел в ладони. — Больно? — жалобно спросила я. — Нет. Врал. Я точно знала, что это больно. Да, в отличие от обычного человека, Ян не умрет, но ему точно больно. Я закусила губу, поняв и еще кое-что. У Яна все еще человеческие реакции. Он мыслит как человек, а не странник. И закрыл он меня тоже как человек, раньше, чем осознал, что эти пули его не убьют. Из-за человеческих реакций у большинства новичков низкие показатели на полигоне, инстинкт самосохранения сильнее всех остальных, люди просто не могут заставить свое тело лезть в пекло. Но, кажется, именно человеческое мышление и воспоминания делают Яна тем, кто он есть. Остальные пули вытащить удалось быстрее, они не засели так глубоко в мышцах. Кровь на глазах сворачивалась в ранах, кипела пеной. — Завтра будешь чувствовать себя, как с крепкого перепоя, — тихо сказала я, проводя рукой по его спине. Наискосок ее разделял кривой шрам, застарелый, белесый. Кожа теплая… И сама спина такая широкая, загорелая, с литыми сильными мышцами, напряженными под моей ладонью… Я одернула ее, будто обожглась. Ян повернул голову. — Почему? Не сразу сообразила, о чем он спрашивает. — Из-за ускоренного метаболизма, — сипло сказала я. — Продукты распада и мертвые клетки не успевают так скоро выводиться… надо пить побольше воды… Запнулась, пойманная в плен его взглядом. Он смотрел снизу-вверх — тяжело, дико, чувственно. Я видела желание в его глазах. Оно билось там, за золотом искр, которых становилось все больше, за расширенными зрачками, за темнотой, таящейся в самой глубине. — Это тоже из-за метаболизма… — пробормотала я, испугавшись этой паузы — такой манящей и ощутимо наполненной возбуждением. — И еще адреналина… Так бывает у тех, кто подвергся смертельной опасности, я знаю… Он сжал зубы и медленно поднялся. Я отступила назад, облизала губы, не сводя с него испуганного взгляда. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать, в теле разлилась такая слабость, что казалось — упаду. Ян сделал шаг и прижал меня к камню. Его свитер остался на траве, и тело, впечатывающее меня в дольмен, было таким горячим. — Тогда спишешь на состояние аффекта, — хрипло сказал он, склоняясь к моим губам. Я уже знала, как он целует, и все же оказалась не готова… К его страсти, его нежности, его поцелую, сносящему крышу… Ян положил ладони мне на поясницу, вжал в свое тело, изучая мой рот губами и языком. И я понимала, что он сдерживается, пытается контролировать то, что толкало нас друг к другу. То, что контролировать не получалось… Хриплое дыхание, соприкосновение языков и губ, сильные руки, напряженное мужское тело… Невыносимое желание большего… Кхана сжала горло через минуту. И я вырвалась, задыхаясь. И сразу же завибрировал в кармане телефон, как я его только не потеряла во всей этой истории… Лучше бы потеряла! Дисплей отобразил фото, хотя и так знала, кто это. Ян тоже догадался, видимо, у меня действительно выразительное лицо. — Я поговорю с ним, дай мне телефон. Хотела возразить, но Ян молча забрал у меня сотовый и отошел. — …Нет, это ты меня послушай, — донес ветер его резкие слова. — Она осталась жива, но… Дальше я не слышала, Ян скрылся в густой траве. Солнце уже заливало рассветом низину, и от камней поползли длинные пальцы-тени. Ян вернулся через пять минут, лицо застыло, в глазах билась ненависть. — Что он сказал тебе? — вскинулась я. Не отвечая, Ян приблизился, резко оттянул ворот моего свитера. Осмотрел змею, свернувшуюся на шее. Сжал кулаки. В его лице появилась такая убийственная, смертельная ярость, что мне стало страшно. Я отшатнулась. Что сказал Ландар, я больше не спрашивала, сама догадалась. Наверняка, что-то вроде: еще раз прикоснешься к моей собственности и увидишь, как она катается по земле, пытаясь сделать хоть один вдох и пуская кровавую пену. Вполне в духе князя. И, кстати, правда. Он сделает это — Кхана сдавит мне шею. Возможно, не убьет, но Яну впечатлений хватит, чтобы отбить малейшее желание притрагиваться ко мне. Он снова ушел — высматривал что-то в траве или просто не хотел находиться рядом со мной. Не знаю. Я осталась в дольмене, бездумно стоя у камня и рассматривая наши отпечатки на темной поверхности. Может, нацарапать для потомков с вживленными антеннами: это следы самой несчастной девушки на земле? Пусть гадают… Возможно, обо мне даже напишут трактат и найдут сто одну причину моей несчастности. И там не будет ни одной настоящей. Глава 17 Стражи из Башни пришли через несколько минут, пятеро окружили меня, остальные подошли к Яну. Тот стал что-то говорить, показывая следы на земле. Повернул голову, когда я прошла мимо, некоторое время я еще чувствовала на себе его взгляд. Но не обернулась. Ландар прибыл уже к вечеру, вертолет сел на специальной площадке. Я почувствовала запах грозы и озона, когда князь ступил в Башню, но выходить из библиотеки не стала. Правда, отсидеться все равно не получилось, горничная явилась за мной уже через несколько минут. — Его Светлость желает видеть вас в своем кабинете, — объявила она так, словно меня ждали как минимум президенты всех стран вкупе с английской королевой. Хотя для этой девушки, наверное, так и было. Нехотя я отложила книгу и спустилась на второй этаж, в светлый кабинет, стены которого украшали подлинники великих мастеров, а в огромные окна лился солнечный свет.