Первыми приехали фотографы и операторы местных телестанций. У закрытых ворот собралась большая толпа, и начальник охраны кричал изнутри: – Проход только по пропускам! Пропуска у нас, конечно, не было. – Но это дети синьоры Риккарди, – попробовал объяснить доктор Мурджия. – Вы не можете их не пустить. – Дано указание не впускать никого. Не узнать нас они не могли. Стены клиники тоже были обвешаны предвыборными плакатами, где мы сфотографированы рядом с мамой и Мильярди. – Сожалеем, но мы не можем сделать исключения. Приказ есть приказ, – извинился начальник охраны. Фотографы за неимением лучшего кинулись снимать меня, Лео и Пульче. – Девочка, посмотри в эту сторону. – Малыш, улыбнись! – О, да это тот, что снимался в рекламе игрушек! – А эта рыжеволосая кто? – Скрываемый третий ребенок? – Ее или его? Они толкались, напирали, тянули нас за воротники пальто. Кажется, если бы тут была мама, ее бы тоже не впустили. Все было как в кошмарном сне. Наконец появилась скорая и, с включенной сиреной и не сбавляя скорости, промчалась к воротам, так что фотографы и операторы еле успели разбежаться. Ворота открылись, пропуская машину. Лео плакал и изо всех сил кричал: – Мама! Мама! Сразу следом примчался мерседес Риккардо Риккарди. Когда он притормозил у ворот, Лео подбежал и заколотил кулаками в окно кабины: – Риккардо, скажи, чтобы нас пропустили! Отчим узнал его и опустил стекло. – Что ты тут делаешь? Кто тебя привез? – раздраженно спросил он. – Доктор Мурджия, – всхлипнув, ответил Лео. – Какого черта он лезет не в свои дела? А Донат? Как он посмел вас отпустить? Ну конечно, и эта проныра, твоя сестра, тоже здесь. Сидевшая рядом Тамара Казе положила руку ему на плечо и кивнула в сторону столпившихся рядом фотографов. Риккардо Риккарди тут же повернулся к объективам и изобразил на лице приветливую улыбку. – Друг семьи совсем потерял голову, – объяснил он. – Решил, что Эвелину порадует присутствие наших старших детей. Но родильная палата – не место для братьев и сестер, понимаешь, малыш? «Малышом» был Лео, которого Риккарди тут же погладил по щеке, демонстрируя отеческую нежность. Тамара высунулась из окна машины и нашла взглядом Коломбу. – Ты же старшая, – начала она, – неужели не понимаешь, что сейчас не время для ваших фокусов. Успокойтесь, все будет хорошо. И возвращайтесь домой. Мы позвоним вам сразу, как только что-то станет известно. – Мы захватили это с собой, – хмуро сказала Коломба, протянув ей сумку с вещами. Тамара взяла ее, ничего не ответив. Когда мерседес проезжал в ворота, Лео почувствовал у самых своих ног что-то мягкое. – Мяу! – Липучка! Что ты здесь делаешь? – удивился он. – Как она могла сюда добраться? От нашего дома до больницы километра три, не меньше, – заметила Коломба. – Может быть, приехала с нами в машине. Спряталась где-нибудь в уголке, мы и не заметили, – сказал доктор Мурджия. Пульче взяла кошку на руки. – Ладно, путешественница, поехали назад в Твердыню. Домой Лео с Коломбой вернулись в половине двенадцатого. Доктор Мурджия попрощался с ними у двери: – Я пошел наверх. Как что-то узнаете, позвоните. Клотильда уже убрала все со стола, но телевизор еще работал. Камилла Гальвани продолжала беседовать с гостями, представляла какую-то музыкальную группу, предлагала зрителям поучаствовать в телевикторине. А внизу экрана бегущей строкой шли новости: «Сегодня в 22.40 у жены будущего губернатора прекраснейшей Эвелины Риккарди во время прямой трансляции из нашей студии начались схватки, и она была срочно госпитализирована в клинику „Вилла Радьоза“. Наша журналистская группа сейчас находится там и будет информировать вас о развитии событий. Никуда не переключайтесь. Оставайтесь с нами». – Журналистов впустили, а нас – брата и сестру – нет! – негодовал Лео. Я схватила пульт и стала как ненормальная щелкать по всем каналам. На «Амике» шел какой-то американский фильм – со снегом, санями, елками и счастливым семейством, певшим рождественские песни перед камином. На «Холмах» вели трансляцию из ночного клуба, где у всех (даже полуголых танцовщиц) были в руках бокалы для полуночного тоста. «Друзья Иисуса» передавали мессу из Миланского собора. Но на всех каналах можно было прочесть одну и ту же бегающую по кругу фразу. С одним различием: только «Телекуоре» мог похвастаться тем, что схватки у прекраснейшей Эвелины начались во время трансляции из их студии. Я злилась еще больше, чем Лео. Мне хотелось самой первой увидеть Карлито, взять его на руки и сказать, что хотя в отцы ему достался тот еще змей, но мы – сестра и брат – любим его больше всех на свете. А вместо этого мне (вместе с миллионами чужих мне людей) придется увидеть своего братика на экране телевизора. – Пульче, пожалуйста, ты не могла бы подняться наверх и попросить тетю Мити и тетю Динуччу зайти к нам вместе с Араселио и Станиславом. Я хочу посмотреть, посмеют ли «вампиры» завернуть их теперь, когда нам стало известно про подвалы. То, что Донат и Клотильда резко «подобрели», я заметила сразу – еще когда они впустили вместе с нами Пульче и Липучку, оставив при этом кошку без полагавшегося ей пинка. – А давайте поднимемся втроем наверх и посмотрим телевизор со всеми нашими друзьями? – предложил Лео. Я тоже чувствовала бы себя там намного лучше, но Тамара обещала нам позвонить, и мы вынуждены были оставаться в квартире. Не успели «девчонки» и женихи расположиться перед нашим телевизором, как текст внизу экрана сменился на другой: «Новости последней минуты. Врачи из клиники „Вилла Радьоза“ полагают, что роды у прекраснейшей Эвелины Риккарди продлятся еще как минимум два часа. Схватки регулярные. Состояние синьоры Риккарди нормальное. Ребенок родится не раньше двух часов ночи». – Не хотите немножко вздремнуть? – предложила нам тетя Динучча. – Если будут какие-то новости, я вас разбужу. Но как тут можно было заснуть? Вскоре после полуночи зазвонил телефон. Я подпрыгнула в кресле – сердце у меня чуть не выскочило наружу – и схватила трубку. – Слушаю, говорите, – еле выговорила Коломба. – Коломба, – послышался голос Тамары, – сходи позови Клотильду. – Почему Клотильду? Почему ты не говоришь мне? – еле живая от страха, спросила Коломба. – Что происходит? Маме плохо? – Давай без истерик. У Эви все прекрасно, скоро будет рожать. Просто нам нужно побыстрей решить одну важную проблему. Дай мне Клотильду. – Нет. Скажи мне. – Как же с тобой трудно! Смотри, если что-то пойдет не так, тебе от отца влетит. – Он мне не отец. – Прекрати эти глупости! Слушай, Коломба, нам нельзя терять время. Каррада говорит, что завтра к полудню город должен быть весь обклеен нашими новыми плакатами. Опросы показывают, что, благодаря преждевременным родам, рейтинг твоего отца поднялся выше некуда. Ребенок появляется на свет в рождественскую ночь! Новый мессия, который избавит нас от нашествия иностранцев! Каррада хочет убрать все прежние плакаты и чтобы на их месте, как по волшебству, появились новые – такие же, но уже с ребенком, завернутым в фирменную пеленку от «Вилла Радьоза», чтобы видно было, что он родился несколько минут назад. Здесь все уже приготовлено для съемки. Скажи Клотильде, пусть достанет вашу с Лео одежду, в которой вы снимались для плаката, и одежду Эви и Риккардо. Чтобы все было отглажено и висело в дорожном кофре на вешалках. И аксессуары пусть не забудет – жемчужное ожерелье Эви и бордовый галстук Риккардо. У тебя волосы в порядке? Скажи, чтоб Клотильда поспешила. Как только ребенок появится, я сразу позвоню, и вы быстро приедете на такси.