Но я тоже не могла этого понять. – Она была такая разъяренная, что мне стало страшно, – добавил брат. – И я не вышел, чтобы защитить маму, когда услышал звук пощечины. Испугался, что она побьет меня тоже. Бедный Лео! Они делают из него труса. Еще год назад он налетел бы как ураган на каждого, кто посмел неучтиво обойтись с мамой, и ни на минуту не задумался о последствиях. Папа часто повторял: «Если при вас творится несправедливость, вы обязаны вмешаться, даже если кто-то сильнее вас». Что бы он сказал сегодня, узнав, что Лео не вступился за маму? – Но я рассказал об этом Риккардо, как только он вернулся домой, – всхлипнул Лео. – И, представляешь, вместо того, чтобы уволить Тамару или хотя бы наорать на нее, он сказал ей спасибо. – Теперь ты понял, почему я ненавижу их обоих? – сказала я. – Я тоже, – отозвался он. Глава девятая Войдя в класс однажды утром (это было в конце ноября), Коломба заметила, что одноклассники смотрят на нее как-то странно. «Наверно, пятно на подбородке, – подумала она, потерев лицо и пытаясь разглядеть свое отражение в окне. – Что же монстры мне не сказали?» Но Пьеркристиан неожиданно спросил: – Это правда, что твой отец баллотируется на выборах? – Это не отец, – буркнула Коломба, и тут до нее дошел смысл вопроса. – На выборах? – переспросила она. – С какой стати? Мой отчим – не политик. Он телеведущий. Беседует с отвергнутыми влюбленными. Вы же знаете, какие у него программы. На это Пьеркристиан помахал перед ней последним номером «Разговорчиков у Розы Конфетто». На обложке была цветная фотография Риккарди и под ней заголовок: «НАШ БУДУЩИЙ ГУБЕРНАТОР?» «Обычная газетная утка», – под ума ла я и не повери ла, да же когда Марина Коинор дала мне прочесть заметку, в которой говорилось: По неофициальным сведениям, полученным из окружения Риккарди, партия Валерио Каррады попросила любимца итальянских домохозяек баллотироваться на пост губернатора. Риккарди не подтвердил и не опроверг эту новость. Но информированные источники утверждают, что это уже не секрет. Что и говорить, шансы на победу в этих выборах у него крайне высоки. Никто из других кандидатов не пользуется такой огромной популярностью. Противостоять ему могла бы разве что Камилла Гальвани, если бы решила выдвинуть свою кандидатуру тоже. Интересный был бы поединок: Канал «Амика» против «Телекуоре». Очаровательная Камилла пока не заявляла о своем желании участвовать в политике, но теперь уже ничего нельзя сказать наверняка. «Уже не знают, что сочинить, – подумала я. И потом: – Представляю, как будет хохотать тетя Мити, когда я ей расскажу». Мне казалось невероятным, что можно доверить управление общественными делами такому прощелыге, как наш отчим. Выходя из школы, я увидела Тамару Казе. Она стояла у ограды вместе с Лео. – Эти олухи из «ПРЕСТНЕДВ» разболтали все раньше времени, – мрачно сказала она. – Теперь жди фотосессии. Мало мне хлопот с вашей матерью, так теперь еще придется и вас вести в парикмахерскую. – Зачем? – возмутилась Коломба. – Не можешь же ты появиться на избирательных манифестах такая заросшая? – тоном, не допускающим возражения, произнесла консультантка по имиджу. Она посадила детей в такси и назвала адрес известного парикмахера, к которому всегда ходила синьора Эвелина. Лео уже был там два или три раза, когда снимался для рекламы, и теперь, едва переступив порог, начал ныть: – Мне не нужен осветляющий шампунь… – Мне тоже! – вздрогнув, сказала Коломба. Теперь она поняла, почему в прошлом месяце брат выглядел так, будто только что вернулся с моря, – из-за непонятно откуда взявшихся светлых прядей вперемежку с темными. Но Тамаре наплевать, нравится нам или не нравится. Я думаю, она заранее договорилась с парикмахером. Тот как будто с нами согласился, но сделал все, как сказала она. Помыл нам волосы непонятно чем, подровнял, высушил феном, и когда мы вышли из парикмахерской, у обоих на голове были эти дурацкие светлые перья. Потом мы зашли в «Феникс», и Тамара выбрала для нас одежду и обувь, даже не спросив, нравится нам или нет. – Ну! – надулся брат. – Ты выбрала почти такой же комбинезон, как был в прошлый раз для телерекламы. – Правильно! – услышал он в ответ. – Люди уже привыкли. Ты должен быть узнаваемым. Все работает на имидж. На электоральных фотографиях твоя мать тоже будет в одном из тех «беременных» платьев, в которых она ведет «В ожидании чуда». Для меня она выбрала юбку со складками, белую вышитую блузку и пиджак типа тирольского, только ужасного розового цвета. И вдобавок туфли в тон, в которых (да еще с этой новой прической) я кажусь младшеклассницей. На следующее утро мы не пошли в школу, потому что должен был прийти фотограф. – Мать напишет для школы объяснительную, что вы отсутствовали по семейным обстоятельствам, – сказала Тамара. Фотограф сделал с нас не меньше ста фотографий – для избирательных плакатов и для прессы. Лео привык принимать нужную позу и слушаться указаний, а я спеклась уже через десять минут – спина вспотела, ноги затекли, в носу все время чесалось, а самое главное, я с трудом терпела Кукарикарди, который обнимал меня за плечо и тупо улыбался, как будто он мне настоящий отец. Через три дня образцовая семья Риккарди в количестве четырех человек появилась на первых страницах газет, а через неделю, в увеличенном виде, украшала все стены города. – Что ж поделать, пришлось! – говорил в интервью Риккардо Риккарди. – Конечно, я и так загружен до предела, но, когда Каррада попросил меня послужить общему делу, я не нашел в себе силы отказаться. Всю эту неделю он десятки раз повторял одни и те же слова по радио и телевидению. И все каналы, даже конкурирующий «Телекуоре», показывали его в своих выпусках новостей. Куда бы его ни приглашали, он везде приходил с женой – еще более прекрасной, элегантной и сияющей, чем прежде, несмотря на большой срок беременности. Теперь их можно было встретить везде: в телесалонах, на открытии выставок, на премьере в театре «Ла Скала», на показе мод, присуждении премий, даже на футбольных матчах – разумеется, на VIP-трибуне. Риккардо Риккарди говорил о себе и своей программе спокойно и рассудительно – ничего общего с истеричными воплями Каррады. Но суть оставалась той же: гнать всех иностранцев поганой метлой, если только это не олигархи. «Наш долг – защитить своих детей от преступности и обеспечить им надежное будущее, – говорил отчим Коломбы, кладя свою охраняющую руку на живот жены. – Если победит наша партия, – обещал он, – жизнь итальянцев изменится до неузнаваемости. Валерио Каррада и я обязуемся решить все ваши проблемы. Доверьтесь нам! На нашем примере вы могли убедиться, что сильный человек, если ничто не стоит на пути его предприимчивости, может в короткий срок стать богатым и счастливым. Если вы меня изберете, то в считаные месяцы сможете стать такими же богатыми и счастливыми, как я». Глава десятая Во время всей предвыборной кампании мама постоянно была рядом с мужем – с застывшей на губах прекрасной улыбкой. «Неужели она верит всей этой лжи? – думала я. – А если не верит, то как она, такая честная, может мириться с тем, что людей обманывают?» Новость о том, что Мильярди будет участвовать в выборах, застала ее врасплох – так же, как меня и брата. – Представь себе, мама! Он – с каррадистами! – возмущалась я. – Что бы подумал папа, если бы узнал об этом? Как обычно, при упоминании о папе глаза у нее сделались влажными от слез. Но, как обычно, она беспрекословно смирилась с выбором Риккардо. Он сразу вовлек ее во все это, внушил, что от нее во многом зависит выполнение его программы. – Если во время нашей кампании ты не будешь рядом со мной, я могу потерпеть поражение, – сказал он. – Ладно, только не заставляйте меня говорить, – попросила она. – Я совсем ничего не понимаю в политике. – Достаточно, чтобы ты была рядом и улыбалась, – подбодрил ее Мильярди. «Все избиратели мечтали бы о такой жене: прекрасной, улыбающейся и молчаливой, – сказал спустя несколько дней тибурон, разговаривая с отчимом по телефону. – Не говорю уж о ее имидже в «Ожидании чуда»». Я опять подслушивала из своей комнаты. Никто до сих пор не заметил, что наши телефоны спарены.