— Чего встали? — удивилась бабка. — Раз пришли, садитесь. Чай пить будем. С конфетами. И она многозначительно посмотрела на подруг. — Это вам! — спохватились девушки, отдавая старухе все три коробки. — Не знали, какие вы больше любите. С коньяком, с ликером или с шерри. — Все сгодятся, — утвердительно кивнула бабка и выставила на стол вазочку с карамельками. Судя по фантикам, это были настоящие кондитерские раритеты, выпущенные еще на заре перестройки. Попробовать конфетную музейную редкость подруги так и не решились. И покорно выпили горьковатый чай, пахнущий к тому же мокрой тряпкой. Бабка к разговору приступать первой не собиралась. И Кира наконец решилась. Выложив ту же историю о коварной родне и бедной обманутой в своих надеждах невесте, она выжидательно посмотрела на бабку. Но та оказалась не такой доверчивой, как ее внучка. — А чего же ты, девка, — обратилась она к Лесе, — жениха-то своего даже и не навестила? Он у нас, считай, сутки провалялся, а ты к нему и не заглянула даже. Могла бы уж подсуетиться, коли речь о больших деньгах шла. — Об огромных деньгах! — заверила бабку Кира, которая по-прежнему вела беседу, беря на себя инициативу. — Вот! Вот! — осуждающе покачала головой бабка. — А теперь что? Теперь уж ничего не попишешь! Жених-то твой на том свете. Другого себе ищи! С этого ничего тебе не отломится. — Но я хочу знать, кто виноват в его смерти! — твердо произнесла Леся. — Тебе на что это? — насторожилась бабка. — Если в суд на родню жениховскую подать хочешь, то я тебе не помощница. Живо от всего отопрусь. И денег никаких не надо! — Нет, в суд я не пойду, — решительно ответила Леся. — Хочу для себя правду знать. Кто к нему приходил? — Если для самой себя, то скажу, — покосившись на принесенные ей конфеты, сказала бабка. Видно, она и в самом деле обожала сладости. И ей явно не терпелось выпроводить подруг, чтобы в одиночестве насладиться подаренным лакомством. — Только если попросишь потом перед кем-то подтвердить мои слова, то ничего не получится, не стану говорить, — снова предупредила она Лесю и без передышки продолжила: — Четверо к нему этой ночью наведывались. Трое один за другим пришли, я их пустила и выпустила. Ничего не случилось. А вот четвертый ближе под утро пришел. Я как чувствовала, что не надо у этого деньги брать. Но уж очень он настаивал. И деньги хорошие дал. Вот я и не устояла. Он в палату к больному прошел и о чем-то начал с ним говорить. — О чем? — Да откуда ж мне знать? — удивилась бабка. — Они же не по-русски говорили. А я их языка не разумею. Но ссорились. Громко говорили. И больной этот кричал даже. Но не от боли, а словно изумлен был до крайности. А потом этот его родственник из палаты вылетел и мимо меня к дверям. А у медсестры кнопка вызова замигала. И как раз из той палаты, куда этот парень ходил. — И что? — напряженным голосом спросила у нее Леся. — Что, что? — передразнила ее бабка. — Я за нашей старшей побежала. Да пока до нее достучалась, пока она глаза продрала, пока врубилась, пациента уже спасать было поздно. Раз, и все! Врачи ничего сделать не могли. — А тот парень, который убежал? — Он так и убежал, — пожала плечами бабка Сима. — Но как он выглядел? — Молодой, — подумав, сделала заключение санитарка. — Черный весь из себя. В смысле, что кожа смуглая, волосы черные. Сказал, что родня больному. А лица я его не видела. На нем шляпа была. Она ему лицо затеняла. Да и чего мне его лицо разглядывать? Какое мое дело? — Значит, опознать вы его не сумеете? — расстроилась Кира, и бабка Сима отрицательно покачала головой и поджала тонкие губы. — Может быть, он хромал или что-то еще? И снова отрицательный кивок. — А рост? — допытывалась у нее Кира. — Обычный, — проронила санитарка. Впрочем, зачем им рост, спохватилась Кира. Саид, Азиз, Мохаммед и Абдул были примерно одного роста. Чуть выше среднего. Конечно, фигуры у них были разные, но тоже не настолько, чтобы санитарка сумела бы это заметить и различить. Итак, выйдя от безмерно обрадованной и даже не пытающейся этого скрыть бабки, подруги переглянулись. — Объявляю перерыв, — произнесла Леся за всех. Как раз напротив дома, где жила бабка Сима, находилось небольшое уличное кафе. Пестрые зонтики с логотипом «Балтика» с улицы уже убрали. Все-таки осень. Но столики и стулья еще были выставлены на свежем воздухе. И так как погода все еще стояла солнечная, девушки присели и заказали подскочившей к ним официантке три фирменных мясных салата и по чашке крепкого кофе. — Не знаю, кто именно побывал у господина Замаля последним, но одно могу сказать уже сейчас, — покачав головой, произнесла Кира, — смерть больного — это дело рук этого человека. — Как мы и думали, кого-то из ближайшего окружения господина Замаля, — добавила Леся. — Родственника, — тихо произнесла Женя. — И кто из них? — еще тише спросила Леся и, повернувшись к подруге, спросила: — А, Кира? — Мне кажется, это сделал тот же человек, который подстроил похищение Магриба, кто поджег усадьбу, — сказала Кира и, помедлив, добавила: — И тот же, кто убил красавицу Хаям. — Надеюсь, это все же не Азиз! — вырвалось у Жени. — А вот это нам с вами и предстоит выяснить, — прокурорским тоном произнесла Кира. И подруги, склонив головы друг к другу, принялись обсуждать план, по которому будут действовать. И еще до того, как им принесли их салаты, план был готов. Он отличался редкой простотой, что, по уверениям Киры, свидетельствовало о его безусловной гениальности. — Ибо все гениальное — просто! — заключила она, ласково посмотрев на три пиалы, поставленные на стол официанткой, с ажурной зеленью петрушки на поверхности в виде украшения. — Нам надо в первую очередь выяснить, что за отношения были в семье. И когда мы поймем, кто из родственников Замаля больше всех хотел его смерти, то узнаем, кто убийца. И после этого Кира с аппетитом набросилась на свой салат из ветчины, сладкого перца и риса с молоденькой парниковой редисочкой. Леся выбрала грибной салат с кольцами жаренного в карамели лука и отварным куриным мясом. Он был несколько тяжеловат, но Леся так переволновалась за вчерашнюю ночь и сегодняшнее утро, что сочла вполне допустимым отойти от диеты ради такой вкуснятины. Женя вяло жевала свой салат, в котором был язык, соленые огурцы, яйцо и много-много зелени. Салат, если откровенно, был превосходен, но Женю он почему-то не радовал. — А как мы это сделаем? — наконец задала она подругам вопрос, который ее мучил. — Как выясним, кто из наших арабов ненавидел доброго господина Замаля? Вдруг они не захотят рассказать? Видели, как они сегодня смотрели на нас в больнице? Как на врагов! Кира перестала жевать. — Честное слово, ты меня удивляешь! — сказала она. — Совершено убийство! И убийством бедняжки Хаям мы крепко-накрепко повязаны с нашими арабами. Все мы свидетели. Никто из нас не хочет стать обвиняемым. На милицию надежды никакой. Значит, будем расследовать убийство сами. — А если… — А если они не захотят нам отвечать на наши вопросы, — перебила ее Кира, — мы им пригрозим, что кое-что знаем о том, как и у кого они были сегодня ночью. — Уверена, что они все наведались в больницу к Замалю! — поддержала ее Леся. — Вопрос только в том, в какой очередности и кто из них был в его палате последним? — отчеканила Кира. — Этот человек и доконал беднягу. И, бодро прожевав свой салат, Кира принялась названивать Мохаммеду. И выбранный тем недовольный тон Кира мигом пресекла в зародыше, доходчиво объяснив ситуацию. — Если не хочешь внезапно оказаться за решеткой за убийство Хаям, то будешь нам помогать! — безапелляционно заявила она ему. — Если ты не виновен, то скрывать тебе нечего. И ты должен быть заинтересован в том, чтобы найти преступника. А если нет, смотри, в милиции могут подумать, что ты покрываешь убийцу. — Чего ты хочешь? — быстро сдался Мохаммед. — Адрес матери Азиза! — быстро сказала Кира. Адрес она получила. Но, выдав его, Мохаммед недвусмысленно дал понять Кире, что ему не нравятся такие энергичные девушки, которые суют свой нос куда не надо. И к тому же совершенно не слушаются мужчину. — Кажется, моя свадьба откладывается на неопределенное время, — легкомысленно хмыкнула Кира, положив трубку. — Мохаммед мной недоволен. Ну да и черт с ним! Не могу же я встречаться с мужчиной, не будучи уверенной в том, что он не убийца. — Не везет нам с тобой, — расстроилась Леся. — Такие перспективные были кавалеры. И на тебе! Эти тоже попали под подозрение в убийстве! — Скажи спасибо, что не мы с тобой, — произнесла Кира. — И потом, не такие уж они перспективные. Не забывай, девушка Саида так до сих пор и не нашлась! — Анька? — вспомнила Леся. — Ой, а ведь точно! — Мы про нее совершенно забыли, — опечалилась Женя. — Впрочем, почему не нашлась? — произнесла Леся. — Мы же не знаем, может быть, и нашлась. — Саид был вчера в гордом одиночестве, — сказала Кира. — Я у него спросила, где Аня, он покачал головой. Сказал, что звонил ей несколько раз. Домой она не возвращалась. — Это еще ничего не значит, — сказала Леся. — Может, это она от него шифруется у другого своего любовника. Мы же решили, что так и есть. — Так-то оно так, — покачала головой Кира. — Только позвонить все равно надо. Неспокойно на душе, пока все окончательно не прояснится. К телефону подошла мать Ани. И, судя по ее голосу, Анька домой не возвращалась. — Вы ведь уже знали, что она пропала, когда ко мне приходили-то, — сказала она, узнав подруг. — Я с Наташкой, Аниной подружкой, поговорила да потом время сопоставила. Так и вышло, что, когда вы якобы за свитером для Аньки приходили, она уже исчезла. Кира молчала. — Мы не хотели вас волновать, — сказала она извиняющимся тоном. — И потом, мы думали, что Аня уехала со своим любовником. — Не появлялась она с тех пор, наверное, случилось с моей шлендрой что-то, — произнесла она каким-то будничным серым голосом, за которым угадывалось такое отчаяние, что подруги сразу поняли: не врет им мать Ани, не появлялась ее дочь и не звонила. — Господи, что делать? Что делать? — А ее подруга? — спросила Кира. — Наташа? Ей Аня не звонила? — Никому не звонила, — произнесла Анькина мать. — Ой, какое горе! Спрашивала у Наташки, может быть, скажет она имя Анькиного хахаля, с которым та умотала. А она только мямлит что-то невразумительное. Дескать, не знает ничего! Не называет имя-то!