– Неужели дочь Вера не заглядывает к матери? – удивилась я. – Как же, приходит, – кивнула администратор, – она очень заботливая. Аллочка у нас модница, дочка ей одежду красивую покупает, косметику, духи. Балует нещадно, что мать попросит, то ей и приносит. На Новый год нам артистов прислала! Вы присядьте, я вызову Анну Павловну, она скажет, можно ли с Аллочкой повстречаться, какое у нее расположение духа. Знаете, от настроения у наших подопечных многое зависит! Я не поняла, каким образом говорливая тетушка связалась с доктором, вроде не нажимала ни на какие кнопки, не звонила по телефону, но из коридора послышалось шуршание, и в холл вышла молодая женщина в элегантном модном платье из джерси. Она улыбнулась мне, словно хорошей знакомой, и спросила: – Вы к кому? – Хотелось бы повидаться с Аллой Мамалыгиной, – снова воскликнула я, – если, конечно, вы позволите. Мы дальние родственники, я давно живу за границей, во Франции. И, признаюсь, не знала, какая с Аллой приключилась беда. А тут приехала, навестила Веру, услышала, где находится ее мать, и подумала: может, Алла мне обрадуется? Вспомним с ней прошлое! Хотя я не уверена, что она меня узнает, мы не виделись... э... более двадцати лет. Анна Павловна чуть наклонила голову. – Понятно. Давайте попробуем. Аллочка сегодня в тонусе, правда, сразу предупрежу, личность женщины сильно изменилась. И я не смогу оставить вас наедине, у нас существует строгое правило: все свидания происходят исключительно в присутствии врача или медсестры. Я кивнула: – Конечно. – Тогда снимайте курточку, наденьте тапочки, – засуетилась дежурная, – они одноразовые, при вас из пакетика достану. Бахилами мы не пользуемся, они какие-то не домашние. – У вас паспорт с собой? – подхватила Анна Павловна. – Мы регистрируем посетителей. – Водительские права подойдут? – спросила я. – Очень хорошо, – одобрила администратор, взяла документ и сказала: – У вас очень милое имя, Дашенька. Обласканная сверх меры, я пошла вместе с Анной Павловной по коридору. Врач неожиданно остановилась. – Забыла вас предупредить. Если вы захотите угостить Аллочку, вам принесут чай. Я смутилась. – Простите, я не додумалась прихватить торт! – И очень хорошо! – воскликнула врач. – У нас запрещено кормить больных. В нашем буфете большой выбор лакомств: вафли, печенье, зефир, мармелад, все не бесплатное, но и не дорогое. За умеренную цену вы порадуете Аллочку. У меня при словах «запрещено кормить» возникла ассоциация с зоопарком, но, естественно, я не стала говорить о своих мыслях, только произнесла: – У вас все очень продумано, совсем не похоже на больницу. – Мы позиционируем свое учреждение не как клинику, – уточнила Анна Павловна, – здесь дом, где живут те, кто нуждается в покое и заботе. – Нет уколов? – улыбнулась я. – И таблеток? – Куда без них, – вздохнула врач, открывая дверь. – Но мы постарались создать здесь домашнюю обстановку. Аллочка сейчас в гостиной, идите смело. Я очутилась в просторной комнате, на одной стене которой висел большой телевизор, показывали фильм «Девчата», старую советскую кинокомедию. Напротив экрана в креслах сидело несколько человек разного возраста. В левом углу за маленьким столиком две дамы мирно складывали детский пазл. – Аллочка! – весело воскликнула Анна Павловна. – К вам пришли. Одна из женщин, занятых мозаикой, подняла голову. – Кто? – Ваша старая знакомая Даша, – бодро продолжила врач, – не узнаете? Аллочка чуть прищурилась, я фальшиво заулыбалась. – Здравствуйте! – Нет, – пробормотала мать Веры, – нет. – Может, выпьем чаю? – предложила я. В тусклых глазах больной появилось оживление. – С шоколадными вафлями? – Непременно, – пообещала я. – Меня зовут Нина, – представилась вторая дама, – я тоже хочу чашечку. Я люблю зефир! – Ниночка, давайте Катя вам книгу почитает? – предложила Анна Павловна. – Нет, – со слезами в голосе возразила дама, – нас вкусным сейчас угостят. Я взглянула на доктора. – Могу я предложить Нине зефир? – Да, проблем нет, просто не совсем удобно, – замялась врач, – вы пришли к Аллочке, а Нина напросилась. Уж извините, но она как ребенок, обожает сладкое. Минут через десять нам подали чай и угощение. Я дождалась, пока Аллочка съест пару вафель, и спросила: – Как Вера? Она давно вас навещала? – Не помню, – равнодушно ответила Алла и потянулась за новой порцией десерта. – Сегодня дочка не приходила? – не отставала я. – Нет, – вместо пациентки ответила Анна Павловна, – для Аллы времени не существует. Слова «завтра», «вчера», «через месяц» для нее пустой звук. Она живет лишь здесь и сейчас. Я решила зайти с другой стороны. – В детстве мы с Верой часто ходили в гости к ее близкой подруге, очень милой девочке... забыла... как звали малышку... э... э... вы не помните? – Нет, – обронила Алла, – нет, нет. Никуда она не ходила, она дома сидела. Боря не разрешал. – Да, – кивнула я, – все знали, что отец у Верочки строгий. Алла прикрыла лицо руками. – Нет, он умер. Сам умер. Сам. Сам. Я решила оставить болезненную тему. – Да, конечно, но вашей дочери повезло, ей достался заботливый отчим. Степан Арнольдович очень любил Веру, он заменил ей родного отца. – Степа умер. Сам умер. Сам. Сам, – попугаем повторила Аллочка. – Вера его обожала! Обожала! Да! Обожала! Верите мне, да? Да? – Конечно, – кивнула я, – она всегда говорила: «Степан Арнольдович был лучшим на свете папой». Аллочка засмеялась и погрозила мне пальцем: – Хитрая! Они все умерли. Арнольд. Валентина. Сами. Сами. Сами умерли. А мы в квартире остались. Знаешь, какая у нас жилплощадь? Я обрадовалась, кажется, на больную нахлынули воспоминания, главное, не сбить бедняжку с правильного настроения. Алла развела руки. – Громадная! О! Шесть комнат! Вера в своей спит, я у себя. Вещей полно! Фигурки в буфете! Продаешь одну, живешь месяц! Лицо Мамалыгиной исказилось, она согнула пальцы и зашипела: – Арнольд! Сделай так, чтоб сука ничего из нашего не получила. Вон из моей обители! Рвань нищая! Степа, столкни бабу с лестницы. Какие деньги на похороны? Сдох, и хорошо. И тебе пора за ним. Дрянь! Степан! Не смей выб...ку конфеты совать! Вон! Вон! Я вздрогнула, Аллочка опустила руку. – Валентина так говорила. Я копеечку просила, Борю упокоить. Ох, он меня бил! И в лицо, и в грудь, но я молчала. Отец Верочки! Думала, нам чего достанется, Веру оденут, обуют. Но нет! Выгнали! А потом умерли, и все нам перешло! Вот! Степа тоже бил! Никто меня не защищал! – Сейчас вас Верочка балует, – попыталась успокоить пациентку Анна Павловна. Но Мамалыгина зарыдала в голос, доктор обняла ее за плечи, подняла и повела в коридор. – Она всегда так, – тоном девочки-ябеды произнесла Нина, – любит поплакать. Увидит Верочку, и в слезы. А почему? – Нина понизила голос. – Хочешь, тайну расскажу? Ты мне вкусный зефир, я тебе секрет. Справедливо, да? – Давайте, – тоже шепотом ответила я. Нина поманила меня пальцем.