— Так это ты, Топоров? — спросила она, когда мы подошли ближе. — Я, — сказал я. — А что? — Он еще спрашивает! — закричала директор. — Да как ты посмел прикоснуться к единственному хорошему инструменту во всей школе! Какое ты имел право портить инструмент! Я ничего не понял и говорю: — А что случилось? Директор от этих моих слов прямо остолбенела и потом показала мне целую кучу отломанных черных глушителей. Тут до меня дошло, что она думает, будто это сделал я. Меня даже в пот бросило. — Это не я, — говорю. — Как не ты? А кто же? — удивилась она. — Кроме тебя и Вовочки, здесь никого не было. — Не знаю, — говорю, — но все равно не я. Тогда она повернулась к Гусару и говорит: — Вовочка, скажи, кто сломал рояль? Вовка сидел красный, растерянный. А тут сделал вид, что думает, и так медленно говорит: — Я, Надежда Кирилловна, видел, как Топоров заглядывал сюда. А так как, кроме меня и его, в школе никого не было, то, очевидно, это сделал он. Он так это сказал, что я даже стал вспоминать, не заходил ли я действительно в зал. Ну хоть как-нибудь, мимоходом? — Ну что, все слышали? — сказала директор, потому что, кроме нас, в зале еще был сторож школы. — Зачем ты это сделал? — Это не я. — А кто? Ведь это само сделаться не могло? — Не знаю, — говорю, — может быть, сам Вовка? Тут директор даже замахала на меня руками, все стали возмущаться, а папа велел мне идти домой. Когда я уходил, я слышал, как директор говорила: — Вовочка, никогда не водись с такими хулиганами. Мы исключим его, а у тебя есть все данные. Мы отправим тебя в Москву, где ты сможешь еще больше развить свои способности… Из школы меня не выгнали. Дома, конечно, был разговор, но мне не в чем было признаваться… Мы с Саввой долго думали, зачем Гусару понадобилось ломать рояль? И потом догадались. Он сломал его не из хулиганства, а по глупости. Глушители в рояле для верхних струн смотрят в одну сторону, а для нижних — в другую. Вот Гусар, не разобравшись, и решил их подправить, чтоб они все смотрели в одну сторону. А когда неожиданно вошла директор, испугался и все свалил на меня. Вспомнил, что я заглядывал, и свалил. Говорят, Гусара и в самом деле посылают в Москву в школу для одаренных. Скорей бы отправили, видеть его не могу… Орлы Особенно замечательно было по утрам. И земля, и деревья, и даже сама школа по утрам казались свежими и умытыми. — Поздравляю! — через неделю сказал Емельян Данилович. — Это ваша работа. — У меня тридцать два, — сказал удачливый Коля. Слава Топоров насчитал у себя восемнадцать ростков, а Савва отыскал только два. Один росток Емельян Данилович назвал сорняком и тут же вырвал. Второй, посмотрев на Савву, оставил. — Ты, мил человек, наверное, глубоко их посеял? Ну ладно, ничего, у тебя тоже пробьются. К отпуску ребята преподнесли старому учителю сюрприз. Однажды утром на одной из яблонь Емельян Данилович заметил красивые плоды. Он остановился, достал очки и медленно приблизился к чудо-дереву. На каждой веточке было привязано по редиске… Света сдавала сессию и была рада, что Савва занят. Анфиса Антоновна тоже поощряла увлечение, хотя ей каждый день приходилось стирать Саввины майки и трусы. Но с уходом в отпуск учителя сторож запретила ребятам что-либо делать без него. * * * — Савва дома? — с порога выпалил Коля, энергично забежал в коридор и, прыгая с ноги на ногу, стряхнул сандалии. — Коля, во-первых, нужно здороваться, — сказала Света, — а во-вторых: ты не мог еще раньше прийти? Ведь даже восьми нет! — Дело есть, понимаешь! — Коля вытаращил круглые глаза и стремительно ринулся в комнату к Савве. Света вернулась на кухню. — Анфиса Антоновна, — сказала она, — вчера за домом сараи с ломали. Теперь там везде ямы, доски и гвозди. А одного мальчишку уже крыса укусила. Выскочила из-под досок и вцепилась ему в живот. Они там убьются! — Видела, не убьются, — сказала тетя. — А где им лазать? Мальчики должны быть ловкими и смелыми… — Такое местечко! — донеслось из комнаты. — Одевайся быстрее. Может, еще найдем? — А если наган? Тетя и Света насторожились, глядя друг на друга. — Нет, лучше пулемет. Ты с пистолетом, а я с пулеметом. Шарах, шарах — и их нету! — Нет, лучше два пистолета и два пулемета, тебе и мне! — О чем это они? — сказала Света. — Известное дело, — отозвалась Анфиса Антоновна, — воюют. Только вчера новый наган делал… — Нет, нет, — забеспокоилась Света, прислушиваясь. — Они что-то затевают. — …не так, пулей вниз, держи крепче. Где у вас молоток? Проверим… Из комнаты в одних трусах выскочил Савва. Волосы у него со сна торчали в разные стороны. Он чуть подрос, но был такой же худой. — Савва, ты что ищешь? — спросила Света. — Одну штуку, — пробурчал брат, выдирая из ящика с инструментами молоток, и опять исчез в комнате. Анфиса Антоновна быстро встала, прошла коридор и осторожно просунула голову в комнату. Друзья сидели на полу. Савва что-то держал в кулаке, а Коля, поставив сверху большой гвоздь, прицеливался по нему молотком. — Эй, эй, орлы, вы что задумали? — сказала Анфиса Антоновна. — Бей, Коля! Тетя с трудом перехватила мелькнувший в воздухе молоток. — А ну, покажи? Савва разжал кулак. Тетя взяла с ладони позеленевший патрон. — Еще есть? — Конечно, есть, — гордо сказал Коля, высыпая из кармана брюк еще три. Из-за спины Анфисы Антоновны со страхом выглядывала Света. — Это никуда не годится! — сердито сказала тетя. — Взрослые ребята, а ведете себя как маленькие. Это же боевые патроны. Взорвутся в руке — останетесь без пальцев и без глаз. Савва с Колей почесали в затылках. Простые слова показались им чуть ли не откровением. Минуту назад мысль о том, что патрон взорвется не где-то, а в руке, до них как-то не доходила.