Подруги были информированы верно. Азиз навестил отца в больнице. И доложил тому о смерти Хаям. Господин Замаль, едва оправившийся от удара, не вынес новой драмы и умер. Казалось бы, брат с сестрой могли торжествовать. Но в дело вмешался третий игрок. — Саид! — подтвердила Хаям. — Мой бедный братец Азиз — он просто дурак. — Почему? — слегка обиделась Женя. — Хотя бы потому, что он посвятил Саида в наш с ним план, — огрызнулась Хаям. — Представляете, за моей спиной Азиз сговорился с ним, пока я буду считаться мертвой, я поживу у Саида. Можно подумать, другого места не нашлось! — И что Саид? — А ничего, — буркнула Хаям. — Не успела я убраться из квартиры Азиза и приехать к Саиду, как вскоре он туда пожаловал и сам. — Не может быть, чтобы вскоре, — покачала головой Леся. — Нас всех довольно долго допрашивали менты по поводу твоей смерти и твоего же исчезнувшего тела. Кажется, они нас заподозрили, что мы специально его спрятали. — Ну, неважно, — согласилась с ней Хаям. — Может быть, Саид приехал и не так скоро. Дела это не меняет. Потому что, как только он приехал, сразу же предложил мне выпить кофейку, чтобы взбодриться. Мы выпили. И после этого я ничего уже не помню. Очнулась я тут, в этом доме! И первое, что увидела, была ухмыляющаяся рожа Саида! Подруги слушали Хаям внимательно. — Он мне быстро объяснил, что теперь я становлюсь его собственностью. Искать меня никто особенно не будет. Отец умер, Азиза, он уж постарается, посадят за решетку за мое убийство. Прочая родня меня всегда недолюбливала. Они будут только рады моей предполагаемой смерти. Никто из них не озаботится моими поисками. А я отправлюсь в далекие края, возврата из которых мне уже не будет. — Но зачем ему это было нужно? — ахнула Леся. — Он так тебя ненавидел? — Он мне даже симпатизировал, — с горечью произнесла Хаям. — Дело тут не в симпатии или антипатии. Дело в деньгах. — В деньгах? В наследстве твоего отца? — уточнила у нее догадливая Кира. — Вот именно! — кивнула Хаям. — Если я буду считаться убитой, а Азиз отправится за решетку за мое убийство, то наследство переходит к другой родне. И таким образом часть Саида существенно увеличивается. Во много раз. — Но все равно, — покачала головой Кира. — Так поступить с сестрой! — Когда речь идет о многих десятках миллионов долларов, чувства молчат, — сухо ответила ей Хаям. — Во всяком случае, с Саидом это так. — Но как же? — удивилась Кира. — Ведь не могли же Азиза осудить, если не было представлено, так сказать, твое тело! — Да мало ли что там видели опера! — подхватила Леся. — Может быть, они ошиблись. Следователь должен был это понимать. Ты могла выжить и уползти залечивать раны куда-нибудь подальше! Хаям тяжело вздохнула. — У меня есть подозрения, что та страна, о которой толковал мне Саид и куда мне, по его словам, предстоит в скором времени отправиться, лежит вовсе не в этом мире, — произнесла она. — Он тебя убьет? — ужаснулась Кира. — А что ему остается? — развела руками Хаям. — Ты верно сказала: пока нет тела, нет и дела. — Но почему он тогда не убил тебя сразу? — удивилась Леся. — Саид в глубине души трус, — презрительно скривив губы, произнесла Хаям. — Жадный до чертиков, но трус. У него просто рука не поднялась. И потом, он ведь не знал, как пойдет следствие. А вдруг бы в моем убийстве обвинили именно его? Как ему тогда выкручиваться? У него же не было гарантии, что обвинят именно Азиза! — Но теперь, если Саид тебя убьет, как он объяснит разницу во времени? Эксперты сумеют отличить свежий труп от тела недельной давности, — произнесла Кира и тут же содрогнулась от своего вопроса. Что они вообще обсуждают? Это же идиотизм! Никого Саид не убьет! Ни Хаям, ни вообще никого! Сейчас сюда нагрянет Герман с отрядом спецназа и повяжет всю эту разудалую шайку-лейку. Надо только найти, черт возьми, место, где можно было бы спрятать всех девушек. Благо дом такой большой. И все девчонки вовсе не сидят по своим комнатам под замком, а могут свободно передвигаться в пределах особняка. Просто грех при таком раскладе не спасти их всех! В сложившейся ситуации Хаям могла оказать им неоценимую помощь. Уж она-то должна была тут знать каждый уголок. Чай, не первый день сидит. Судя по ее собственным словам и по тому, какого цвета синяк у нее под глазом. Оставалось только сообщить Хаям, что спасение близко. И заручиться ее поддержкой. Это удалось блестяще. Узнав, что есть шанс избежать неминуемой смерти, Хаям заметно приободрилась. Глаза у нее засверкали. И даже ее синяк заиграл новыми оттенками. Нет, что ни говори, а Хаям была настоящей красавицей! И даже без переднего зуба и с поцарапанной физиономией она была хороша! — Я знаю тут одно местечко, — заговорщицки прошептала она, близко наклонившись к подругам. — Настоящий бункер! Должно быть, прежние владельцы строили на случай восстания оголодавших масс или даже военного переворота в стране. Времена-то, помните, какие смутные были! А дом этот, мне Саид сам рассказал, строился как раз во время бандитского передела страны. Подруги не удивились этому заявлению. Один — единственный взгляд на сам дом с окошками-бойницами, толстенными отвесными, без декора, стенами и могучими решетками наводил на эту мысль. Так что наличие в нем бункера подруг не удивил. Оставалось только незаметно загнать туда всех девушек, закрыться в нем и дать сигнал Герману к атаке. С этим заданием подруги справились мастерски. Саид и Мохаммед с Абдулом уехали сразу же после того, как доставили в дом Лесю с Кирой. Свою крепость они оставили на сигнализации, на воротах бдила охрана, а в самом доме — церберша, которую пленные девушки между собой прозвали Гвинервой. Как ее звали на самом деле, никто не знал. Но тем не менее именно эта особа представляла собой сейчас наибольшую опасность. — Эту Гвинерву необходимо нейтрализовать! — шепотом выразила свое мнение Леся. — Но как? Она такая здоровущая. — И у нее электрошокер и резиновая дубинка, — поделилась опытная Хаям. При этом она задумчиво потрогала кончиком языка просвет между зубами. — Зуб мне сломала! — Странно, вроде бы остальных девушек не били, — заметила Кира. — Лесе вот только пару оплеух дали. — Пару! — немедленно обиделась Леся. — А шесть раз по морде не хочешь? — Саид делает ставку на то, что девушки и так запуганы тем, что может произойти с их родными и близкими, если они вздумают своевольничать или тем более попытаются убежать, — пояснила подругам Хаям. — Бить их нет нужды. Они и так напуганы. И сделают, что он им велит, лишь бы сохранить жизнь своим горячо любимым родителям. И, жалобно скривившись, Хаям добавила: — А у меня, по очевидным вам причинам, нету человека, жизнью которого можно было бы меня шантажировать. Да и вообще я случай особый. — Подожди! — остановила ее Кира. — А как же Слава? — Слава? Вы что, и до него добрались? — восхитилась Хаям. — Ну что же, отвечу. Слава — это пройденный этап. И Саид об этом отлично осведомлен. — Как же пройденный? — удивилась Кира. — Мы с ним говорили. Он вовсю оплакивает твою судьбу. Хаям поморщилась: — Пусть Слава остается со своей Оленькой. Если ее выпустят, конечно! Леся подняла бровь, намереваясь что-то спросить. Но ее перебила Кира. — И тебя здорово били? — спросила она у Хаям. Та кивнула в ответ и бодро добавила: — Впрочем, один зуб — это, честное слово, ерунда. Корень цел, так что новый нарастить можно. Еще лучше прежнего будет. Вопрос в другом. Как нам с вами убраться незаметно в бункер? Ведь если эта гнусная бабища поднимет тревогу, то сюда сбегутся охранники с ворот. Не знаю, стоит ли раньше времени волновать их. — А их там много, — испугалась Кира, — этих охранников? Женя тоже удивилась. Она полагала, что охранник всего один. Но Хаям быстро разочаровала подруг, объяснив, что охраны тут полно. Просто сидят они в своем домике на задворках, от ворот их не видно, и к девушкам их во избежание неприятностей не пускают. — Каких еще неприятностей? — удивилась Кира. — Многие девушки тут девственницы! — пояснила ей Хаям. — Штучный товар! Да еще красавицы. Сами подумайте, а вдруг какой-нибудь кретин-охранник влюбится в одну из них? И еще вздумает перед ней играть в благородного героя, спасающего свою возлюбленную и ее подруг от рук злодеев. — Да уж, с Гвинервой такая опасность точно исключается! — хмыкнула Кира. — Не влюбится. Железобетонная леди не допустит! И подруги сокрушенно замолчали. — У меня есть один небольшой план, как нам от нее избавиться, — произнесла Хаям. — Эта стерва так меня поколотила, что до сих пор больно. Не прощу по гроб. И, посмотрев на подруг, спросила: — Вы мне поможете ей отомстить? Девушки не замедлили согласиться. Хаям явно обрадовалась. — Сейчас ночь, но Гвинерва в это время все равно не спит, — сказала она. — Если хозяев нет дома, то она сидит внизу и караулит входную дверь. — Это единственный выход из дома? — спросила у нее Кира. — Во всяком случае, мне не удалось обнаружить другого, — пожала плечами Хаям. — Ну так вот, слушайте…. И, знаком велев трем подругам наклониться к ней, она принялась что-то горячо им шептать, время от времени делая знаки руками. Но для непосвященных со стороны это могло показаться обычным женским шушуканьем. Гвинерва, против которой строились коварные замыслы, сидела в холле и наслаждалась свежей сдобой с марципановой начинкой. Собственно говоря, эти булочки были единственной слабостью могучей женщины. Мужчин она презирала, так как, по ее мнению, они были существа слабые и глупые. Животными брезговала, считая их разносчиками бацилл, паразитов и всяческих инфекций. Женщин же ненавидела, не вдаваясь в анализ своего чувства. Ненавидела инстинктивно — и все тут. В общем, мироощущение дюжей охранницы было на удивление прямолинейным. Она ни в ком не нуждалась и никого не любила, кроме своих булочек. И обычно наслаждалась ими в одиночестве, в тишине и покое. Работка ей в этот раз попалась непыльная. Девчонки боялись ее до полусмерти. И никакого бунта не затевали. Гвинерва, которую на самом деле звали Груней, родом была из белорусской деревушки, где все жители отличались солидной комплекцией. Но даже на фоне крупных односельчан Груня с самой юности поражала своими габаритами. Парни к ней не сватались. Отчасти потому, что их вообще было мало в вымирающей деревне. Отчасти потому, что в дополнение к громоздкой фигуре у Груни еще смолоду был крайне нелюдимый и даже угрюмый характер. Но тут где-то в доме на втором этаже раздался странный шорох, который отвлек охранницу от ее воспоминаний. Груня насторожилась. Что-то было в этом шорохе чужеродное. Она уже достаточно освоилась в этом доме, чтобы понять: такого шороха тут быть не должно. Но шум стих так же внезапно, как и возник. И Груня снова вернулась к своим воспоминаниям, методично поглощая одну булочку за другой. Жили в деревне бедно. И после смерти родителей Груня отправилась к единственной своей родне — тетке. Тетка к тому времени уже вышла замуж за ленинградца, овдовела, снова вышла замуж. Но по-прежнему жила в Ленинграде. Приезд племянницы, которая почти полностью заполнила собой дверной проем, не слишком обрадовал тетку. Но все же она пристроила девку на работу туда же, где работала сама. В женское исправительное заведение, попросту говоря, в колонию. Как ни странно, там Груня пришлась кстати. Ее нрав тут был достоинством, а не недостатком. И все бы шло хорошо, если бы не чрезмерная жестокость Груни. После того как она забила насмерть провинившуюся заключенную, Груню уволили. В ее защиту говорил тот факт, что заключенная была еще больше ее ростом, славилась жестоким нравом и держала в кулаке всю колонию. А против Груни говорил тот аргумент, что у нее была настоящая дубинка со свинцовыми шариками, а у заключенной — лишь ножка от стула. Если бы та тетка не вздумала помереть, то на Грунину выходку посмотрели бы сквозь пальцы. Но ей не повезло. Во-первых, тетка умерла. А во-вторых, произошло это во время приезда проверяющих. Так что у начальника выхода не было.